Мария Ботева - Мороженое в вафельных стаканчиках
— Аммиак… — сказала я.
Мне, конечно, досталось. Столько мучить человека. Борискузьмич кричал, что у него ещё не было таких глупых учеников, как я. И как Гоша тоже. И что на следующее занятие я могу не приходить, всё равно толку никакого нет. И Гоша пусть не приходит. Потом успокоился и велел отправляться домой, только осторожно. Хотел идти с нами, но Гоша сказал, что мы справимся.
— Проследи за ним! — сказал он мне, — Отвечаешь головой. В следующую субботу расскажешь признаки обморока. На примере этого вот товарища. Ясно?
Я довела Гошу до квартиры. У подъезда он отправлял меня домой, но я решила, что нужно идти до конца.
— Иди давай. Не разговаривай. Лучше скажи код домофона.
— Раскомандовалась, — тихо сказал Гоша и открыл замок. — Маме только не говори.
Чудо и дедушка Алика
Вот что я поняла: не нужно никаких слов. Как тогда, когда мы все видели чудо. Может быть, если бы всё это происходило не в полной тишине, никакого чуда бы не случилось. Конечно, если бы я начала так сочинение, даже на вольную тему, наша Зина Ивановна вошла бы в класс и сказала:
— Люся Зуева! Уволю тебя из отличниц! Где доказательства? Где?
И мне пришлось бы рассказать про то, что все и так знают. Про 8 Марта.
23 февраля мы отмечали в лесу. Покидали друг друга в глубокие сугробы, провели конкурсы для мальчишек, нажарили сосисок на палочке. Танька брала своего Шороха, так что мы смогли поработать статистами. Пёс нашёл всех, кроме Теоретика. Но он поступил нечестно: забрался на дерево и сидел там. А искать на деревьях собака не приучена. Так что это нечестно. Подарили всем парням налобные фонарики: удобная штука — цепляешь его на голову, и иди куда хочешь, свети перед собой, руки свободны.
А Восьмое марта мы решили отметить как надо, как все люди: сделать вечер, одеться нормально, попить чаю. Славка обещал хорошую музыку притащить. Танька, я знаю, хотела, чтобы её пригласил Шмагин. Но он, кажется, даже не смотрел в её сторону. Зато Гоша смотрел ещё как.
Пока я готовилась к празднику, успела два раза обжечься: один раз — когда пекла песочное печенье, а второй раз — махнула рукой и попала по горячему утюгу. Но настроение это мне не испортило, подумаешь. Ожоги лёгкие, даже, наверное, не первой степени, меньше. На этот случай у меня есть спрей «Пантенол» — всё-таки чему-то я в классе спасателей научилась, первую медицинскую помощь мы на ОБЖ сдавали чаще всего. Со мной даже иногда стала советоваться мама, а на папе я тренировалась, делала повязку-чепец, очень удобно, когда у человека причёска ёжиком. На зачёте по чепцу на Гошу очередь стояла.
В субботу после уроков мы с девчонками закрылись в классе, переодевались, красились, причёсывались, накрывали на стол. Никогда я не видела своих одноклассников такими нарядными. Девчонки-то, понятно, надели самое новое, самое лучшее. Но и мальчишки не подвели. Многие пришли в костюмах, Минька даже в галстуке. Интересно, что они подарят нам?
Парни придумали конкурсы. Только мы начали играть в «Кто хочет стать миллионером?», как ведущему, Алику, кто-то позвонил. Он сбросил вызов, но телефон всё звонил и звонил. Это была его мама. Дедушка Алика ушёл на рыбалку и заблудился. Видимо, ушёл он не очень далеко, раз смог позвонить и сообщить, что не получается найти дорогу обратно. Всё это Алик сказал нам и засобирался на поиски деда.
Все мальчишки, понятно, решили идти с ним. Мы тоже. Переоделись в обычную свою одежду, взяли школьные лыжи, санки-волокуши и пошли. Хорошо, Минька догадался зайти к Солёному. Конечно, он не отпустил нас одних.
Какая удача всё же, что школа у нас на Спичке. Нам даже не пришлось переходить на другой берег реки, мы шли на лыжах по глубокому снегу на льду. Учитель прокладывал лыжню, а Алик то и дело звонил своему дедушке Гаспару. Вместе с Солёным они решали, куда идти дальше. Деду Теоретик велел стоять на месте и развести костёр, если есть из чего. Конечно, в марте дни уже подлиннее, но всё-таки надо было торопиться, вот-вот станет совсем темно. Мы и так уже едва видели друг друга. Только скрипели в сумерках лыжи, только дышали спортивным дыханием мои одноклассники. За мной бежал Славка, а я бежала за Танькой, длинноногая Вика, понятно, не отставала от Борискузьмича и Алика. Она бы обогнала их, но тогда ей бы пришлось тропить вместо учителя. Прямо удивительно, как далеко они убежали.
Оказалось, дедушка Алика ушёл на Плешь, которая торчит посреди русла там, где река резко поворачивает на юг. Ну, резко — это если смотреть с высокого берега и знать, что тебе туда не надо. А если бежать на лыжах и искать человека, то довольно далеко. Кстати, если бы не поиски, я бы столько всего успела передумать за эти километры. Но мысль была только одна: найти. Неудивительно, что пожилой человек заблудился: город с Плешивого острова не видно, до левого берега далеко, а на правый всё равно не выйдешь, запутаешься в ивах. Когда мы подбежали к дедушке Гаспару, он был на грани, это точно: телефон почти сел, а как добраться до города, дед так и не понял. Рядом горел маленький костерок. Дедушка Алика где-то потерял кованый рыбацкий ящик и варежки. Он пытался согреть руки у костра. Солёный снял свои спортивные перчатки и отдал их ему. Дед Гаспар посмотрел на него снизу вверх.
Впервые я видела такое необычное лицо. Оно было похоже на карту какой-нибудь таинственной местности. Все горы, каньоны и низины увидела я на этом лице, двумя Байкалами светились глаза. Не хотелось думать, что все эти морщины появились на его лице от старости, всегда так было. Я поняла, что могла бы ещё долго смотреть на него, — так же не хочется просыпаться, когда видишь сон о чём-то очень красивом. На секунду я даже почувствовала тёплый ветер этой местности, правда, очень слабый.
— А где твои лыжи, дедушка? — спросил Алик.
— Я их сжёг. Вы пришли на огонь? Ты видел мой костёр? Мой сигнал вам.
— Да, конечно, ты молодец, дедушка.
На самом деле этот костёр мы, конечно, не видели, пока не повернули вместе с рекой. Но как же нам стало легко, когда этот слабый огонёк замаячил на реке. Мы побежали раза в четыре быстрее, чем могли.
Дедушку усадили на волокуши и повезли обратно. Надо было скорее добраться до школы, до тепла, мы старались не останавливаться и не отставать друг от друга. Но когда вдали показались огни, дедушка Гаспар вдруг крикнул:
— Погодите! Стойте!
— Что случилось? Что? Тебе плохо? Холодно?
— Сегодня же праздник, — сказал дед важно и встал с волокуш, — ваш праздник! И сегодня моё второе рождение! — И он достал из кармана дублёнки армейскую флягу и поднял её повыше. — Я хочу угостить вас! Попробуйте!
Голос дедушки звучал торжественно. Не так, как у Солёного, когда он говорит нам что-нибудь о том, что друг — это третье плечо, а как-то по-настоящему.
— Вы что, Гаспар Артурович? Это же дети!
— Э! Ты попробуй! Посмотри! — и дед дал флягу Солёному.
— Ну-ну, — пробормотал он и немного глотнул. Потом ещё немного. Широко улыбнулся и передал флягу Шмагину. Генка сделал добрый глоток, улыбнулся во весь рот и так же молча передал флягу следующему. Все, кто пробовал то, что было во фляжке, сразу замолкали и улыбались. Это было похоже на какое-то волшебство. Чем таким угощает нас дедушка Алика? И вот фляга дошла до меня. В ней оказался холодный, вкуснейший малиновый компот, моя мама варит почти такой же, только я никогда не пила его на реке мартовским вечером. Никогда не видела такого старика. Я никогда даже не могла подумать, что это всё может быть. Неожиданно мне захотелось смеяться от радости, но вокруг была такая тишина, что я просто улыбнулась и передала компот следующему. Последним взял флягу дедушка Гаспар. Он посмотрел на нас, как будто хотел что-то сказать, но потом передумал. Просто выпил остатки этого невероятного напитка, посмотрел в глаза каждому из нас. А потом сел в сани.
Мы молча пошли дальше. Иногда, я поняла, не надо никаких слов, чудо приходит просто так и не требует никаких слов, никаких просьб. Не знаю, как это объяснить по-другому.
Снова спасаю Гошу
Что-то происходило в нашем классе, пока незаметное. Я такие вещи чувствую. Вроде бы ничто не предвещает, всё как всегда, но я чую: происходит! И точно, через несколько дней что-нибудь случается, какая-нибудь история. Жаль, что я не понимаю заранее, хорошее или плохое будет. И просчитать не получится, лучше и не пробовать.
Дома-то уже назрело: папа ходил мрачнее тучи, возвращался со службы, ложился на диван, весь вечер переключал телевизор, засыпал перед ним прямо в очках.
— Так сны лучше видно, — шутила мама. Не смешно, конечно, потому что она это говорила всегда. Всегда. Очки с папы снимали, и он как-то особенно тяжело вздыхал и отворачивался к стене. Так было каждый раз, когда начиналась призывная кампания.
Всю неделю в классе люди о чём-то советовались. Правда, я в этих разговорах не участвовала, меня никто и не звал. А в субботу у нас отменили занятия и мы пошли на соревнования. Все шли пешком, только Минька и Гоша уехали с Борискузьмичом на его «четвёрке».
