Дмитрий Суслин - Валентинка
– Нельзя! – погрозила Соня девочке пальцем. Та в ответ сделала то же самое.
Мы решили, что дальше будет еще интереснее. Так оно и вышло.
Соня отряхнула с себя капли и снова вернулась к посуде. А малышка опять стала бегать вдоль берега. Бегает глаз с дощечки, которая в луже на волнах покачивается. И вдруг раз! И зашла в лужу. Прямо в сандалиях. И сразу оказалась по колени в воде. Наверно ей понравилось в луже, потому что она довольно завизжала, обо всем забыла и окатила Соню целым фонтаном брызг.
И тут Соня подала свой знаменитый голос:
– Марьяша! – закричала она. – Какой ужас! Какой ужас! Что я твоим родителям скажу? Ты что там делаешь? А ну выходи из лужи! Выходи, кому говорят! Или я тебя отшлепаю!
Марьяша в ответ весело засмеялась и стала брызгать еще сильнее. Соня отскочила на безопасное от брызг расстояние и продолжала кричать:
– Выходи из воды! Как ты туда попала? Ах, какая непослушная девочка! Иди сюда! Смотри, что я тебе покажу! Ну, Марьяшка!
Вместо того, чтобы послушаться Соню, Марьяшка упала в воду и стала делать вид, что плавает. Лужа наша может быть и заколдованная, но вода в ней всегда довольно мутная и грязная, так что девочка больше теперь напоминала поросенка, чем прежнего прелестного младенца.
Тут мы с Лешкой не выдержали и расхохотались. Соня оглянулась, увидела нас и закричала:
– А вам тут чего нужно, дураки несчастные?
– Сонька, – кричит ей Лешка, – Это ты дура! У тебя же ребенок сейчас уплывет на середину лужи. Доставай его быстрее, пока не уплыл.
– Она же плавать не умеет! – закричала Соня.
– Откуда ты знаешь? – удивился я. – А вдруг умеет?
И точно, Марьяшка развернулась и направилась к середине лужи.
– Там же глубоко! – всплеснула руками Соня. – Она утонет!
Это верно. Там глубоко. Один раз мы видели, как эту лужу переплывала немецкая овчарка, когда за кошкой гналась. Кошка тогда тоже плыла, и мы за нее очень переживали. К счастью, кошка спаслась, и собака вернулась обратно. Только вот сможет ли переплыть нашу лужу Марьяша?
– А чего ты стоишь? – кричим мы в ответ. – Спасай ребенка!
Соня подбежала к берегу, сделал шаг вперед, потом назад и спрашивает:
– Как же я его спасу?
– В воду лезь, быстрее! – кричим мы.
– Не могу! Я в одежде.
– Раздевайся!
– Не могу!
– Снимай джинсы!
– Не буду!
– Почему?
– Я стесняюсь! – Соня разревелась.
– Вот глупая! – крикнул Лешка и пошел в лужу. Снимать обувь было уже поздно. Марьяшка того и гляди, сейчас на глубину залезет и утонет.
И я последовал за ним. И хотя оба мы были в коротких шортах, все равно, пока Марьяшку поймали, пока из воды вытащили, а она сопротивлялась, вертелась и выскальзывала из рук, словно рыба, когда оказались на берегу, оба были мокрые с головы до ног.
– Получай! – вручили мы ревущую оттого, что ее выволокли из такого замечательного места, Марьяшу.
– Ой, – проревела Соня, – а что же я с ней с такой чумазой делать буду?
Мы только руками развели:
– Ну, это уже ты сама думай. Ты же нянька. А кстати, что это за ребенок? Где ты его взяла?
– Это наших новых соседей дочка, – ответила Соня. – Они меня попросили с ней понянчиться. А я уговорила их, чтобы нас погулять отпустили.
– Вот и погуляли! – засмеялись мы с Лешкой.
И вдруг Соня всплеснула руками:
– Ой, а это что такое? Куда вы ее трусы дели?
Ну и дела! Смотрим мы на Марьяшу, а на ней действительно трусов нет. Плачет она и к воде рвется. Уж очень ей в луже понравилось. А что? Вода теплая, грязь мягкая, погода хорошая.
– Она их в луже потеряла, когда мы ее вытаскивали, – предположил Лешка.
– Что же я теперь ее без трусиков поведу? – жалобно всхлипнула Соня. – Это же неприлично! Опять же трусики шелковые. Дорогие. Меня ругать будут! Скажут, не усмотрела. Мальчики, дорогие, достаньте мне трусы. Пожалуйста!
Что делать? Пришлось нам с Лешкой опять в лужу лезть и искать Марьяшкины трусики. Думаете, это так просто? Мы минут пятнадцать в луже как поросята бултыхались, пока не нашли эти несчастные трусы. Только если они были прежде белые и чистые, то теперь стали такие грязные и черные, что Марьяшка как их увидела, испугалась и разоралась еще сильнее.
– Бери свои трусы, – Лешка протянул находку Соне.
Та скривилась и брезгливо взяла их двумя пальцами.
– Фу! – говорит. – Какая гадость!
– Хочешь, мы их обратно выкинем, – говорит Лешка.
– Чего ты морщишься? – добавил я. – У тебя Марьяшка все равно еще грязнее.
А Марьяшка, пока все это время на солнышке была, обсохла, грязь на ней потемнела, и девочка стала похожа на чертенка. Черная пречерная. Соня на нее посмотрела и от досады даже по попке ее шлепнула.
– Горе ты мое луковое! Ладно, пойдем домой.
– На вучки! – завопила тогда Марьяшка. И это были ее первые слова, которые мы услышали. До этого она только лепетала что-то непонятное. – На вучки!
– Что это она такое говорит? – спрашивает тогда Лешка.
– Это она на ручки просится, – объяснила Соня, слегка отталкивая от себя замарашку.
– На вучки! На вучки! – опять радостно завопила Марьяша и стала тянуться к Соне.
– Ну, как я тебя такую грязную на ручки возьму? Иди ножками!
Так они и пошли домой. Соня, старавшаяся удержать Марьяшку, чтобы та к ней не прикоснулась, и Марьяшка голая, плачущая и похожая на трубочиста.
– Во дела! – сказали мы с Лешкой друг другу.
– Что же, получается? – вдруг говорит Лешка. – Мы ведь Марьяшку спасли. Без нас она наверняка бы утонула на глубине, пока эта глупая Соня по берегу бегала бы, да свои джинсы жалела.
– Выходит, что так, – согласился я.
– Значит мы герои!
– Герои, – согласился я. – За такие дела медали дают. За спасение утопающих.
– Нам не дадут, – вздохнул Лешка.
– Это почему же? – удивился я.
– Потому что нормальные люди спасают утопающих в реках, озерах и морях. В крайнем случае, в прудах. Но никак не в лужах. Кому теперь докажешь, что мы герои?
– Вот что герой, – сказал я брату. – Давай быстрее домой сходим, помоемся и переоденемся. А то не дай бог, нас кто-нибудь увидит в таком виде, разговоров потом будет на весь год. Мы ведь не Марьяшка, чтобы такими чертями разгуливать.
Побежали мы домой. К счастью никого из ребят по дороге не встретили. Дома помылись, только переоделись во все сухое и чистое, как с улицы крик:
– Димон! Леха!
Мы выскочили на балкон. Внизу на велосипеде сидел Ванька, нетерпеливый, как наездник перед скачками. Увидел нас и закричал:
– Пацаны выходи с великом! У нас гонки!
Гонки на великах! Что может быть интереснее? И мы сиганули во двор. Затем к нам присоединились Антон и Катя, и мы стали гонять наперегонки вокруг дома. Сначала устроили гонки Дакар-Париж, затем стали играть в догонялки. Прямо на великах. Это еще интереснее, чем просто бегать. А потом, когда Лешка удирал от Кати, и та его почти догнала, он вырулил прямо к заколдованной луже, туда, где крутой берег, въехал прямо на откос и по нему прогнал на другой берег, лихо и с шумом развернулся. Катя за ним не последовала, а затормозила перед самой лужей.
– Здорово я? – закричал Лешка. – Прямо по отвесной стене, как гонщик! И не упал! Я каскадер! А вам слабо?
– Фигушки! – Меня тоже охватил азарт.
Разогнался, как следует, и проехал той же дорогой, что и Лешка. Пришлось очень сильно крутить педали, чтобы не свалиться. Затем то же самое сделали Антон и Ванька. А Катя сказала:
– Что я сумасшедшая что ли?
– Струсила! Струсила! – закричали мы хором и зазвенели звонками.
– Глупые мальчишки! – закричала тогда Катя. – Посмотрите назад! Там машина едет.
Мы оглянулись и увидели, что прямо на нас едет КамАЗ.
– Назад! – скомандовал Антон.
Почему-то он решил вернуться той же дорогой и поэтому обратно тоже покатил по откосу. Дурной пример, говорят, заразителен, и мы последовали за ним. Только в этот раз не разогнались, как полагается, а в этом деле разгонка имеет важное значение. Без разгона теряется сила притяжения. Первым эту силу потерял Антон. Его велосипед забуксовал и замер на месте. За ним ехал Ванька, за Ванькой Лешка, и последним я. И все четверо мы замерли на отвесе, а затем попадали прямо в лужу вместе с великами. Самое обидное, что ничего, чтобы спасти положение, сделать было нельзя. Еще обиднее нам стало, когда мы увидели, как КамАЗ лениво свернул в сторону. До нас он даже не доехал. Так что мы зря удирали. Это все Катька! Сбила нас с толку.
Так в третий раз за этот день мы с Лехой оказались в луже. Вот не везет! А Катя стояла на берегу, сухая и чистая и хохотала так, что даже на велик не смогла сесть и шла пешком. Мы тоже шли пешком, ведя за рули велосипеды, мокрые и несчастные.
Но самое ужасное было дома. Сначала нас мама отругала за то, что мы мокрые и грязные. Затем оказалось, что в доме уже не осталось сухой и чистой одежды. Мы всю вымочили и вымазали в луже. Так что мама нас больше гулять не пустила.
