Евгениос Тривизас - Последний чёрный кот
ОПЕРАЦИЯ "РЕШЕТО"
Глава тридцать пятая,
в которой я придумываю способ потопить жёлтый корабль с мышеловками
Ну что ж, первая часть плана прошла как по маслу! — заявил Куцый, когда мы, живые и невредимые, добрались до своего временного пристанища.
Мы с Куцым и Агатой сидели во внутреннем дворе цирка, на пушке, которая когда-то использовалась для номера с человеком-ядром. Остальные кошки отдыхали.
— А тётушка Рина? Что с ней сделают в полиции? — спросил я Куцего.
Меня это сильно беспокоило.
— Не волнуйся, ей ничего не угрожает. Они удостоверятся, что она ничего не украла, и отпустят её. Самое большее — напишут плохую характеристику. Работу, понятно, она потеряла, но она ведь только ради нас туда пошла.
— Отлично. Значит, нам остаётся только потопить жёлтый корабль, — сказал я. — А это не самая сложная задача.
— Не разделяю твоего оптимизма, — поумерил мой пыл Куцый. — Можно подумать, это так просто — потопить огромный корабль!
— А что, так сложно?
— Очень сложно. Практически невозможно. По-твоему, корабль — это ванна, из которой можно вынуть затычку?
— А если мы перегрызем канаты, которыми он пришвартован? — предложила Агата, которую мы уже ввели в курс дела.
— От этого он не утонет. Разве что уйдёт в открытое море, — сказал Куцый. — Но его наверняка догонят.
— Тогда я знаю: чтобы он начал тонуть и погрузился на дно, мы должны проделать в нём дырки.
— Интересно, как?
— Может, когтями? — предложил я.
— Ты когда-нибудь проделывал когтями дырки в дереве? — фыркнул Куцый.
Я был вынужден признать, что даже не пытался.
Мы все трое задумались.
Дырки... Как нам проделать дырки в корабле? — ломал я голову.
Луна плыла по небу. С ободранной афиши, наклеенной на заросший травой цирковой вагон, смотрел на нас канатоходец. Вдалеке послышалось уханье совы.
Внезапно меня осенило.
— Придумал! Я знаю, что делать!
— Что?
— Мы позовём на помощь специалиста по дыркам.
И оставив удивлённых Куцего и Агату без объяснений, я помчался в лес влюблённых дятлов.
Добрался туда я уже под утро. Трифона я нашёл быстро. Он мне очень обрадовался.
— Послушай, мне позарез нужна твоя помощь, — сказал я.
— Для тебя — всё что хочешь!
Я влез на орех с двенадцатью сердечками.
— Речь идёт об одном корабле в порту. Ты мог бы проделать в нём несколько дырок?
— Но ведь если я проделаю в нём дырки, он зачерпнёт воды и утонет!
— Именно это и требуется. Чтобы он зачерпнул воды и пошёл на дно.
— Но зачем?
— У меня есть на то причины.
— А можно мне их узнать?
— Я тебе потом объясню. Пока что я хочу знать — это возможно или нет?
— Конечно, возможно! Это очень просто, — заверил меня Трифон. — Дырки — это моя специальность.
— И ты мог бы проделать это за один вечер?
— Исключено.
— Ох!.. Никак?
— В одиночку — нет. Но если я задействую всех дятлов нашего леса, мы мигом сделаем из твоего корабля решето.
— Трифон, ура! Ты настоящий друг! Я знал, что на тебя можно положиться. Значит, встречаемся завтра вечером на набережной...
Я дал Трифону подробные указания и собирался вернуться в цирк, но ноги повели меня в другую сторону. В лес с каштанами, по которому я шёл следом за Агатой.
Я отыскал то место, где её встретила банда. Однако знакомое дерево почернело и обуглилось: в него ударила молния. И ни следа Кнупса, Фионы или Изабеллы.
На траве среди цветов что-то блестело. Я подошёл и увидел испачканную розовую ленточку Агаты с серебряным колокольчиком. Потянулся было за ней, чтобы вымыть в ближайшем ручье и отнести своей любимой, — но передумал. Лучше не буду ей напоминать о страшных минутах. И я прикрыл серебряный колокольчик землёй и травой.
Когда я вернулся в цирк и рассказал друзьям про дятлов, они ужасно обрадовались.
В субботу вечером мы с Куцым и Трифоном спрятались на крыше таверны «Весёлый боцман» на набережной и наблюдали, как люди в чёрных шляпах из «МыКаЛо» открывают люки трёх серых кораблей и выпускают на волю мышей. Тысячи и тысячи грызунов выскочили из трюмов и живыми серыми потоками растеклись по спящему острову. Затопили его, как река в половодье.
А тем временем несколько десятков дятлов незаметно рассредоточились по порту, рассевшись на лебёдках, мачтах, швартовах... Они были готовы действовать.
Когда территория опустела, я сказал Трифону:
— Начинаем операцию «Решето»! Как только я разберусь с вахтенным, подавай сигнал своим дятлам — и принимайтесь за работу.
Вахтенного — мрачного типа с кустистыми бровями и бакенбардами — я взял на себя. Сидя на причальной тумбе, он в задумчивости курил трубку. Я осторожно приблизился и с удовольствием помочился на его правую штанину. Почувствовав, как на него что-то льётся, он вскочил на ноги, обернулся и с проклятиями кинулся за мной. Я привёл его в тёмную улочку, где утром случайно обнаружил открытый люк. В этот люк он и свалился — в точности как я рассчитывал.
Когда я вернулся на набережную, Трифон и его команда уже пробрались через открытые иллюминаторы в трюмы жёлтого корабля и принялись за работу. А группа кошек во главе с Агатой методично перегрызала канаты, которыми корабль был пришвартован к причалу.
На следующее утро остров был заполонён десятками тысяч голодных серых мышей. А жёлтый корабль с мышеловками бесследно исчез.
ПАНИКА НА ОСТРОВЕ
Глава тридцать шестая,
в которой остров одолевают мыши, а жители не в состоянии с ними бороться
Ужасно неприятно просыпаться утром и видеть, как полтора десятка мышей играют на твоей кровати в волейбол твоей же изгрызенной тапочкой, или пляшут вокруг ночника на твоей тумбочке, или жуют сыр, вальяжно привалившись к твоему будильнику.
Именно такая участь постигла всех жителей острова. Его наводнили мыши, а ни кошек, ни мышеловок не было в помине.
Это утро было ознаменовано истерическими воплями. На тротуарах, на крышах, на балконах, на террасах, во дворах — всюду бесчинствовали орды мышей. Мыши качались на бельевых верёвках, танцевали на подоконниках, устраивали заплывы в кастрюлях с супом, карабкались на штанины полицейских, воровали пирожки из булочных...
Два или три корабля с грузом мышеловок пытались добраться до острова, но не смогли преодолеть полосу тайфунов. По слухам, они затонули.
На острове воцарилась ужасная паника. Начались массовые демонстрации, шествия и другие акции протеста.
И тогда один дотошный журналист раскопал сведения о заговоре Братства суеверных и компании «МыКаЛо», об их связях с политической верхушкой острова. На следующий день газеты пестрели огромными заголовками:
Позор!
Они уничтожили всех кошек и наводнили остров мышами, чтобы обогатиться!
Мышей становится всё больше! Ситуация вышла из-под контроля!
Нам грозят эпидемии!
Некому бороться с мышами — на острове не осталось ни одной кошки!
Некоторые министры предстали перед судом. Другие подали в отставку. Один покончил жизнь самоубийством. Правительство было низложено.
Я решил, что для нас это самый подходящий момент.
...Когда мы торжественно вышли на центральную площадь острова — впереди я, а за мною семьдесят пять кошек, — нас встретили аплодисментами и восторженными возгласами. Нас кормили, осыпали ласками, нас всюду звали в дом.
Через несколько часов мы обратили мышей в бегство. Они не смели больше и носа показать.
Так были спасены кошки. Так обанкротилась компания «МыКаЛо». Так я стал героем.
Эпилог
Очень скоро наш остров снова зажил прежней жизнью. Кошек становилось всё больше. Страх пропал, а с ним и подозрительность. Словно все эти ужасные гонения нам просто приснились.
Теперь люди ведут себя как обычно. Кто-то нас любит, а кто-то нет. Одни нас подкармливают, другие не обращают на нас внимания. Иногда можно и пинок получить.
Каждый день я встречаю тех самых людей, которые ещё недавно истребляли с усердием кошек: они направляются по утрам на работу, ходят по магазинам, гуляют с детьми. Я слышал, будто коротышка в кепке убедил кого нужно в том, что полностью раскаялся, — и теперь возглавляет обновлённое Общество защиты животных.
Казалось бы, после всего, что произошло, я должен потерять веру в людей. Но ведь на моём пути встречались не только Гульельмо Делагопа, Армандо Рапашин и им подобные. Были и Марилена, тётушка Рина и бог весть сколько ещё добрых людей...
Время от времени я забегаю в дом поэта Анестиса Анапеста, и мы болтаем с Писклёй. Его в тот памятный день загнали было в угол кошки, но я успел вмешаться — и вот он жив-здоров.
