Гвюдлёйгюр Арасон - Морской узел
Лёйвей провела его в кухню, усадила за стол и принялась подробно расспрашивать о его странствиях.
— Вот чудеса! — сказала она, наливая ему молока. — И как к этому относится мама?
— Мама?.. Она очень довольна.
— Могу себе представить. На-ка, поешь. Тебе небось по-прежнему всегда хочется есть?
— Ага… Ребята говорят, на меня иногда нападает зверский аппетит…
— Знаешь, голубчик, не мешало бы тебе помыться, — сказала Лёйвей, проведя рукой по его просоленной шевелюре. — Ты наверняка давно не принимал ванну, правда?
— Ванну? — повторил он за ней, словно первый раз в жизни слышал это слово. — Не так уж давно…
— Тебе есть во что переодеться?
— Штаны и рубашка найдутся. Я не взял много белья, потому что шел всего в один рейс…
— Тогда сделаем вот как: сбегай на корабль, захвати чистую одежду и возвращайся сюда.
— Ладно, — вздохнул Лои. — Сейчас схожу.
Пришлось подчиниться.
Вечно с этими женщинами одна и та же история. Стоит подвернуться им под руку, и дело непременно кончается водой и мылом.
Лои крадучись спустился в каюту и осмотрел койки: он хотел убедиться, что все спят. Матросы засмеют его, если узнают, что он идет мыться к какой-то женщине.
Его репутация зависела сейчас от того, удастся ли ему без ведома команды сойти на берег, спрятав под фуфайкой чистые штаны и рубашку.
К счастью, в рубке никого не было. Лои прошмыгнул на причал и что было духу помчался к Лёйвей. Кажется, его никто не заметил.
Пронесло…
Лёйвей уже приготовила мыло и полотенце. Она провела Лои в крохотную комнатку с ванной и велела после мытья не забыть надеть чистые штаны.
— Помочь тебе вымыть голову? — спросила она.
— Нет-нет, — поспешно отказался Лои, — я сам справлюсь.
— Ну вот, совсем другое дело! — воскликнула Лёйвей, когда Лои вышел из ванной, — Иди сюда, я тебя причешу. Правда ведь, теперь ты чувствуешь себя гораздо лучше?
— Да… хотя мне и до этого было неплохо.
Она засмеялась:
— Я постираю твои грязные штаны, зайдешь за ними перед выходом в море.
Сев на стул, она принялась штопать его шерстяные носки.
— На «Слейпнире», конечно же, никто не умеет штопать носки, — сказала она, не поднимая глаз от работы.
— Гюнни умеет. Он на днях штопал. У него на пальце протерлась огромная дырища, а он взял и зашил ее траловой нитью.
— А остальные наверняка ходят в дырявых носках, да?
— Пожалуй. Может быть, кроме Конни.
— Ты и у Ауси видел дырки на носках? — озабоченно спросила она.
— Конечно, — соврал Лои, ерзая на месте.
Ему уже наскучил этот разговор о дырявых носках и хотелось поскорее уйти.
— Стирать у вас, конечно, тоже никто не думает? — продолжала Лёйвей.
— Почему не думает? Мы всегда полощем с кормы робы, если они сильно запачкаются… Кильватерная струя ничем не хуже стиральной машины.
— И это вся ваша стирка?
— Остальная одежда не грязнится. И потом нам надо экономить воду, — прибавил он.
Она покачала головой и улыбнулась.
— Ну, вот твои носки и готовы, на несколько дней их должно хватить.
Встав со стула, она прошла в комнату, смежную с кухней. Лои пока что надел носки.
Когда Лёйвей снова появилась в кухне, в руках у нее была пара новых шерстяных носков.
— Дорогой Лои, — нерешительно проговорила она, укладывая носки в бумажный пакет. — У меня к тебе просьба. Пожалуйста, передай эти носки Ауси. Только никому про них не рассказывай, пусть это будет наша с тобой тайна.
— Наша с тобой и Ауси, — поправил он.
Лёйвей притянула его к себе.
— Мне пора, — сказал он и двинулся к дверям, уж очень ему хотелось избежать дальнейших сетований по поводу шерстяных носков и нестираной одежды.
— Подожди минутку. Возьми-ка, тут тридцать крон. — Она протянула ему три сложенные бумажки.
Лои поцеловал ее.
— Зайди в кооператив и купи себе зубную щетку! — крикнула ему вслед Лёйвей.
Лои поспешил на «Слейпнир», подальше от всего этого чистоплюйства. Когда он, запыхавшись, влетел в каюту, Ауси лежал на койке и глядел в потолок.
— Тебе просили передать этот пакет, — сказал Лои.
— Мне? Кто просил?
Лои огляделся по сторонам.
— Лёйвей из Бренны, — шепотом сообщил он.
Ауси приподнялся на локте и пощупал пакет. Было видно, что он очень удивлен.
— Там носки, — объяснил Лои, — шерстяные носки.
— А, носки… просто я… Говоришь, от Лёйвей? Ты что, был у нее в гостях?
— Да.
Ауси вытащил носки, внимательно рассмотрел их. Потом заглянул в пакет.
— Больше там ничего нет, — сказал Лои.
Вынув из кармана десятикроновую бумажку, Ауси протянул ее мальчику.
— Не надо… Мне Лёйвей уже дала, — извиняющимся тоном проговорил Лои.
— Ничего, сбегай на берег и купи себе конфет.
Лои поблагодарил Ауси и снова помчался на пристань. Получить деньги на сладости — совсем не то, что на зубную щетку.
Их можно было считать его долей в общем улове, которую он получил досрочно, в Рёйвархёбне. Мальчишки, игравшие в промысел, прекрасно знали, что каждому рыбаку причитается такая доля.
Лои направился вдоль берега к старой шлюпке, лежавшей на отмели рядом с церковью. Одна из ее бортовых досок была выломана и валялась поодаль. Лодка была моторная, но сейчас она лежала без дела и вряд ли ее собирались спускать на воду, во всяком случае, этим летом. Хорошо было бы прибрать ее к рукам. Купить крон за пятьсот, вставить новую бортовину, и лодка была бы как новая. Тогда судовладельческая фирма Лои расширилась бы… А назвать лодку можно «Сомнение» или лучше «Проворный».
— Чего ты здесь ошиваешься? — прервал его размышления недовольный голос. — Разве ты не знаешь, что этот берег принадлежит моему отцу?
Лои обернулся и увидел мальчика-подростка, сердито смотревшего на него.
— Здравствуй!
— Но мальчик не ответил на приветствие. Он был худой и длинный как жердь, одет в серый костюм и белую рубашку с бантом на шее. На тонких ногах болтались черные резиновые сапоги. Лицо мальчика было бледное и невыразительное, он холодно рассматривал Лои, словно тот был марсианином, случайно очутившимся на берегу моря. Мальчик заметно отличался от других жителей поселка: рёйвархёбнцев привычнее было видеть в клеенчатых передниках и бахилах, парадную одежду они надевали лишь на рождество или, может, еще на День моряка[16].
— Говоришь, этот берег принадлежит твоему отцу? — спросил Лои, когда они вдоволь насмотрелись друг на друга.
— Да, и этот берег, и сельдяной склад, и два судна, которые сейчас причаливают, и вон те дома, и все люди, которые на него работают. Он — самый богатый человек в Исландии, а когда он умрет, все это перейдет по наследству ко мне.
Голос подростка звучал тихо и глухо. Лицо его оставалось безжизненным.
— Если люди работают на твоего отца, это не значит, что они принадлежат ему, — сказал Лои, оправившись от изумления.
— Ему принадлежу я, принадлежит мама, — принадлежат его рабочие. Это всё его собственность. Ты, видимо, плохо разбираешься в деньгах… Сколько тебе лет?
— Восемь… скоро исполнится девять.
— А как тебя зовут?
— Лои Кристинссон. А тебя?
— Ислейвюр. У тебя есть сколько-нибудь денег?
Лои покачал головой, крепко сжимая в кармане свои банкноты. Ислейвюр продолжал разглядывать его.
— Что ты делаешь в этой дыре? — спросил Ислейвюр, проведя рукой по своим стриженным ежиком волосам. — Приударяешь за какой-нибудь работницей?
— Ты что?! Я на промысле. Наше судно ожидает разгрузки, мы не можем выгрузить улов, пока…
— А тебе платят?
— Конечно.
Ислейвюр кивнул, по-прежнему не сводя внимательного взгляда с Лои.
— А ты чем занимаешься? Работаешь на складе у своего отца?
Ислейвюр скорчил гримасу, словно ему напомнили о чем-то неприятном.
— Ты что, псих? — чуть слышно произнес он.
— Разве тебе здесь не интересно?
— Какое там интересно! Тут же никто не видит дальше сельдяной бочки.
— По-моему, тебе было бы полезно поработать на разделочной площадке.
— А по-моему, ты недоумок, — сказал парень. — Неужели ты считаешь, что я стану мараться на каком-то складе? Это меня мамаша вытащила из Рейкьявика и заставила три недели торчать здесь, рядом с вонючей жиротопней. Пригрозила, что иначе не возьмет меня в Германию.
— В Германию?
— У меня мать немка. Du bist ein Dummkopf[17],— сказал Ислейвюр и, задрав голову, посмотрел на небо.
Лои на мгновение притих от этих незнакомых слов, которые, видимо, относились к погоде.
— А ты знаешь, что такое лабардан? — нашелся он.
— Это по-немецки? — спросил Ислейвюр, и в его серых глазах промелькнуло подобие интереса.
— Нет, — спокойно отвечал Лои. — Это по-русски.
