Александр Соколовский - Первый особого назначения
— Можно и свою. А лучше бы сатиру. Сами ведь говорили, что будете бороться со всякими нарушителями. Тут у нас есть кого продернуть. Вот, например, в девятой квартире Сапелкин. Такой скандалист, боже ты мой! Каждый день соседи на него жалуются.
— А что, в самом деле! — воскликнул Андрей. — Давайте выпускать сатирическую газету.
— Вот-вот, — поддакнул Яков Гаврилович. — Я вам материальчик хоть сейчас подберу. И краски дам и бумагу. А рамку эту только запаять, похромировать или покрасить, и будет как новая.
— Конечно, надо сатирическую газету выпускать! — горячо подхватил Женька. — Я стихи сочиню! И название можно придумать! Вот, например… Например… — Женька наморщил лоб. — Например, «Шило» или «Колючка».
— «Шило» лучше, — подумав, сказал Степка.
— Ну, «Шило» так «Шило», — сказал Яков Гаврилович. — Вы не забудьте насчет международной политики. Аденауэра тоже надо изобразить. Как пособника «холодной войны».
— Ладно, ладно, — весело пообещал Андрей. — И Сапелкину попадет и Аденауэру. — Он оглядел ребят. — Ну, а художники у нас есть?
Ребята переглянулись. Художника среди них не было.
— У нас в классе Юрка Лютиков, — сказал Пончик. — Он что хотите может нарисовать.
— Так давай его сюда, твоего Лютикова! — сказал Андрей. — Мы его в отряд немедленно запишем.
— Он в пионерский лагерь уехал, — возразил Костя. — На две смены. До августа.
— Ну ничего, — решил Андрей. — Что-нибудь придумаем. Была бы охота, а художник найдется.
Яков Гаврилович попрощался и ушел. А ребята и Андрей еще с полчаса обсуждали, о чем надо писать в газете, сколько раз в месяц ее выпускать и где раздобыть художника.
— Надо еще редколлегию выбрать, — напомнил Вовка.
— Редколлегию? — сказал Олег. — Мы еще командира не выбрали, а ты — редколлегию.
— А ведь правильно, — согласился Андрей. — Надо нам, наконец, выбрать командира. Тут все в сборе, кворум полный, так что собрание считаю открытым.
— А что выбирать? — с удивлением проговорил Степка. — Ясно, командиром будете вы.
— Конечно, вы! — дружно подхватили ребята.
— Тише, тише, братки, — остановил Андрей разгалдевшихся ребят. — Это не годится. Я вашим командиром быть не могу.
— Почему? — раздались недоуменные возгласы. — Почему не можете? А если мы выберем?
— Все равно не могу. Я ведь через неделю начинаю работать. На консервный устроился. В ремонтный цех. На флоте дело имел с машинами и здесь хочу.
— Через неделю… — растерянно проговорила Таня. — На консервном… А вы говорили, отпуск.
— Мало ли что говорил. — Андрей смущенно улыбнулся. — Отпуск-то, он, верно, у меня есть… Да только не использую я его целиком. Как пришел в цех… Как увидел машины… Ну, тут и не выдержал… Да вы что? — удивился он, оглядев приунывших ребят. — Без меня не обойдетесь, что ли?
Ребята молчали. Только Олег, угрюмо вздохнув, сказал:
— Какой же отряд будет, если вы уйдете?
— А кто вам сказал, что я уйду? Вместе мы наш отряд создали, вместе и укреплять будем. Я к вам после работы стану приходить. Ну ладно, — кивнул он. — Если уж вы решили выбрать меня командиром — хорошо. Буду командиром. За честь спасибо. Но тогда уж выбирайте для меня помощника, начальника штаба, что ли…
Узнав, что Андрей не собирается покидать их, ребята оживились.
— Я предлагаю Данилова! — сказала Таня.
— Так, так, — произнес Андрей с одобрением. — Еще какие будут предложения?
— Можно Женьку, — нерешительно назвал кандидатуру Вовка. — Только он всегда смеется.
— Другие предложения есть? — спросил моряк.
— Костю! Костю Гвоздева! — выкрикнула Оля.
— Еще? Нет? Тогда проголосуем.
— Сперва надо, чтобы про них рассказали, — наставительно заметила Оля. Как председатель совета отряда в классе, она знала правила выборов.
— Точно, — сказал Андрей. — Говори, Таня, почему ты предлагаешь выбрать начальником штаба Степу?
— Я?.. Я… — Таня смутилась. — Я вообще сказала. Потому что Степа… Ну, потому что он… — И тут она смутилась еще больше.
— Одним словом, все ясно, — сказал Женька.
— А что? — воскликнула Таня. — Разве Степка плохой? Вот ты, Зажицкий, ты скажи: плохой?
— Я не говорю, что плохой. Могу хоть сейчас проголосовать. Обеими руками. — И Женька поднял руки.
— Я тоже поддерживаю кандидатуру Данилова, — сказал Андрей. — Он может стать неплохим начальником штаба. Парень дельный, по-моему.
Следующая очередь говорить была Вовкина.
— А что я скажу? — произнес он.
— Да, что ты скажешь? — с любопытством спросил Женька.
— Я скажу, что Зажицкий… ну… стихи умеет сочинять… — замямлил Вовка. — Конечно, его лучше было бы выбрать редактором стенгазеты…
— А тебя заместителем по продовольственной части, — негромко, но с ехидством заметил Женька.
— Вот видите! — воскликнул обиженный Пончик. — Я же говорил: он всегда смеется.
— Ну, ладно, ладно, — успокоил его Андрей, стараясь скрыть улыбку. — Говори ты, Оля.
— Я скажу, — ответила Оля и, встав, решительно встряхнула косой. — Я скажу про Костю. Он учится не в нашем классе. Но все равно он очень хороший товарищ… Он никогда не дерется… Много читает…
— Вот шпарит! — шепнул Женька. — Прямо как на перевыборном сборе.
— И еще если кто-нибудь поругается, — продолжала Оля, — то Костя всегда мирит… И вообще… — Она покраснела. — И вообще он умный и честный.
Конечно, то же самое мог сказать про Костю и Степка. Он взглянул на Гвоздева и увидел, что тот сидит на скамейке, насупив брови и уставясь в пол. «Надо было бы еще сказать, что он скромный, — подумал Степка. — Вон как сердится, что про него хорошее говорят».
Оля между тем кончила говорить и села.
— По-моему, и эта кандидатура очень стоящая, — сказал Андрей. — Ну что же, будем голосовать.
— Можно мне сказать? — вдруг спросил Костя.
— Говори.
— Я начальником штаба не буду.
— Почему? — удивился Андрей.
— Не буду, — упрямо повторил Костя. — Пусть Данилова выберут.
Степка смотрел на Костю с недоумением. Что с ним? Отчего он вдруг стал таким бледным? Уж не заболел ли?
— И вообще я на август в лагерь уезжаю, — закончил Костя. — А Степка остается. Пусть он будет начальником штаба.
— Ну что ж, не хочешь — не надо, — сказал Андрей. — Будем голосовать за Данилова и Зажицкого.
За Степку все подняли руки. Костя тоже проголосовал, но Степке показалось, что он поднял руку как-то неохотно. А Женька большинства голосов не получил. За него отказался голосовать Пончик, сам назвавший его кандидатуру.
— Ну, Степан, поздравляю, — сказал Андрей, — Отныне ты начальник штаба нашего отряда. А редактором стенной газеты предлагаю выбрать Зажицкого.
За это предложение подняли руки все, даже Пончик.
И все-таки, хотя Степка был горд, что его выбрали начальником штаба отряда, какая-то смутная тревога тяготила его. Почему все-таки Костя отказался? Неужели из-за того, что ему надо уезжать в пионерский лагерь? Но ведь это всего только на месяц!.. Можно было бы выбрать заместителя…
От этих мыслей его отвлек голос Андрея. Собрав со скамейки звякнувшие планки, он сказал:
— А эту рамку, ребята, надо будет запаять. У кого есть паяльник?
— У меня есть, — отозвался Олег. — Только я, наверно, не сумею.
— Их бы к Грише отнести, — вырвалось у Степки, но он тотчас же прикусил язык.
— Это кто такой — Гриша? — поинтересовался моряк.
— Это мастер один, — наперебой стали объяснять ребята. — Он глухонемой. В четырнадцатом доме живет. У него там мастерская.
— Он только Степку одного к себе пускает, — добавил Вовка. — Больше никого…
— Ну так что же! — одобрил моряк, протягивая Степке планки. — Отнеси к Грише, товарищ начальник штаба. Пусть починит. Работы тут немного.
Глава восьмая
Работа в красном уголке приближалась к концу. Оклейка кладовки оказалась для всех хорошей учебой. У ребят появилась сноровка. К тому же управдом выдал «мастерам» еще одну стремянку. Наклеивать обойные полосы стали теперь сразу вшестером. Женька накладывал листы в паре с Мишкой Кутыриным. На вторую стремянку Андрей поставил Олега, а в помощники ему назначил Пончика. Сам он обходился без лестницы и свободно доставал до потолка, встав на скамейку. Андрею помогал Костя. Степка, Кузя и Тихон Фомич, заменивший Вовку, намазывали обои клейстером. А Таня и Оля разглаживали наклеенные листы тряпками.
Обойные полосы ложились на стену ровно и красиво. Через каждые пять-десять минут Андрей объявлял десятиминутный перерыв.
Во время одного из перерывов, присев на скамью и утирая лоб, Тихон Фомич признался Андрею:
