Лора Уайлдер Инглз - Долгая зима
За стеной послышался топот. Альманзо отворил дверь и впустил в конюшню Леди. Она была покрыта белой пеной, с раздувавшихся от тяжелого дыхания боков струями катился пот.
Альманзо закрыл за ней дверь, стер с боков пену и укрыл теплой попоной. Потом сунул ей в пасть сырую тряпку, чтобы смочить язык, и вытер стройные ноги, с которых все еще капал пот.
— Молодчина, Леди! Выходит, ты у нас можешь обогнать антилопу. Зачем же ты, глупышка, от нас убежала? Не бойся, я больше никакому дурню не позволю на тебе ездить. А теперь грейся и отдыхай. Скоро я тебя напою и накормлю, — ласково приговаривал он.
* * *
Папа тихо вошел в кухню и, не сказав ни слова, повесил ружье на крючки. Все молчали, никаких слов не требовалось. Кэрри вздохнула — не будет у них ни мяса, ни подливки. Папа подсел к печке и протянул к огню замерзшие руки:
Через некоторое время он сказал:
— Фостер от волнения потерял голову. Он соскочил с лошади и выстрелил, не дожидаясь, когда антилопы подойдут поближе. Никому из нас стрелять уже, конечно, не пришлось. Стада тотчас же и след простыл.
Мама подложила в печку жгут из сена.
— В это время года они наверняка такие тощие, что толку от них все равно никакого, — сказала она, стараясь утешить папу.
Лора знала, что антилопам в поисках сухой травы приходится разгребать глубокий снег. Во время пурги они этого делать не могут, и теперь снег такой глубокий, что они наверняка голодают, конечно, их мясо было бы тощее и жесткое. И все-таки это было бы мясо, а то всем надоело есть одну картошку с черным хлебом.
— Вдобавок ко всему у младшего Уайлдера удрала лошадь.
И папа начал рассказывать Грейс и Кэрри о том, как прекрасная гнедая кобылка убежала на свободу вместе со стадом диких антилоп.
— А она потом вернулась обратно? — спросила Грейс, широко открытыми глазами глядя на папу.
— Не знаю, — отвечал он. — Альманзо Уайлдер поехал ее искать, но неизвестно, вернулся он уже или нет. Пока ты готовишь обед, Каролина, я схожу в фуражную лавку и узнаю.
В фуражной лавке было пусто, но тут Рой выглянул из задней комнаты и радушно пригласил папу зайти.
Вы как раз вовремя, мистер Инглз! Попробуйте наших оладий с беконом!
— Я не знал, что вы в это время обедаете.
Папа поглядел на блюдо с беконом, которое Рой держал на плите, чтобы обед не остыл. На тарелке возвышались три стопки готовых оладий, а остальные пеклись на сковородке. На столе стояла патока, а на плите кипел кофейник.
— Мы едим, когда проголодаемся, — сказал Рой. — В этом — одно из преимуществ холостяцкой жизни. Когда в доме нет женщин, определенного времени для завтрака, обеда и ужина не бывает.
— Хорошо, что у вас есть запасы, — заметил папа.
— Я привез вагон фуража, а заодно захватил съестных припасов. Жаль, что не привез больше — пока пойдут поезда, можно было бы часть продать.
— Наверняка. — Папа оглядел уютную комнату, обвел глазами стены, на которых висела одежда и сбруя, и заметил, что одежды Альманзо нет. — А ваш брат еще не вернулся?
— Он только что приехал, — сказал Рой. — Вот это да! Смотрите!
Из окна было видно, как покрытая пеной Леди входит в двери конюшни.
Пока они говорили об охоте и о дурацком выстреле Фостера, в комнату вошел Альманзо. Бросив седла в угол, он присел к печке погреться. Потом братья стали приглашать папу к столу.
— Рой не умеет печь такие вкусные оладьи, как я, — сказал Альманзо. — Но лучше этого бекона вы нигде не найдете. Мы привезли его из дома. На нашей ферме в Миннесоте поросят откармливают клевером и кукурузой, а мясо коптят в дыму гикори.
— Садитесь, мистер Инглз, и угощайтесь. У нас этого добра в погребе хоть отбавляй, — предложил Рой.
Отказываться папа не стал.
Суровая зима
Следующее утро снова выдалось солнечным. Ветер утих. От яркого солнца день казался теплее, чем был на самом деле.
— Какое прекрасное утро, — порадовалась мама за завтраком, но папа покачал головой:
— Солнце слишком уж ярко светит, надо запасти побольше сена на случай новой пурги, — сказал он и уехал.
Время от времени мама, Лора и Кэрри озабоченно выглядывали в замерзшее окно посмотреть, что творится на северо-западе. Когда папа благополучно вернулся домой с сеном, солнце все еще светило. Второй раз за этот день перекусив картошкой с черным хлебом, он пошел в лавку узнать новости.
Вскоре он, весело насвистывая, ворвался в кухню и крикнул:
— Угадайте, что я принес!
Грейс и Кэрри подбежали к нему и принялись ощупывать сверток, который он держал в руках.
— Кажется, это... это... — робко произнесла Кэрри, боясь ошибиться.
— Это говядина! Четыре фунта говядины! — объявил папа, протягивая маме сверток. — Неплохая добавка к хлебу с картошкой.
Мама просто глазам своим не поверила:
— Откуда ты взял говядину, Чарльз?
— Фостер зарезал своих волов, — отвечал папа. — Я пришел как раз вовремя. Все до последней косточки пошло по двадцать пять центов за фунт. Но я купил четыре фунта. Теперь мы заживем по-царски!
Мама быстро развернула мясо и сказала:
— Я его хорошенько обжарю и поставлю тушить.
У Лоры прямо слюнки потекли.
— Ты можешь сделать к нему мучную подливку? — спросила она.
— Конечно, могу. Этого мяса нам хватит на неделю, а там, глядишь, и поезд придет, — улыбнулась мама, но, взглянув на папу, перестала улыбаться и озабоченно спросила: — Что случилось, Чарльз?
— Я не хотел тебе говорить, — помедлив, отозвался папа. — Поезд не придет.
Все молча уставились на папу, а он откашлялся и продолжал:
— Железная дорога остановлена до весны.
Мама всплеснула руками и опустилась в кресло.
— Не может этого быть, Чарльз! Не может быть! До весны? Сегодня ведь только 1 января.
— Рабочие никак не могут расчистить дорогу. Рельсы в низине уже несколько раз откапывали, но начиналась пурга, и все опять заносило снегом. Между нашей станцией и Трейси застряло два поезда. Потом сугробы вырастали снова. Начальник станции Трейси в конце концов потерял терпение.
— Терпение! — вскричала мама. — Не понимаю, при чем тут его терпение! Он же знает, что мы сидим без припасов. Он подумал о том, как мы будем жить до весны? Не его дело терять или не терять терпение. Его дело — пустить поезда.
— Полно тебе, Каролина. — Папа погладил маму по плечу. Она перестала качаться в кресле и нервно перебирать руками фартук. — Поездов уже больше месяца не было, а у нас пока все в порядке.
— Да, это правда, — тихо сказала мама.
— Остается только январь, потом короткий февраль, а в марте уже начнется весна, — подбадривал ее папа.
Лора посмотрела на четыре фунта говядины и подумала о том, что у них осталось всего несколько картофелин да полмешка пшеницы в углу.
— А пшеница в городе еще есть? — шепотом спросила она.
— Не знаю, Лора, — каким-то странным голосом отвечал папа. — Но ты не беспокойся. Я ведь купил целый бушель пшеницы и она еще не кончилась.
— А ты не сможешь подстрелить зайца? — не удержавшись, спросила Лора.
Папа сел возле открытой духовки, посадил себе на колени Грейс.
— Поди сюда, Бочоночек. И ты тоже, Кэрри. Я расскажу вам одну историю.
Папа не ответил на Лорин вопрос. Но она и сама знала ответ. Во всей округе не осталось ни единого зайца. Они наверняка ушли на юг вслед за птицами. Отправляясь за сеном, папа ни разу не захватил с собой ружья. Значит, он не видел ни одного заячьего следа.
Грейс тесно прижалась к папе и засмеялась, когда он пощекотал ее бородой, как Лору, когда та была еще совсем маленькой. Он обнял ее и Кэрри, и всем сразу стало тепло и уютно. Из открытой плиты веяло жаром.
— А теперь послушайте, что я вам расскажу, Грейс, Кэрри и Лора. И мама с Мэри тоже. Это очень забавная история.
И папа рассказал им историю про начальника дороги.
Начальник дороги сидит в своей конторе на Востоке и отдает приказы диспетчерам, которые отвечают за движение поездов. Но машинисты доложили ему, что из-за снежных бурь поезда остановились.
"У нас на Востоке снежные бури не мешают движению поездов, — заявил начальник дороги. — Поддерживайте движение на западной дистанции пути. Это приказ".
Но на Западе поезда все время останавливались. Начальнику дороги доложили, что все низины завалены снегом.
"Расчищайте! — приказал он. — Соберите побольше людей. Поезда должны ходить. Не жалейте денег!"
На расчистку снега отправили дополнительные бригады рабочих. Это стоило огромных денег. Но поезда все равно не пошли.
Тогда начальник сказал: "Я сам туда поеду и расчищу пути. Этим людям давно пора показать, как работают у нас на Востоке!"
Он приехал в Трейси в своем личном вагоне, вышел из поезда в своей городской одежде, в перчатках, в пальто, отороченном мехом, и сказал: "Я буду здесь командовать сам. Я покажу вам, как должны ходить поезда".
