Лидия Чарская - Волшебная сказка
«Приживалка! Скажите, пожалуйста! Да как она смеет так? Сама не лучше, сама живет из милости. Ах, ты фря этакая, выскочка, как зазналась!» мысленно злобствует уязвленная девушка, предусмотрительно пряча, однако, под ресницами все еще сверкающий злобой и негодованием взгляд.
Наточка, мягкая и чуткая по натуре, заметив создавшееся положение, спешит рассеять его. Она очень любезно разговаривает с Лизанькою; участливо расспрашивает ее о привычках Коко, восторгается ее терпением и усидчивостью, заставившей научиться глупую птицу так чисто и так много говорить, а главное, ответить так кстати.
Потом появляется Кленушка со своими питомцами, и собачки теперь овладевают вполне вниманием детей. Как забавна Заза, умеющая ходить на задних лапках! А флегматичный Макс, на лету подхватывающий кусочек сахара, положенный ему на нос! А Нусик и Пупсик, стоящие по пяти минут в ожидании подачки на часах!
— Да у вас тут целый собственный цирк. К Чинизелли и ездить не надо, говорит Никс, большой любитель всяких цирковых зрелищ.
— Они прелестны, — картавит княжна Ася, лаская то одну, то другую собачку.
Даже смущающаяся ежеминутно Зоинька Лоренц и та решается расспросить Кленушку о том, как живут между собою, не ссорятся ли, не грызутся ли все эти четвероногие живые игрушки.
— А мне все-таки больше всего нравится Коко. Искренне признаюсь в этом, — говорит Софи, снова возвращаясь к клетке с попугаем. — Что он, однако, ест? — обращается она с вопросом к Лизаньке.
— Зерно, подсолнухи, молоко с булкой… — с готовностью перечисляет та.
— И даже сыр, вообрази, сыр, Софи, — вмешивается в их разговор Надя. Я это сейчас продемонстрирую на ваших глазах. Лизанька, принесите кусок сыра от Домны Арсеньевны, — тоном хозяйки тут же приказывает Надя девушке.
— Но, Надежда Ивановна… — заикается было Лизанька.
— Пожалуйста, извольте слушать, что вам говорят, — отрезывает Надя, награждая девушку ледяным взглядом.
Лизанька потупляет глазки и смиренно поджимает губы. Она не узнает нынче Нади. Правда, у любимицы их общей благодетельницы есть привычка «задавать тон» и выставлять себя хозяйкой в присутствии посторонних, но так повелительно, так властно она еще не говорила никогда. Однако, во избежание неприятных столкновений, Лизанька покорно идет исполнить поручение Нади с целой бурей в душе. Она возвращается вскоре, неся кусок сыра на тарелке и нож.
Надя нетерпеливо вырывает у нее из рук и то и другое.
— Как вы долго прохлаждаетесь, Лизанька! Куда вы пропадали? — с капризно надутыми губками роняет она.
От этого замечания Лизанька вспыхивает до ушей.
— Скверная зазнавшаяся девчонка! — награждает она мысленно далеко нелестным эпитетом Надю и смотрит ей в глаза недоброжелательным взглядом.
Но Надя не замечает этого взгляда. Не замечает ничего, кроме сгруппировавшихся вокруг нее детей, с самым живым интересом следивших, как жадно хватает Коко мелко нарезанные куски сыра из рук Нади.
— В первый раз вижу такого гастронома-попугая, — усмехается Митя Карташевский.
— Ха, ха, ха! — вторит ему Лоло, всегда готовая посмеяться кстати и некстати.
— И такого прожору! Смотрите, смотрите, десятый кусок убирает! — удивленно роняет Маня.
— Он может съесть целый фунт, если хотите, — хвастливо говорит Надя, чувствуя себя центром общего внимания не менее самого Коко и, отрезав кусочек побольше, вкладывает его в жадно раскрывшийся ему навстречу клюв попугая.
— Будет, да будет же, правда, Надежда Ивановна, — испуганно шепчет Лизанька, в понятном страхе следившая все это время за процедурой этого кормления. — Не было бы худо нашему Коко.
— Не ваше дело, — резким шепотом отвечает ей Надя. — Пойдите, принесите ему свежей воды, — снова повышая голос, приказывает она.
Ей хочется во что бы то ни стало подчеркнуть перед юными гостями свою хозяйскую власть в этом доме, а сегодня у нее и с Лизанькой, и с Кленушкой, и с прислугой совсем особенный тон, особенная манера говорить и даже, как это ни странно, какой-то особенный голос.
Дети замечают это и конфузятся. Одна Софи Голубева кажется довольной. Ей как нельзя более приятны все промахи Нади, все ее ошибки и плохое воспитание, особенно резко подчеркнутое нынче. Она терпеть не может эту «выскочку из мещанок», как давно уже окрестила про себя Надю Софи. И если она втайне и завидовала ее теперешней жизни и окружающей Надю роскоши и богатству, то видя в таком смешном и глупом положении эту напыщенную, зазнавшуюся мещаночку, Софи удовлетворена вполне. «Богатство глупому не впрок», — решает она, поглядывая на Надю насмешливыми глазами.
К счастью, Надя не замечает ничего… Весь сыр с тарелки перешел, наконец, в зоб Коко. Сытый, наевшийся до отвала, попка теперь почувствовал приятную сонливость и завел глаза, вполне довольный угощением. Как раз в это время детей позвали к столу. За столом Надя старалась выказать себя самой гостеприимной хозяйкой. Анны Ивановны не было; она решила дать детям полную свободу действий и велела подать обедать к себе в комнату.
И опять Надя, почувствовав себя полновластной хозяйкой, опять командовала Лизанькой и Кленушкой, хлопотавшими тут же у стола, и покрикивала на прислугу.
Лакеи и горничные с удивлением посматривали на разошедшуюся «маленькую барышню», никогда не проявлявшую до сих пор такого странного задора.
К концу обеда, когда был подан десерт, в столовую неслышно вошла Ненила Васильевна.
— Королевна наша, красавица-душенька, — своим быстрым шепотком заговорила она, наклоняясь к Надиному уху, — сестрица ваша там пришли из дома, вас спрашивают.
— Какая сестрица? — нетерпеливо передернула плечами Надя.
— Да ваша родная сестрица. Шурочкой звать.
О! Вся кровь бросилась в лицо Нади, и она густо покраснела от неожиданности и смущения. Покраснели даже лоб, шея, даже маленькие уши, окруженные завитками белокурых волос.
Как посмела она прийти сюда, эта Шурка, вопреки ее, Надиному, желанию! Ведь, кажется, русским языком наказывала Надя ей и всем домашним не приходить поздравлять ее в этот день!
Бросив пытливый взгляд на гостей (слышали или не слышали?), Надя тоже шепотом отвечает Нениле Васильевне:
— Скажите ей, что сейчас мне некогда, сейчас я занята с моими гостями. Пусть завтра придет… Завтра утром часов в одиннадцать… Тогда уже, наверное, не будет никого.
— Ахти, красавица, а ведь я не знаючи-то впустила сестрицу в комнаты. Неловко как-то отказывать ей теперь, — сокрушенно качая головою, снова шепчет Ненила Васильевна.
Гримаса нетерпения морщит лицо Нади. Она бросает мимолетный взгляд на дверь… Так и есть. Этого еще недоставало! Из залы ей умильно кивает с улыбкой во всю ширину рта сияющая Шурка.
Надя вскакивает, как ужаленная, со своего места и, забыв извиниться перед сидящим за столом юным обществом, несется, как на крыльях, в залу.
— Ты зачем пришла без разрешения? Кто тебе позволил? — сразу накидывается она на Шурку.
Та, вся сиявшая улыбкой удовольствия за минуту до этого, сразу как-то потускнела при первых же словах сестры.
— Наденька, — жалобно тянет девочка, складывая губы трубочкой, готовая заплакать от смущения и испуга.
— Что Наденька? Что Наденька? Я тебе толком говорила: не сметь приходить. Ума хватило пустить тебя у наших. У меня гости-аристократы: княжны Ратмировы, Ртищевы, Стеблинские, а ты такой ободрашкой пришла. В ситцевом платье. Как тебя отпустили только, как отпустили?
— Да меня… меня и не пускали, Наденька. Я сама пришла. Захотелось поздравить, вот и пришла… Думаю, вызову тишком Наденьку, никто и не увидит. Я тебе рябиновой пастилы принесла, Наденька, твоей любимой… заикаясь от волнения, бормотала Шурка, протягивая Наде коробку с пастилой.
— Сама пришла? Без спросу? Так убирайся вон! Сию же минуту уходи. И дрянь эту уноси скорее. Не хочу я твоей пастилы. Сейчас гости перейдут в залу. Беда, если застанут тебя здесь. Ну же, уходи, уходи скорее!
И Надя без церемонии подталкивала сестру к двери.
— Ухожу, Наденька, ухожу… — роняя слезы, совсем огорченная и несчастная лепетала Шурка.
Еще минуту, и ее жалкая маленькая фигурка скрылась за дверью… Маленькая фигурка в чистеньком ситцевом платье и холстинковом фартучке, тщательно вымытом и выутюженном собственными проворными руками специально для дня Надиного рождения, для нынешнего дня! И вот надо же было так случиться!..
Совсем уничтоженная Шурка с поникшей головой сходит с лестницы и выходит на улицу. Как тяжело, как гадко все это произошло! А виновата она сама. Никто другой, как сама Шурка. Убежала без спроса, не посоветовавшись со старшими, вот и поделом тебе, глупая, несмышленая девчонка, — уже негодуя на самое себя, мысленно укоряет себя девочка. Где-то в глубине ее души, в самых тайниках, закипает негодование и на Надю. Но это мимолетное чувство. Надя права. Куда же ей, Шурке, такой простушке, знакомиться с важными барами, только Надю срамить своим затрапезным ситцевым платьишком. Ну, конечно, осрамила бы только. И очень хорошо, что Надя не приняла ее. А какой дом-то у Поярцевой, какие комнаты! Дворец, сущий дворец! А швейцар-то какой важнеющий. Шурка книксен ему сделала по нечаянности, когда он открыл дверь перед нею. А теперь домой торопиться надо, а то хватятся. Попросилась к подруге сходить у тети Таши, а сама сюда… Бежать надо бегом.
