Владислав Крапивин - Колыбельная для брата
Дед язвительно посмотрел на него.
– С точки зрения вашей Евы Петровны, это наверняка неправильно. Только если ты жалеешь человека, то жалей до конца, а не отмеряй свою доброту, как на весах. Это раз. Теперь два: такому пацану заниматься продажей – это опять влипнуть в историю. Мать тогда все узнает, а ты сам говорил, что ей это сейчас опасно.
– Для малыша опасно, – тихо сказал Кирилл.
– Значит, не о чем спорить… Я знаю, чего ты боишься: что Чирок привыкнет за чужие спины прятаться, а сам за себя отвечать не научится. Так?
Кирилл кивнул:
– Так, наверно…
– А может быть, наоборот, – задумчиво проговорил Дед. – Может быть, поймет, что есть люди, которые приходят на выручку. Тогда и сам покрепче станет… Кстати говоря, главный-то вопрос не о нем.
– А о ком?
– О Дыбе. Почему такие паразиты плодятся и почему их боятся? Не думал?
– Думал, – сказал Кирилл. – Но это вопрос отдельный.
– Не такой уж он отдельный, – возразил Дед. – С Чирком он вполне связанный. Может, собрать экипаж и всем вместе побеседовать с Дыбой?
– Я уже прикидывал, – сказал Кирилл. – Это вообще-то можно. Только ведь Дыба не одного Чирка щиплет. И не один такой Дыба на свете. А из-за всех подряд экипаж собирать не будешь. Вот если бы у каждого хорошего человека был свой экипаж, тогда бы все Дыбы повывелись от безработицы.
– Да, – согласился Дед. – Тогда бы они вымерли… Ну, ладно, решим пока первую часть вопроса. Бери деньги и шагай.
Кирилл жалобно посмотрел на Деда.
– Давай вместе…
– Зачем?
– Ну… вдруг я не так скажу. Не умею я со взрослыми. Да и вид у меня подозрительный.
Дед засмеялся:
– Кир, не будь хитрее, чем ты есть.
– Нет, в самом деле. Я не боюсь, но…
Дед глянул на Митьку, который лежал, закутавшись в одеяло и уткнувшись в книгу. То ли правда читал, то ли слушал разговор.
– Этого юношу я куда дену? Родителей нет дома, один он не останется.
Митька дипломатично промолчал.
– Может, останешься, Мить? – нерешительно спросил Кирилл.
– Пожалуйста, – с отчаянным мужеством сказал Митька. – Я боюсь, что ли?
Кирилл и Дед переглянулись.
– Свалились вы все на мою голову, – сокрушенно сказал Дед. – Ладно, давай адрес и сиди с этим любителем привидений.
Сначала Кирилл не очень волновался. Но прошел час, а Деда не было. Конечно, разговор мог затянуться, Кирилл это понимал. Но он помнил, что в семь часов обещал быть дома. Во-первых, мама уже волнуется, во-вторых, будет нагоняй.
Митька на своем диване шуршал страницами и вздыхал – Кирилл ушел в другую комнату, где была у Деда фотолаборатория. Включил увеличитель. В него была вставлена пленка с летними кадрами. Кирилл начал протягивать негатив за негативом и наконец увидел групповой портрет – весь экипаж. Снимок сделали на берегу, автоспуском: привинтили аппарат к пеньку, а сами, обнявшись за плечи, встали у воды. За ними поднимал свои мачты "Капитан Грант"…
И хотя это был негатив – черные лица, темнозубые улыбки, Кирилл сразу узнал каждого и словно опять оказался с ребятами. Даже будто голоса их услышал.
Да, это люди, с которыми не страшны никакие Дыбы. Жаль только, что не могут друзья быть всегда рядом, они живут и учатся здесь, в Заовражке, а он в центре…
Если не кончится тепло, завтра весь экипаж соберется у Деда, а в воскресенье можно поехать в Ольховку, пройтись под парусами. Лишь бы не было штиля…
Задумавшись, Кирилл отвел глаза от кадра.
На половицы затемненной комнаты падал от двери яркий прямоугольник света. Кирилл стал смотреть, как блестят отполированные подошвами сучки. Потом в прямоугольник влезла длинноногая тень. Кирилл оглянулся. В двери, приподняв плечи и обхватив себя за тощие бока, стоял Митька-Маус.
– Ты что, Митька? Ты не бойся, я сейчас приду.
– Я не боюсь, я так…
Митька поддернул трусики и прошлепал к столу.
– Не спится, – со взрослым вздохом сказал он. – Дед придумал чепуху: в такую рань укладываться.
– Ты же простуженный. Лежал бы и читал.
– Ха, "Незнайка на Луне"! Я эту книжку уже десять раз читал. А ты негативы смотришь?
– Ага. Вспоминаю, – сказал Кирилл.
Митька неожиданно засопел и забрался к нему на колени. Вроде бы для того, чтобы лучше разглядеть кадр. Но смотреть не стал и вдруг неуклюже прижался к Кириллу.
Он был с мягкими после ванны волосами, непривычно маленький и тихий. От него пахло ромашковым мылом и еще почему-то свежим холстом, как от новой парусины, когда ее расстилают на солнце.
Кирилл перестал шевелиться.
– Ты что, Мить? – осторожно спросил он.
Митька горячими ладошками взял его за шею, заставил нагнуть голову и щекочущим шепотом сказал в ухо:
– Кир, давай мы подружимся. Я давно хочу.
Кирилл растерялся.
– Ну… давай. А мы разве… Мы же и так…
– Нет, не так, – решительно зашептал Митька. – Давай крепко и навеки. Чтобы говорить все тайны друг другу. И всегда-всегда будем заступаться друг за друга. Давай, а?
Услышав насчет "заступаться", Кирилл подавил улыбку. Но тут же забыл об этом. В следующий миг поднялась в нем щемящая ласковость к малышу, к нескладному фантазеру Митьке-Маусу, боящемуся привидений, к отчаянному баковому матросу, которому не страшен бешеный ветер. К товарищу по штормовым плаваниям, которого нельзя обидеть и обмануть.
Он легонько сдавил тоненькое, как у птицы, Митькино плечо, глотнул, мысленно окликнул на всякий случай зеленого Джимми и сказал:
– Давай, Митя.
Потом подхватил его и понес на диван. И, чтобы Митька не подумал, что "давай" сказано просто так, Кирилл спросил:
– А у тебя есть тайны? Расскажешь?
Митька улегся на спину, натянул до нижней губы одеяло и серьезно сообщил:
– Есть одна. Я за сараем клад зарыл. Такой сундучок, а в нем старинные монетки, я их еще в детском садике начал собирать. Это не для богатства, а для интереса.
– Для интереса даже лучше, – сказал Кирилл.
– А у тебя? – требовательно спросил Митька.
– Что у меня?
– У тебя тайна есть?
Придуманную тайну рассказывать было нельзя. Митька мог догадаться, что это не по правде. И нечестно это было бы.
Кирилл сказал, глядя в Митькины внимательные глаза:
– У меня есть… Сегодня появилась. Мне одна девочка очень нравится.
Митька серьезно опустил ресницы, будто кивнул: он понимал важность тайны. Потом опять посмотрел на Кирилла – с неожиданной тревогой.
– А ты со мной не раздружишься из-за нее?
– Ну что ты, Мить…
– А можно, я к тебе когда-нибудь приеду?
– Конечно, приезжай.
– Я на велосипеде. Мне Алька старый "Орленок" отдал, Дед обещал починить. Обещал, что сегодня, а сам не идет.
За стеной еле слышно пикнуло радио.
– Девять часов, – нервно сказал Кирилл. – Где он ходит? У меня дома, наверно, уже паника, я в семь часов хотел приехать… Ох и шум будет!
– Налупят? – сочувственно спросил Митька.
– Да при чем здесь "налупят"! Меня ни разу не лупили. Просто мама с ума сходит…
Митька горько вздохнул:
– Так и бывает: сперва за тебя волнуются, а потом тебе же и всыплют.
– Бывает? – с мрачноватым юмором переспросил Кирилл. – Ты меня утешил…
– Первый раз не больно лупят, а только для испуга, – с глубоким знанием дела успокоил Митька.
Кирилл погладил на Митьке одеяло и тревожно задумался. Наконец звякнула во дворе калитка. Митька приподнялся, Кирилл встал.
Появился немного всклокоченный от поспешной ходьбы Дед.
Кирилл торопливо шагнул к нему.
– Ну что?
– Да все в порядке, – торопливо сказал Дед. – Все в самом полном порядке. Очень милая девушка, все она поняла.
Кирилл шумно вздохнул и как-то ослабел, будто после тяжелой работы. Но через несколько секунд сердито спросил:
– Если сразу все поняла, где тебя носило два часа?
– Не "носило", а "сидело". У ее мамы день рождения, полон дом людей. Меня сразу за стол упихали, думали, что я тоже гость…
– А ну, дыхни, – строго сказал из своего угла Митька.
– Я вот тебе дыхну… Кое-как объяснил этой Оле, что по делу пришел. Зову из-за стола, а все кричат: "Молодой человек, объясняться будете потом!" Она, бедная, краснеет… Ну, потом ей все рассказал. Она скажет завтра в школе, что кошелек завалился за подкладку в плаще, вот и все.
Кирилл ощутил смутное беспокойство: в придуманной истории с подкладкой почудилось что-то неправильное. Но сейчас было не до мелочей.
– Деньги-то отдал?
– Да, самое главное! – воскликнул Дед. – Кто придумал про сорок рублей? В кошельке было всего четыре рубля: металлический и три бумажки. На остальные она матери подарок купила, кофточку какую-то…
Кирилл растерянно заморгал.
– Вот это да… А чего же тогда говорили: стипендия, стипендия… И почему она ревела в учительской?
– Ну и что? Она же почти девочка, – как-то очень мягко сказал Дед. – Кошелек было жаль, ей мама его подарила. А самое главное – от обиды. Пришла ребятишек учить, вся душа наружу, а они ей вон какой сюрпризик… Про стипендию она и правда говорила: о том, что получила ее утром. Просто объясняла все по порядку. Видно, никто не понял… Хотя бы подумали: разве кошелек с такими деньгами оставляют в наружном кармане плаща?
