Мария Ботева - Мороженое в вафельных стаканчиках
Я думала, вот сейчас-то Шмагин расскажет всем, что на самом деле я предатель, а никакой не спасатель, даже добровольный. Но он ничего, промолчал.
— Оценим красоту момента! — предложил Гоша и придвинулся ближе к Таньке. Все засмеялись, а Танька сказала:
— Я, конечно, извиняюсь. Но мне бы с собакой погулять ещё сегодня.
Обратно шли все вместе, только Таньку Борискузьмич побыстрее повёз домой.
По дороге Славка говорил мне:
— Ты не обижайся. Меня вообще заставили шнурки развязывать. Перед соревнованиями у всех связали. Викашара верёвки муфтовала, сто метров. Прикинь!
Но мне всё было не по себе: получается, Гоша обманул меня уже второй раз. Недавно он рассказал, что тогда, когда он тренировал меня командовать, он вовсе не терял сознание, а притворился. То-то я думала, как подозрительно быстро Борискузьмич привёл его в себя, просто подёргал посильнее за уши, и всё. Я рассказала об этом Славке.
— Ты чего? — удивился он. — Было бы лучше, если б с ним на самом всё это было? Обморок там, пруд…
Нет, конечно же нет. Хорошо, что всё это были враки. Просто у меня, наверное, нервы слабые, я не люблю такие испытания. И ещё боялась из-за Шмагина.
За десять минут до сна
Весна долго раскачивалась, все ждали, когда же всё растает, и полезет первая трава, и можно будет надеть лёгкие куртки и плащи. И вот во время наших соревнований в Овечкином лесу всё вдруг начало таять, снег сошёл за пять дней. За эти дни мы со Славкой как-то сдружились. Каждый день мы шли от школы до моста, а потом расходились по домам.
Славка — двоюродный брат Таньки. Когда-то их семьи жили в одной квартире, можно сказать, они всё равно что родные брат и сестра. Когда у Таньки чего-нибудь не получается, Славка переживает за неё, наверное, больше, чем за себя. А когда удаётся, радуется так, будто это удалось ему, а не ей. Впрочем, за других он тоже всегда волнуется и радуется. Как-то я раньше этого не замечала, а вот сейчас заметила.
— Знаешь, как-то не так всё, — сказал Славка.
— Что не так?
— Танюха. Посмотри на неё. С ней не так. Не то. Что-то происходит.
Это правда, после 8 Марта я тоже иногда её просто не узнавала. После школы она сразу же убегала, а раньше задерживалась, спрашивала у Борискузьмича что-то о работе спасателей, даже, можно сказать, выспрашивала. Рассказывала, чему удалось научить Шороха. Она хотела стать собачьим психологом, а я и не знала, что есть такая профессия. У неё даже появились ученики из девятого класса. Вместе они ходили куда-то тренировать своих собак, а Танька подсказывала, как себя вести, чтобы животные слушались. На перемене девятиклассники часто обступали её и обсуждали свои дела, прибегали в класс, о чём-то советовались. Словом, ходили за ней, как ходят собаки за своим хозяином.
А теперь почему-то она отменяла все занятия, пропускала тренировки по спелеологии, хотя ей так нравилось лазить по верёвкам. Она и Шороха приучала к высоте: поднимется на полтора метра, упрётся ногами в стену, а кто-нибудь ей собаку на колени садит. Шорох сидит, поскуливает, боится, а Танька его гладит, даёт кусочки мяса.
— Это из-за её парня, — продолжал Славка, — всё с ним. Эсэмэски на каждом уроке строчит.
— Погоди, ей же Шмагин нравится, — сказала я.
— Уже нет. Уже другой. Какой-то кент из военного училища. Ты же знаешь, Генка на неё и не смотрит.
Мы помолчали. Я поворачивала и крутила в разные стороны эту новость, а Славка просто думал о сестре.
— Ну, — сказала я, — что ж теперь. Раз так.
— Ты не понимаешь! — вдруг закричал Славка. — Она же всё забросила. Вот с последней тренировки ушла. С соревнований уехала раньше всех, помнишь?
— Так ей надо было с Шорохом гулять, — ответила я, — а с тренировки ушла, я помню, у неё же целый день голова болела. Вот и ушла.
— С Шорохом… — еле слышно сказал Славка, — По-моему, она и его как-то… подзабросила.
Шороха? Танька? Подзабросила? Вот это уж совершенная ерунда! Да она бесконечно думает о своём Шорохе. Сколько раз было, что Вика, её лучшая подруга, звала её куда-нибудь, а Танька бежала к своей собаке. Не знаю, что может случиться, чтобы она забросила Шороха. Я так и сказала Славке.
— Хорошо, если так, — пробормотал он, и мы разошлись по домам.
Вечером я уже ложилась спать, как вдруг мне позвонил Славик.
— Слушай, у меня на телефоне деньги кончились, вот на домашний и звоню, — сказал он, — Ты не спишь?
— Засыпаю, — ответила я. — Что у тебя?
— Танька.
Я молчала, ждала, что там стряслось. Славка тоже молчал, но потом всё же решился:
— Шороха хочет отдать.
— Как — отдать? Кому?
— Я слышал, я случайно, она по телефону разговаривала с кем-то. Рекламировала его. Шороха. Нюх, говорит, отличный, слушается с первого слова, соображает, вообще — мозг на ножках.
— Ну. И что?
— Что? То. То самое.
— Которое, Слав?
— Это она кому-то его расхваливала, отдать хочет. Точно.
— Слава! Ну откуда ты это берёшь? — закричала я, мама даже выглянула в коридор посмотреть.
— Она Вике говорила, я слышал.
— Ты чего-то всё подслушиваешь, смотрю я. Тебе не кажется…
Но Славка меня перебил:
— Как ты не поймёшь, собака в беде! Она сама мне говорила, этот её хмырь всё время ворчит, что она с собакой возится. А чего ему, он только в выходные в городе-то бывает.
— Ну, ворчит. Перестанет.
— Я понял, — сказал Славка. — Ты не веришь. Ладно, завтра поговорим. Спокойной ночи, — и повесил трубку.
Я легла. И тут он позвонил на сотовый.
— Я быстро, я с домашнего, — сказал он, — она объявление дала. О Шорохе.
— Какое объявление? Где?
— В Интернете, на сайте, где разных брошенных собак раздают. Я сам видел.
— Как это?
— Да у меня в ленте друзей кто-то фотографию Шороха скопировал, дал ссылку. Я подумал, может, похожая собака? Но там Танькин телефон. И написано: «Передержка».
— Видишь! На время, значит.
— Нет. Ладно, давай завтра…
— Слав, — вдруг до меня дошло, — ты погоди, ты не торопись. Вдруг у неё дома кто заболел. Может, аллергия появилась, мало ли.
— Да все у них здоровы. Я знаю. Всё, завтра поговорим.
И он повесил трубку. Я снова легла спать. Каждый раз, как я ложусь, наступает такой момент — за десять минут до сна, — когда лениво размышляешь о том, что завтра наступит новый день и он, наверное, будет лучше, чем этот. Так и сейчас я подумала, что, наверное, ничего страшного не происходит. Танька же ищет человека, который временно подержит у себя собаку. Я всё же склонялась к аллергии. Вот как у Зины Ивановны — на Кутузова. Раньше, Лёшич говорил, она могла спокойно всех кошек гладить хоть целый день.
Всё образуется.
Мы не знаем
Это была катастрофа. Танька собралась отдать кому-нибудь своего Шороха, Славка не выдумывал и паниковал не на ровном месте. Я узнала это очень просто: на перемене спросила у неё, как поживает пёс.
— Хорошо, — ответила Танька, — только скоро он будет жить не со мной. Отдаю.
— Значит, правда?
— Не твоё дело. И не Славкино, — зло сказала Танька. — Отстаньте от меня вообще! — и вышла из класса.
Что-то тут не так, не сходится. Ясно же, что она сама не хочет отдавать Шороха. Она бы так не злилась. Тут надо разобраться.
— Пока ты разбираешься, она отдаст собаку! — кричал Славка по дороге из школы. Мы уже вышли к мосту, машины ехали так близко, в этом месте всегда, чтобы услышать друг друга, надо идти голова к голове, кричать на ухо.
— Спокойствие, — сказала я ему и вспомнила о папе, потому что это его словечко, — что-нибудь придумаем.
И мы двинулись прямо к папе.
— Собаку? Отдаёт? — удивился папа, — Но нам не нужно, у нас тут не граница. Может, на охрану?
— Это на цепь? — спросил Славка. — Шороха — на цепь? Поисковую собаку?
— Во дворе у нас живёт Найда, в подвале…
— Знай, — поправила я.
— Шороха — в подвал? — голос у Славки дрожал, как будто он сейчас заплачет.
— Спокойствие! — сказал папа. — Дайте мне время до вечера. Есть у нас время?
— Мы не знаем. Может, Танюхе уже кто позвонил.
Я вдруг придумала, что надо делать. Папу отпустили пораньше, мы поехали к нам, точнее, в соседний дом, через дорогу. Там жил слепой старик с огромным носом. Раньше он каждый день ходил с собакой в магазин и обратно, гулял в парке. Когда я была маленькая, то всё никак не могла решить, что мне больше нравится: нос или собака. Но три месяца назад собака умерла, и теперь он редко выходил из дому: продукты привозила взрослая дочь, гулял только по выходным, тоже с ней или с кем-то из соседей. К нему мы и поехали. Валерий Сергеевич, так соседа зовут, сразу всё понял. Мы набрали Танькин номер.
— Алло! — начал он разговор, очень громко. — Мне тут соседи сказали, вы отдаёте собаку. Да, мне нужна… Можете не объяснять, мне любая подойдёт… Нет, приехать не могу. Я не вижу ничего, зрение слабое, совсем почти нет. Вот соседи помогли номер набрать. Это на Набережной. Когда будете? Запишите адрес.
