Нина Артюхова - Светлана
...Начало праздника — ровно в семь. В столовой уже накрыты столы и цветы расставлены в вазах. В кухне тетя Настя вынимает огромные противни с пирогами.
В коридоре Тамара Владимировна поправляет кончиком туфли ковровую дорожку — ее сдвинули мальчики, когда вносили в столовую стулья.
Аня останавливает на площадке лестницы кастеляншу и (в который раз!) спрашивает ее тревожным шепотом:
— Как бордовое платье?
Кастелянша (в который раз!) успокаивает Аню: платье поспеет вовремя.
Валя уже в бордовом. Она стоит перед зеркалом, застегивает пояс. Светлана заглядывает в спальню и удивляется: до чего же Вале идет бордовый цвет!
— Ты воротник вот так... — Она подбегает к Вале и тоже отражается в зеркале вся.
Светлана — в голубом.
— Я люблю, когда юбка широкая, — говорит Валя.
Светлана тоже любит широкие юбки. Обе девочки быстро поворачиваются, и платья вздуваются парашютами.
Какие сегодня у Вали глаза... Вообще новое, нарядное платье делает человека тоже немножко новым, в особенности глаза: оно придает им блеск.
Светлане очень хочется еще раз подойти к зеркалу и проверить, повлияло ли новое платье на ее собственные глаза. Но ей неловко разглядывать себя при Вале.
Повернувшись на одной ножке и опять раздув парашютом широкий подол, Светлана убегает к малышам посмотреть, как они.
Няня как раз переодевает их и повязывает новые, разных цветов банты: мальчикам — на шею, девочкам — в волосы.
На низеньком столе стопочкой лежат штанишки и платья.
Забавно! Новые платья влияют даже на малышей. Если бы сделать много маленьких окошечек и заставить ребят выглядывать оттуда, чтобы ничего не видно, только лица... даже не лица, а только одни глаза, — и по блеску глаз можно было бы безошибочно определить, кого уже переодела няня, а кто еще в обыкновенном, будничном! Светлана начинает помогать:
— Иди сюда, Ирочка, иди, именинница!
К сожалению, именинница Ирочка острижена под машинку — одна из всех девочек. Красный бант приходится повязывать ей галстучком на шею, как у мальчиков. Сначала Ирочку тревожит этот бант, повязанный не на месте. Но другие девочки посматривают на Ирочкин бант и спрашивают у Светланы, как лучше. Светлана пытается лавировать и разводить дипломатию: Ирочке, мол, так лучше, а вам — так.
Никакие дипломатические ухищрения не помогают. Одна за другой подходят девочки и просят сделать, как у Ирочки — «не в волосы, а вот здесь». Светлана и няня, одев всех, терпеливо перевязывают девочкам банты.
XXVI
Ровно в семь приехали шефы с завода и привезли множество таинственных больших свертков. Студенты пришли даже на десять минут раньше. Вначале они немножко стеснялись, разговаривали вполголоса, ходили вслед за Натальей Николаевной, осматривали помещение. В кабинете Натальи Николаевны чинно сидели Галя Солнцева и черненькая Муха — делегаты от школы на праздник в детском доме. Они принесли подарки малышам от класса: вышитые кармашки для платков. Кармашки лежали на столе, пестрея широкими шелковыми лентами, и придавали кабинету какой-то елочно-маскарадный вид.
Подарки шефов были роскошны. В столовой, во время чая, толстый председатель завкома развязывал таинственные свертки и одного за другим поздравлял именинников.
В особенности понравились Светлане куклы для младших девочек. У кукол было и приданое — пестренькие, в мелких цветочках или в полоску «отрезы» материи.
Толстый шеф, сохраняя невозмутимую серьезность, поднимал один за другим полуметровые кусочки ткани и пояснял:
— «Отрез» на платье... «Отрез» на сарафан. А из этого полотна... — он прикидывал взглядом, — шесть полотенец можно будет сшить.
После чая в зале рядами расставили стулья, и начался концерт.
Надя была конферансье. Вначале Светлана волновалась за нее, да и вообще волновалась за концерт — ведь все-таки не настоящие артисты!
Но держалась Надя так уверенно, так хорошо умела и заинтересовать и рассмешить. Что касается артистов, то было, конечно, странно слышать, как Надя называет их, будто школьников, уменьшительными именами:
— А сейчас, ребята, вам споет Вова Ракитин. Это наш институтский Пирогов.
И вдруг появляется чернобровый дядя, в плечах косая сажень, и начинает петь таким низким, густым голосом, что кажется — эти звуки не выходят из человеческого горла, а просто наполняют воздух, отражаются от стен зала и со всех сторон врываются в уши.
Но улыбается обладатель мощного баса такой жизнерадостной, не артистической улыбкой, что сразу становится ясно: не совсем он еще взрослый, а так — нечто промежуточное между школьником и взрослым человеком, и правильно делает Надя, называя его именно Вовой.
Играл баян, были танцы, но больше всего понравились ребятам фокусы.
— Знаменитый китайский фокусник Алеша Бочкарев! В Китае он, конечно, никогда не жил, но мог бы жить и в Китае, если бы туда поехал, — правда, ребята?
Алеша Бочкарев с неожиданной для него ловкостью подбрасывал разные мелкие предметы, которые исчезали в воздухе, и вдруг вынимал их из ушей девочек, сидевших в первом ряду. Он вырезал большой кусок из середины носового платка, потом встряхивал, расправлял, и платок оказывался совершенно целым.
— А теперь поджарим яичницу, — сказал он в заключение, разбил сырое яйцо, выпустил его в стаканчик для бритья, размешал палочкой, потребовал кепку: — Я могу и в стакане поджарить, но лучше в кепке.
Витя Чижов сбегал в переднюю и принес свою кепку. Алеша перелил сырое яйцо из стакана в кепку, размешал...
— Ну, вот и готово! — и нахлобучил кепку на голову ее владельцу.
Тот присел, втянув голову в плечи. Ребята застонали от восторга, но кепка оказалась сухая и чистая, Витина голова тоже, а яйцо исчезло неизвестно куда.
Один раз фокусник был уличен ребятами. Он раскинул длинные руки, в левой ладони была зажата карта, она должна была «сама» перенестись в правую руку. И вдруг кто-то закричал:
— Вижу! Вижу! У вас и в правой руке тоже карта! Вон, вон уголок торчит!
Алеша нисколько не растерялся. Он добродушно сказал:
— А разве видно? Ну, ничего, я все-таки покажу этот фокус.
Ребята уже не могли сидеть смирно, как в начале концерта. Они вставали, чтобы лучше видеть, нарушая правильность рядов, перекочевывали вперед. Задние ряды были теперь почти пустые. Светлана сидела между Галей и Леной Мухиной.
В детском доме ее школьные приятельницы были в первый раз. Светлана в начале вечера очень волновалась, понравятся ли девочкам пироги, концерт, вообще все. А теперь по-хозяйски радовалась.
Кто-то, осторожно раздвигая стулья, прошел за спиной Светланы. Еще какой-нибудь запоздалый гость. Не хотелось оборачиваться, чтобы не пропустить интересное. Когда фокусы кончились и Надя объявила новый номер, Светлана, сама не зная почему, все-таки обернулась. В самом последнем ряду, в углу около стены, сидел Костя,
Костя пришел на праздник позднее всех. Сначала постоял за колонной, но оттуда плохо была видна сцена. Он потихоньку пробрался в последний ряд. Облокотился на спинку стоявшего перед ним стула и смотрел через головы ребят, только не на девушку, которая пела смешные частушки. Он смотрел гораздо левее, туда, где стояла Надя, и во всем зале видел только ее. Ребята встали — встал и он, потому что они заслонили ее своими головами. Ребята сели — он тоже сел. Но он не смеялся, когда все смеялись, он даже не смеялся Надиным шуткам. Он ничего не слышал и не понимал, он только смотрел на нее с застывшим на лице выражением счастья.
Здесь, за спинами зрителей, отгороженный от них пустыми стульями, он, конечно, не думал, что кто-нибудь может обернуться и наблюдать за ним. Его лицо было беззащитным, как лицо человека, когда он наедине с собой. Он не заметил Светлану,
А Светлане стало неловко подсматривать чужие тайны. Она отвела глаза.
Опять движение стульев в последнем ряду. Наталья Николаевна, увидев лейтенанта, одиноко сидящего в самом дальнем углу зала, подходит к нему. Может быть, хочет спросить, не скучно ли ему, или предложить ему чаю? Костя смотрит на нее бессознательным взглядом. Так как Наталья Николаевна стоит, он тоже хочет встать, но она удерживает его за плечо и отходит с чуть заметной ласковой усмешкой. Конечно, она поняла, что ему не скучно и что никакого чаю ему не требуется.
Выступления окончены. Костя начинает пробираться к Наде, как бы притягиваемый невидимым магнитом. Но ребята отодвигают стулья, расчищая место в середине зала, Надя хлопает в ладоши, затевая какую-то игру. Одной из девочек завязывают глаза и кладут на пол спичечную коробку. Костя опять остается в заднем ряду большого круга, образованного зрителями. В другом конце зала, совсем недалеко от Светланы, — Алеша Бочкарев, ставший вдруг очень серьезным. У него самое серьезное лицо из всех лиц в этом зале. Проследить направление его взгляда нетрудно: со своей двухметровой высоты Алеша, конечно, уже увидел Костю.
