Владимир Машков - Последний день матриархата
– Если бы ты видел, как лихо водит машину Наташка – прирожденный водитель, ас, – отец не мог ни о чем другом не думать и не говорить. – Она уже пару лет баранку крутит.
Я почувствовал легкую зависть к Наташе. Если бы меня мой папа столько лет обучал, я бы стал настоящим гонщиком.
Я глянул на спидометр – стрелка прыгала возле отметки 40. Тоже мне – несчастные сорок километров. Скорость для дошкольников. На велосипеде и то быстрее можно промчаться. Я совершенно забыл, что никогда не катался на велосипеде, который мне не покупали из-за моего зрения. Лишь в далеком детстве освоил трехколесный велосипед. Вот и весь мой водительский опыт.
– А можно побыстрее? – спросил я.
– Можно, – ничуть не удивился Наташин отец. – Переключи скорость.
Я переключил, и «Жигуленок», словно спущенный с привязи щенок, помчался вперед. Я вцепился в руль. Покосился на спидометр – 60 километров. Вот это другое дело – вполне приличная скорость. В эти минуты мне казалось, что я всю жизнь вожу машину. Для полного счастья мне не хватало лишь кожаного пиджака, и я был бы заправским гонщиком.
Внезапно впереди появилось нечто неопределенного, серо-буро-малинового цвета и неопределенных очертаний.
– Сбрось скорость, – посоветовал Наташин отец.
Не глядя, я взялся за ручку, и машина, вместо того чтобы покатить медленнее, взревела и помчалась быстрее.
– Сбрось скорость и нажми на тормоза, – скомандовал Наташин отец.
А я вцепился в руль и ничего не соображаю. И только вижу, как чуть ли не перед носом у меня переходит дорогу стадо коров. А одна – черная, с белыми пятнами – остановилась, подняла голову и задумчиво, словно автоинспектор, глядит на приближающуюся с бешеной скоростью машину. Мол, что за нарушение правил дорожного движения?
Наташин отец выхватил у меня руль и нажал на тормоза. «Жигуленок» резко замер перед самой коровой.
Та кивнула головой, мол, вот так бы давно, и неторопливо понесла через дорогу вымя. А следом за ней потянулись и другие коровы.
Я почувствовал, что спина у меня мокрая. А когда еле-еле отлепил руки от баранки, то увидел, как противно они дрожат, и поспешно спрятал их в карманы куртки.
– Для первого раза сойдет, – в устах Наташиного отца эти слова звучали высшей похвалой. – Если хочешь, завтра продолжим.
Я кивнул, мол, с удовольствием. Он сел за руль и съехал с дороги в лес. На поляне остановился, вылез из машины, потянулся так, что хрустнули кости. А потом снял пиджак, остался в свитере. Мускулы так и заиграли. Открыв рот, я глядел на него.
– Давай поборемся, – предложишл Наташин отец. – Ты не бойся, я вполсилы.
– Я не боюсь, – ответил я и сбросил куртку.
Я и вправду не испытывал ни капельки страха, хотя Наташин отец был сильнее меня, наверное, в тысячу раз.
Мы сошлись, и не успел я опомниться, как очутился на земле. Быстро поднялся и снова кинулся на Наташиного отца, и тут же приземлился.
Нечто подобное со мной уже происходило. Но когда? Вспомнил – во сне, в том самом сне, где я видел Наташу.
– Смотри, как надо, – Наташин отец показал, как проводить захват, как делать подсечку.
Я поднатужился, но, чтобы опрокинуть его на землю, у меня не хватало силенок.
– Ты мужчина или тряпка? – бросил мне в лицо Наташин отец.
Я разозлился и повалил соперника, и сам улегся на него. Так, отдав все силы борьбе, падают в изнеможении победители Олимпийских игр.
Тяжело дыша, я поднялся на ноги.
– А Наташа, знаешь, как… – начал отец.
Я перебил его.
– Знаю.
Наташин отец протянул мне пачку сигарет. Мне неудобно было отказываться, и я вытащил дрожащими пальцами сигарету, прикурил и, конечно, закашлялся. Потому что эту гадость, как выражался мой папа, никогда не держал в зубах.
Но стоило Наташиному отцу посмотреть на меня с недоумением, как мой кашель сразу пропал, словно его и не было. Я затягивался и смалил, как заправский курильщик.
Мне вспомнилась папина сказочка о том, что Наташу околдовал злой волшебник. Раньше я считал, что злой волшебник – это Наташин братец, а его и на свете не существовало.
Теперь я твердо знал, что Наташу околдовал, вернее, научил всему ее отец. Он явно волшебник, но вовсе не злой. Чему только не научил меня Наташин отец и всего за один день – и машину водить, и бороться, и курить.
Ну, впрочем, дымить мне совсем не нравилось, и когда мы сели снова в машину, я потихоньку, чтобы не видел отец, загасил сигарету и спрятал ее в карман куртки.
А мой папа? Чему он меня научил? Произносить монологи о добре и справедливости?
Когда мы возвращались в город, Наташин отец продолжил прерванные воспоминания.
– Итак, я хотел сына, а у меня появилась дочь. И в один прекрасный день на меня снизошло. Мы не можем ждать милостей от природы, взять их у нее – наша задача. Слыхал такие слова?
– Нет, не слыхал, – покачал я головой.
– Верно, сейчас они не в моде. А в нашем детстве они были у всех на устах. И я решил – сделаю из дочки сына. Наперекор природе. Назло судьбе. Машины я умею конструировать, неужто человек потруднее? И я принялся за дело. Вот скажи, что дарят девчонкам на день рождения, на Новый год?
– Куклы разные, – неуверенно ответил я.
– Верно, куклы и прочие финтифлюшки, – подхватил Наташин отец. – А я дарил сам и всех родственников и знакомых заставил, чтобы дарили машины, пистолеты, клюшки, футбольные мячи. В общем, годам к пяти моя Наташка была вооружена до зубов, как настоящий парень.
Он счастливо засмеялся. Машина уже въехала в город, и Наташин отец покатил медленнее, поглядывая по сторонам. На улицах загорались фонари.
Вот это настоящий папа! Не то что мой! Сколько раз я его просил – купи боксерские перчатки, ничего не получалось. Наташин папа купил бы без всяких просьб.
– Да Наташка ни в чем не уступала мальчишкам, – рассказывал отец. – Я ее и звал, как мальчишку – Николаем, Колькой, а мать и все остальные – Наташей.
Он замолк, а я подумал: ну и чудеса! До сих пор я знал, что у одного известного писателя было два имени – мужское и женское – Эрих через черточку Мария. Поэтому одни читатели были вполне уверены, что заливаются смехом над страницами писателя (см. Эрих), а другие читательницы не испытывали никаких сомнений, что льют слезы над творениями писательницы (см. Мария).
У нашего подъезда Наташин отец затормозил.
– Спасибо за поездку, – поблагодарил я и взялся за ручку дверцы.
– Тебе – спасибо, – ответил отец и попросил: – Найди мне Наташку. Вы же все быстрее узнаете. У вас свой беспроволочный телеграф. Я тебе разрешу дружить с Наташей, хоть каждый вечер к нам приходи и никогда не обзову тебя Ромео, честное слово. И отца твоего даже пальцем не трону. Ну, договорились?
Наташин отец протянул мне свою могучую длань.
– Договорились, – мы обменялись крепким мужским рукопожатием.
Дома меня встретила настороженная мама.
– Почему так поздно?
– Прокатились за город и назад, – небрежно ответил я. – Мам, а почему мы не покупаем машину?
– Не знаю, – ответила мама, потому что голова ее была занята другим. – Кир, я хочу тебе сказать, что в нашем доме все остается по-старому. Будем считать, что папа поехал в командировку.
– Длительную? – спросил я.
– Не знаю, – пожала плечами мама.
Моей маме, кажется, ведомо все на свете, а сегодня, когда ушел папа, она столько раз произнесла «не знаю».
Что это они с папой одними словами говорят? Сговорились что ли?
Искусство перевоплощения
Утром я проснулся в отличном настроении. С удовольствием сделал зарядку. После вчерашней тренировки с Наташиным отцом слегка побаливали мышцы, но это ощущение было новым и приятным. Я чувствовал, как мышцы наливаются силой. А потом постоял под душем и растерся мохнатым полотенцем.
Мама поглядывала на меня с удивлением, но, как обычно, молчала. Наверное, она думала, посмотрим, на сколько тебя хватит.
Много раз я уже пытался делать утром зарядку, обливался холодной водой, в общем, как иронично замечала мама, начинал новую жизнь и каждый раз с первого числа. «Почему люди начинают новую жизнь с первого числа? – задавал вопрос мой папа и сам же на него отвечал: – Чтобы уже второго числа забыть о том, что они начали новую жизнь».
Но сегодня мне казалось, что я начал новую жизнь всерьез и надолго.
Я вспомнил про Наташу, и мне стало грустно.
Как-то в папиной статье я прочитал такие слова: «раздвоение личности» и спросил, что они означают.
– Это сложное философское понятие, – папа как раз возился у плиты и ему было не до меня.
– А все-таки? – я был любознательным.
– Ну, это когда в одном человеке словно живут два человека, – растолковывал папа, – один хороший, а другой плохой. Они живут не мирно, а все время ведут бои, и вот кто берет верх, такой и человек – то хороший, то плохой.
