Алки Зеи - Леопард за стеклом
– Господин Каранасис и лидер нашей ячейки говорят, что он на острове, в городе, – с заговорщицким видом сообщила мне Мирто. – Они даже спросили меня, не носит ли Никос густых усов, похожих на щетку. Я сказала, что никаких усов у него нет и что он давно уехал, еще когда мы в школу пошли; он же не присылал нам никаких новостей с леопардом.
– Ты донесла на леопарда? – я пришла в ужас.
Мирто встрепенулась, как петух, готовый к драке.
– Я не донесла, моя госпожа. Наш звеньевой должен знать, что происходит у нас дома, и я обязана рассказывать, что делаешь ты, Стаматина, дедушка…
– Дедушка же тысячу раз нам объяснял: дома сверчок, на людях молчок. Мы не говорим посторонним, что у нас происходит! – закричала я и залилась слезами. – Я все скажу дедушке, маме и папе!
– Ах ты ябеда! – завизжала Мирто.
– Это я ябеда?! А может, все-таки ты? Ведь это ты всем разбалтываешь секреты Никоса, так что его могут поймать.
– Ты, ты, ты, – визжала она, – ты! Это ты все скажешь дедушке! А я рассказываю только моему звеньевому. Потому что я фалангистка…
К вечеру весь дом стоял на ушах.
Дедушку трясло от ярости: «Подумать только, они детей заставляют шпионить за родителями!»
Папа: «Что делать, что делать? Меня выгонят с работы!»
Мама снова плачет и ничего не говорит.
Тетя Деспина: «Не вижу никакой трагедии».
Стаматина: «Ой, беда, навели порчу на нашу девочку!»
Однако, узнав, что Мирто все разболтала про письма от леопарда, Стаматина побледнела. Завернулась в свою шаль и сказала маме:
– Госпожа, ужин готовьте сами, а я должна пойти к своей куме, она заболела.
И опрометью на улицу, хоть там лило как из ведра.
Утром следующего дня, когда папа ушел на работу, а мы собирались в школу, наша дверь загрохотала под чьими-то ударами. Стаматина открыла, и в дом ввалились полицейские. Они показали дедушке какую-то бумажку, а он сказал:
– Ищите сколько хотите, но вы зря теряете время. Мой внук еще летом уехал.
Полицейские не собирались обыскивать весь дом – их интересовала только большая гостиная и ключи от стеклянной витрины. Тетя Деспина собралась было сама войти в гостиную, чтобы открыть дверцу, но они отобрали ключи:
– Мы справимся.
Занятия в школе уже давно начались, но никто даже не вспомнил, что нам пора уходить. Только Мирто вдруг взглянула на часы.
– По-по! Мы опоздали! Пойдем, Мелия, – сказала она и кинулась за своей сумкой.
– Сегодня школы не будет, – отрезал дедушка таким тоном, что было ясно: возражения не принимаются.
– Но меня после уроков будет ждать наш звеньевой, – заныла Мирто.
– Пусть ждет! – рассердился дедушка.
– Так мне сказать, что ты меня не пустил?
– Скажи!
Правильно Стаматина говорит, что на Мирто навели порчу! Так разговаривать с дедушкой?
Полицейские сидели и сидели, словно бы собирались там на всю жизнь остаться. Наконец Стаматина забарабанила в дверь:
– Если вы мне там все вверх дном перевернете, я вам такое устрою! Вы отсюда не выйдете, пока по местам все не расставите!
Полицейские открыли дверь и вышли с перекошенными лицами. Стаматина истерически продолжала дерзить им:
– В часах поищите. Может, там прячется тот, кого вы ищете!
Полицейские ушли. Стаматина открыла гостиную и, схватившись за голову, замерла в дверях.
– Христос и Богородица! Христос и Богородица! – причитала она.
Я подошла к ней и тоже застыла. В центре гостиной прямо на полу валялся леопард – кверху лапами. Брюхо его было вспорото, пол усыпан соломой.
– Они убили его, Стаматина! – вскрикнула я и заплакала.
Я подошла к леопарду и приподняла его голову: на месте голубого глаза зияла дыра! Все пропало! Не принесет он мне больше известий от Никоса. А Никос больше никогда не сможет проводить с нами лето в Ламагари и рассказывать истории про леопарда!
– Он так и так был дохлым. Только мы верили в эти глупые истории о нем.
Это сказала Мирто. Она подошла ближе и нависла надо мной. Я обернулась. Нет, это не моя сестричка! Это какая-то чужая девчонка, я видела ее на празднике в школе, как она стоит рядом с вором Коскорисом и отдает фашистские приветствия.
Теперь по всему городу искали человека с усами как щетка, который, как говорили, был похож на Никоса. Каждый день, возвращаясь с покупками, Стаматина, не успев даже поставить на пол сумки, начинала рассказывать:
– Сегодня его искали в соседнем квартале… Сегодня обыскивали церкви, даже алтари.
Я же каждый раз трепетала от ужаса, боясь услышать, что сегодня полиция обыскивала мелочные лавки или маленькие каморки с клетками. Так проходили дни, и потихоньку все стало успокаиваться, как будто человеком с усами-щеткой перестали интересоваться. Возможно, поверили, что он и вправду уехал из города, – так сказала Стаматина. Дома тоже все улеглось, только в стеклянную витрину в гостиной на место леопарда водрузили лучшие тарелки тети Деспины, на которых были нарисованы загадочные птицы.
– А куда дели леопарда? – спросила я у Стаматины, но она не знала, а тетя Деспина даже слышать о нем не хотела.
В доме о Никосе и леопарде никто не говорил. Раньше все было совсем по-другому, потому что у меня была Мирто, и мы с ней болтали обо всем на свете, а теперь она интересовалась только своей фалангой, которая на деле фалангой так и не стала, потому что фалангистов в школе не прибавилось: как было шесть, так и осталось.
– Скоро вы все станете фалангистами! – стращал нас господин Каранасис. – Это будет обязательно!
В один из дней Алексис не пришел в школу, и я подумала, уж не случилось ли чего со «страстями» Мирто. На днях у него появились круглые дырки на подошве, и Алексис набил ботинки бумагой, чтобы вода не попадала внутрь. Он, конечно, не болен, потому что вчера вечером его отец навещал нашего дедушку и приводил с собой Алексиса. С тех пор как отец Алексиса начал приходить к нам в гости, дедушка просил, чтобы ему в кабинет приносили жаровню. Она была не такой большой, как у тети Деспины, и без красивых бронзовых птиц, однако наполняла комнату чудесным теплом. На углях тихо булькала кастрюлька с водой и листьями эвкалипта, источавшими приятный аромат. Вчера мы зашли со взрослыми, потому что я хотела показать Алексису одну дедушкину книжку с картинками из «Илиады». Книжка была на полке под потолком, так что мы, вскарабкавшись по лестнице и найдя ее, уселись на верхней ступеньке и погрузились в изучение картинок. Я-то эту книжку видела много раз, поэтому бросала только беглый взгляд на разворот и ждала, пока Алексис рассмотрит всё в деталях и перелистнет страницу. Я посмотрела вниз – и таким странным показался мне кабинет с этого ракурса! Я видела дедушкину лысину, блестящую в свете лампы, а рядом с ней – черные волосы отца Алексиса. Они беседовали, тихо и спокойно. Дедушка больше спрашивал, а отец Алексиса говорил.
– Посмотри на Гектора – его, мертвого, Ахилл тащит за своей колесницей, – сказал Алексис и показал мне картинку. – Я за Гектора, – подумав, добавил он. – А ты, Мелисса?
– За Ахилла, конечно, он же грек.
– И какая разница? Греки коварно себя повели по отношению к троянцам.
– Значит, ты заодно с врагами Греции?
– С какими врагами заодно Алексис? – его отец запрокинул голову, пытаясь нас разглядеть.
– С троянцами, – ответила я. – И он говорит, что греки были неправы.
Дедушка и отец Алексиса расхохотались.
– Греки были неправы, потому что они пошли войной на чужую землю, – заметил папа Алексиса.
– И что же мы, греки, должны согласиться с врагом? – я здорово удивилась.
Тогда папа Алексиса начал рассуждать об удивительных вещах. Если, говорил он, греки возжелают завоевать чужую землю и пойдут на нее войной, мы должны поддержать это чужое государство и не дать его поработить…
– Немножко сложно, да, Мелия? Ничего страшного: вырастешь – поймешь больше.
Я смотрела на Гектора на картинке, как он прощается со своей женой и сыном, а потом на то, как его, мертвого, привязанного позади, тащит колесница Ахилла…
– Да, это очень сложно, – отозвалась я, и все засмеялись!
Так вот, возвращаясь к Алексису, который, как я уже говорила, не пришел в школу. Как только уроки кончились, я понеслась к нему домой. Странно: входная дверь была нараспашку.
– Алексис, Алексис!
Никто не ответил. Я вошла в дом, заглянула в комнаты – никого. Алексис был в кухне. Перед ним были чашка молока и кусок хлеба, и он ел – очень медленно. Даже не заметил, что я стою в дверях.
– Ты заболел? – не выдержав этой тягостной тишины, спросила я.
Он вздрогнул и поднял голову.
– Уроки уже закончились? – вот и все, что он сказал.
– Да что с тобой, Алексис?
– Они забрали моего папу, Мелия. Полицейские. Пришли посреди ночи и подняли его с кровати. И забрали. В пижаме. Мама ушла узнавать, куда его повели. Она не взяла меня с собой.
