Майя ван Вейдженен - Популярность. Дневник подростка-изгоя
В этот момент я понимаю, что Дулси остается обедать одна не только сегодня, но каждый день.
Кензи подходит к нам и спрашивает, не хочу ли я пойти с ней в библиотеку.
– Хм, ну, – я смотрю на сидящую в одиночестве Дулси, – я бы осталась еще ненадолго.
Кензи стоит, как вкопанная.
– Але, тук-тук, – стучит она мне по лбу. – Вы случайно не в курсе, куда делась моя подруга Майя?
– Ой, прекрати, – с улыбкой я отмахиваюсь от ее руки. – Присоединяйся к нам, если хочешь.
Сощурившись, она внимательно смотрит на меня и неторопливо опускается на скамейку.
– Ты… ненормальная.
В итоге Кензи остается с нами, и мы болтаем о том о сем до конца перемены.
Я провожаю Дулси до ее класса, и она улыбается мне на прощание.
Неужели получается? Неужели у меня и вправду появляются новые друзья?
Среда, 11 апреляВчера я пришла в столовую пораньше и села за свободный стол. Обычно за ним всегда полно народа, но сейчас сюда никто не подсаживался. Спустя некоторое время ко мне подошли две девочки из хора.
– Майя, не хочешь сесть с нами? За нашим столом тесновато, но мы не хотим, чтобы ты сидела одна.
Я была так тронута! И сразу согласилась, еще заранее решив, что буду принимать приглашения от других столов. Но как бы мило это ни было, я всех тут уже знаю, так что новых знакомств завести не удалось.
Поэтому-то сегодня я сижу за нашим родным столом для изгоев общества. Мне совсем не хочется, чтобы мои друзья думали, что я их избегаю. К тому же Кензи уехала с оркестром на конкурс, и некому зудеть, что моя кампания провалилась, и я «приползла к ним обратно».
Вечером я с опозданием прихожу в церковь на занятие для молодежи. Войдя, я вижу новое лицо. Девушка кажется грустной и не в своей тарелке, и мне становится ее ужасно жаль. Без колебаний я иду прямо к ней, усаживаюсь рядом и завожу оживленный разговор, выманивая ее из своей раковины. Мне ли не знать, каково это, когда ты одна, и рядом нет друзей.
Когда в четыре года я пошла в подготовительную школу, у меня совсем не было друзей. По правде сказать, моим ближайшим товарищем была кукла моей мамы по прозвищу Мип-Мип. Это была даже не настоящая кукла, а просто мамина рука, и мама пальцами изображала открывающийся и закрывающийся рот. Но из-за боли в руке мама поручила папе положить конец этому безобразию.
– Где Мип-Мип? – спрашивала я.
– Мип-Мип уехала жить к своей сестричке Мод. Она больше не вернется. Не ищи ее.
В конце концов, уже в начальной школе, у меня появилась пара подружек. Но дружба давалась мне нелегко, и большую часть времени я была сама по себе. Бывали дни, когда я сидела одна-одинешенька, замерзая в снегу, в ожидании начала уроков, конца каникул. Я мечтала о близкой подруге, но только об одной. Больших компаний я боялась, как огня. Я считала, что лучше быть одной, чем загнанной в толпу людей.
Теперь я изменила свое мнение.
Четверг, 12 апреляСегодня на большой перемене я замечаю, что Вето, с которым у нас есть общий предмет, сидит в одиночестве. Он не входит ни в какие группы – он изгой, как и я. Я подсаживаюсь к нему, здороваюсь и приступаю к ланчу. Вето не отвечает, так что я выбираю тот же подход, что и к Гектору.
– Ты не очень-то разговорчив, – говорю я, жуя сэндвич.
Он отрывается от еды и смотрит на меня.
– Я тебя не знаю.
– Меня зовут Майя, – говорю я с улыбкой.
Мои попытки завязать беседу не увенчались успехом, и какое-то время мы просто молчим. Хористы отчаянно машут мне руками, зазывая к себе. Я улыбаюсь и машу им в ответ. Я ценю их заботу, но если обедать с ними ежедневно, то я больше ни с кем так и не познакомлюсь.
Я уже беру рюкзак и готовлюсь отчалить в библиотеку, но неожиданно напротив меня садится усатый юноша. Мне знакомо его лицо, когда-то у нас был общий предмет.
– Еще раз привет, – я отчаянно пытаюсь вспомнить его имя. Кажется, оно начиналось на «А». Да, похоже на правду. – Ты меня, наверное, не помнишь, – выпаливаю я.
– Ты Майя, – заявляет он уверенно.
– А. Так, может, расскажешь о себе, – говорю я, надеясь выиграть немного времени, чтобы вспомнить его имя.
Как-там-его откидывается назад и не отвечает.
– Ладно, раз не хочешь рассказывать сам, буду задавать вопросы. Занимаешься спортом?
– Баскетбол, футбол, американский футбол, легкая атлетика.
Ого! Член «футбольной братии»! Меня ненароком перебросило на этап общения с девяткой по шкале популярности.
– Теперь мой черед спрашивать, – говорит он.
– Валяй.
– У тебя есть телефон?
– Нет, – отвечаю я. – В нашей семье мобильник есть только у мамы.
– Как и у нас, – подает голос Вето, отрываясь от рисования охваченной огнем фигуры. Футболист пристально смотрит на Вето пару секунд и говорит:
– Эй, Вето, принеси-ка мне… молока.
– Сам принеси, – огрызается Вето, но потом все же встает и направляется к напиткам.
– Так это, можно тебя спросить? – обращается он ко мне с серьезным лицом.
– Конечно.
Как его зовут? Алехандро? Абель? Адам? АДРИАНО! Точно!
Я так довольна собой, что вспомнила его имя, что чуть не пропускаю мимо ушей его вопрос.
– Хочешь как-нибудь встретиться?
Мое сердце замирает. Руки холодеют.
ЧТО?! Я не ослышалась? Ты серьезно? Это розыгрыш? Это Кензи тебя подговорила?
Я опускаю глаза и смотрю в стол. От шока у меня сейчас случится сердечный приступ, и меня придется откачивать, не иначе. Меня, ДЕВОЧКУ СУПЕР-ХОББИТА, зовет на свидание футболист!
Что ему ответить?
– Эм-м, – выдавливаю я из себя такой вот взвешенный ответ.
– Ладно, Адриано, – кричит Вето, возвращаясь. У него в руке несколько молочных пакетиков. – Я не знал, какое ты любишь, шоколадное или обычное, и если обычное, то простое или обезжиренное, так что я взял каждого по штуке, – Вето садится и смотрит поочередно на каждого из нас. – Од-на-ко, – нараспев говорит он. – Ого, Майя, как ты покраснела! Совсем как помидор!
Я хватаюсь за щеки. Они, конечно, пылают.
– Это, наверное, потому, что я всегда краснею, когда смеюсь. Вы, мальчики, такие смешные, ха-ха-ха.
– Знаешь что, Вето, – говорит Адриано. – Я передумал. Я хочу простой воды.
Вето швыряет молоко в Адриано и уходит за водой.
– Ну так что? – спрашивает Адриано.
Еще две минуты назад я не помнила, как тебя зовут, да и мои родители не разрешат мне встречаться до две тысячи никакого года.
Я сейчас в таком замешательстве, что могла бы упасть в обморок.
– Давай сперва познакомимся поближе, – оказывается лучшим, на что я способна.
Вето возвращается, и Адриано делает вид, что ничего не произошло. Я успокаиваюсь. Но разве не каждая девочка мечтает об этом? О свидании с популярным мальчиком? Так почему тогда мне так тревожно и тошно?
Пятница, 13 апреляСегодня из школы меня забирает папа, и мы едем к врачу. По крайней мере так я думаю до тех пор, пока мы не паркуемся у торгового центра, и папа не начинает тихонько посмеиваться. Он бросает мне мою сумку, и в ней полно сластей для похода в кино.
– Ты меня обманул.
– Не совсем, – отвечает он. – Я же доктор, так что можешь считать, что у нас «назначено».
Он со смехом открывает передо мной дверь. Вот за что я всегда любила папу, так это за то, что он всегда относится ко мне, как к леди. Бетти Корнелл осталась бы довольна его манерами, хотя едва ли ей понравилось бы, что я прогуливаю школу ради кино.
Мы с папой заходим в кинотеатр и берем билеты. Мне уже тринадцать, но я все равно держу его за руку. Мне кажется, поэтому он улыбается.
Мы замечательно проводим время. Папа не во всем похож на меня, но он прекрасный человек, с ним весело, и он всегда дает дельные советы.
Бетти Корнелл пишет: «Попробуй говорить родителям, как сильно ты их любишь. Пусть они знают, как ты ценишь то, что они делают для тебя».
– Спасибо, пап. Я тебя люблю. Он улыбается.
– И я тебя.
Суббота, 14 апреляСегодня в церкви устраивают продажу домашней выпечки. Там я хочу опробовать новую тактику, я задумалась о ней благодаря Бетти.
Не забывай, что твою робость окружающие могут расценить как грубость.
Я-то знаю, что со мной такое уже происходило. Франциско признался, что побаивался меня, пока я не заговорила с ним первая, и он не увидел, что на самом деле я совсем не страшная. Сегодня я не позволю такому повториться.
Придя в церковь, я улыбаюсь самой широкой своей улыбкой. Стараюсь по мере возможности быть полезной. Смеюсь вместе со взрослыми. Нарезаю десерты. Разношу подносы с угощениями для прихожан. И в конце концов мне уже не нужно притворяться дружелюбной – это выходит само собой.
Я усаживаюсь рядом с Гектором – робким мальчиком, с которым познакомилась в воскресенье. Некоторое время говорю, о чем попало, от боли в ногах до своего пения в региональном хоре. Затем, о чудо, он начинает отвечать мне. Поначалу неуверенно, но вскоре он втягивается, и вот мы уже вместе смеемся. Я слышу, как некоторые мои ровесницы перешептываются о нас, но это неважно.
