Виктор Сидоров - Федька Сыч теряет кличку
Вышел на улицу, побрел к своему дому, выбрал во дворе травку погуще, лег, закрыв глаза.
Грустно и тяжело Сычу. Что-то надломилось в его сердце, что-то произошло в нем за последние два дня, а что – понять не может. Столько обид, столько горя! До сих пор все болит у Сыча от кулаков и пинков Сеньки. Ни за что избил, сволочь. А Заяц улыбался. Доволен был, что Сычу попало. Нет, нехороший человек – Генка Зубов. Жадный, трусливый. А как над дядей Борей издевался! «Лоб, кашевар!» Ух ты, крыса проклятая. Нет, Сыч ни за что не простит ни Зайцу, ни Сеньке. В другое время, возможно, и не думал бы Сыч ни о Сеньке, ни о Зайце, ни о других… Ведь и до этого его били и он бил… А разве впервые ему нанесли обиду? Нет, не впервые. Много раз обижали. Почему же сейчас ему особенно горько и обидно?
Сыч знает почему. Если бы не Андрюшка с «Веселым керогазом» да не Фаддеич с баркасом, может, и забылись бы недавние обиды.
Перед глазами стоят и стоят оживленные, измазанные машинным маслом лица Андрюшки, Тимки, Альки. Они создали мастерскую, занимаются интересными делами, мечтают о таком, что Сычу никогда бы в голову не пришло! А разве Сыч не хочет путешествовать? Хочет. Да еще как! Сегодня много думал об этом. Да толку что? Ведь он один не поедет в путешествие, а если поговорить с Зайцем или Жмырем? Сыч даже улыбнулся, так нелепа была эта мысль.
Сенька и Петро только воровать заставляют. Да бьют ни за что, ни про что. А воровать Сычу с каждым днем становится все страшнее и страшнее. Когда начинал – еще ничего. А сейчас – страшно. Милиции стал бояться. Да что милиции, Сыча пугает любой внимательный взгляд. Так и кажется, что сейчас откуда-то подойдет человек и схватит за воротник: «Ах, вот ты где попался, голубчик!» И – в тюрьму.
А в тюрьму Сыч не хочет. Ох, как не хочет, если бы кто знал!
На улице загудела автомашина, остановилась у ворот. Сыч поднял голову: Матрена с Петром приехали, вещи привезли. Петро открыл ворота, и машина въехала во двор. Стали торопливо сгружать вещи, вносить в избу. Смотрит Сыч на снующих взад-вперед ненавистных чужих людей и вспоминает прошлое, до боли близкое, которое уже никогда, никогда не вернется, не повторится…
…Мама и Федька сидят в горнице. За окном бушует метель. В окна то и дело стучит снег, словно в стекла кто-то пригоршнями бросает крупу. В трубе тоскливо воет ветер. Он, наверное, хотел пробраться в избу, да застрял там, а вырваться обратно не может, вот и гудит, вот и плачет. А в избе тепло, уютно, тихо. Нет-нет, да застрекочет швейная машина: мама шьет Федьке костюм к Новому году. Федька сидит за столом, рисует. На бумаге появляется море, солнце, корабль. Федька будет капитаном дальнего плавания. Он это давно решил и с тех пор всегда рисует море и корабли.
Вдруг отворяется дверь и появляется отец, весь облепленный снегом. Федька бросается к нему с веником, обметает одежду. Отец крякает, сильно потирает руки. Приходит в кухню мама. Отец раздевается и хитро смотрит на маму и Федьку.
– А какой сегодня праздник? – спрашивает он Федьку.
Тот думает, морщит лоб и никак не догадается. На лице у мамы светлая ласковая улыбка. Мама знает, какой сегодня праздник.
– Скажи, мам! – тянет Федька ее за руку.
– Твой день рождения, сынок.
Отец из одного кармана вынимает заводную автомашину, из другого – большой кулек со сластями.
Открыл Сыч глаза, и все исчезло. Только видит он свою избу, рябую верткую Матрену, мрачного Петра. Ничего не осталось у Сыча – одни воспоминания. Нет у него ни мамы, ни отца. А теперь вот и изба станет чужой…
– Эй, Федька, – раздается скрипучий Матренин голос. – Чего валяешься? Иди подсоби.
Сыч не двигается с места, будто не слышит. «Нужны вы мне! Таскайте сами свое барахло».
– Слышишь?! Иди, занесем комод.
Сыч не шевелится. Теперь кричит Петро, но и на его зов Сыч не откликается.
– У, змееныш, – слышит он злобную ругань Матрены. – И такого идола взял к себе Леонтий. Да я бы во двор не впустила!
– Погоди, не кричи, – мрачно останавливает Матрену Петро. – Я сейчас поговорю с ним, живо соскочит.
Все замерло внутри у Сыча. Он крепко зажмурил глаза, напрягся.
– Ты слышишь, тебя зовут? – подошел Петро.
– Слышу, – ответил Сыч, открыв глаза.
– Так чего не идешь?
Сыч медленно поднялся с травы.
– Не хочу.
– Ах ты, сопляк! – прохрипел Петро и размахнулся, чтобы ударить.
Но не ударил. Что-то такое было в глазах Сыча, что Петро опустил руку, сплюнул и пошел к машине. А Сыч долгим взглядом проводил его и медленно побрел со двора.
Здесь ему делать больше нечего.
ГЛАВА 19
Напрасно прождал Андрюшка Сыча. На другой день побежал к нему. Толкнулся – дверь заперта. Постучал. К великому изумлению вышла какая-то рябая тетка.
– Чего надо?
– Мне бы Сыча… то есть Федьку. Макарова.
– Нету здесь таких!
И захлопнула дверь перед самым носом.
«Вот так штука! – озадаченно думает Андрюшка. – «Нету здесь таких?» В чем же дело? Куда делся Сыч? Не арестовала же милиция! А что, если в самом деле поймали его?»
Вышел на улицу и сразу увидел Юрку Бабукина. Тот шел, уставясь в землю, и что-то бормотал.
– Здорово, Юрка! Ты что шепчешь, словно колдун?
Юрка поднял голову, остановился.
– Ты понимаешь, Андрюшка, – проговорил Юрка, будто они расстались с ним минут пять назад, – обходил все магазины и опять нет!
– Чего нет?
– Лампы. Усилителя промежуточной частоты сигналов звукового сопровождения 6К4П.
Андрюшка пожал плечами, присвистнул.
– Совсем, наверное, спятил со своей радиотехникой! Я ничего не знаю про твою лампу.
– Ах, да!.. – смущенно улыбнулся Юрка. – Я забыл, что ты не в курсе дела. Это я утром с Тимкой Корольковым разговаривал. У тебя, случайно, нет?
Юрка так грустно посмотрел на Андрюшку, что тот пожалел, что у него нет этой, как ее, 6К4П.
– Худо дело, – понуро произнес Юрка. – Просто не знаю, что делать… А ты чего на нашей улице?
– Сыча надо… А в его избе какая-то тетка живет рябая. Откуда она?
– Кто его знает… – неопределенно махнул рукой Юрка и пошел своей дорогой. Андрюшка стоял, раздумывая, что делать, да вдруг сам Сыч окликнул его. Он вышел из зубовского двора и теперь торопливо шагал к Андрюшке.
– Слушай, кто это в твоей избе живет? – спросил Андрюшка.
– Да так… квартиранты.
Андрюшка присвистнул.
– Ну и мастак ты, Сыч! И деньги с них брать будешь, что ли?
Сыч смущенно отвел глаза.
– Да нет… Там сестра старика Зубова – Матрена с мужем… А я у Зубовых живу…
С Андрюшкиного лица медленно сошло оживление. Он хмуро протянул:
– Вон оно что… Значит, у нас не понравилось? А я-то думал… – И Андрюшка отвернулся. Сыч нервно куснул губу:
– Слышь, извини, Андрюшка… Не могу я у вас жить…
– Почему?
– Не могу… и все!
– Ну как знаешь, – вздохнул Андрюшка. – Только, где дядя Боря будет жить, когда приедет? С твоей Матреной?
Сыч заволновался. Как он забыл об этом? Почему согласился впустить в дом Матрену?
– А мы их выгоним, – нерешительно проговорил Сыч.
– Ага, так они и уйдут!
Выглянул из калитки Заяц, хотел было подойти, но увидел Андрюшку, остановился, закричал:
– Сыч, батя зовет. Иди давай. Быстрее!
Сыч заторопился.
– Ну, ладно, Андрюшка, я побегу. Встретимся – поговорим… А как с баркасом?
Андрюшка оживился.
– Фаддеич материалов понавез – гору! Баркас хотим делать с парусом, мотором, каютой. Приходи, Сыч.
– Я приду. Обязательно.
И Сыч побежал к дому, несколько раз оглянувшись и махнув рукой Андрюшке.
Да, Андрюшка был прав: крепко взялся Фаддеич за работу. Прошел всего лишь один день, а он откуда-то привез к «Веселому керогазу» целую машину свежих запашистых досок, ящик гвоздей, скоб, каких-то причудливых крючков и крюков. Только сгрузили лес, только затащили ящик в мастерскую, Фаддеич снова ушел куда-то и пропадал уже второй день.
Весть о том, что ребята с Фаддеичем решили построить баркас с парусом, мотором, каютой и хотят на нем отправиться в путешествие по Оби к Ледовитому океану, потрясла всех без исключения. А Яшку особенно. Он ясно понял, что со строительством баркаса окончательно лопнет его атаманская карьера. Кто захочет водиться с ним, если рядом разворачивается невиданное увлекательное дело. Куда бы проще: плюнуть на все и самому идти в «Веселый керогаз». Но Яшка не такой. Кем он будет в «Веселом керогазе»? Обыкновенным человеком, неприметным, – как и остальные. А таким Яшка не привык быть и не хотел. Так что «Веселый керогаз» отпадает. Но что же предпринять Яшке? Что придумать, чтобы ребята бросили этот дрянной «скворечник» и снова пришли к нему? Но сколько ни ломал Яшка голову, никаких затей, как назло, не приходило. А тут грянула еще одна беда: из Яшкиной компании, и так уже довольно реденькой, позорно бежал в «Веселый керогаз» попрошайка Димка Удодов! Хоть и нестоющий человек Димка, а обидно. Яшка сам был свидетелем его отвратительного дезертирства.
