Нина Бодэн - Мятный поросенок
- А у меня есть пенни. Чего бы ты хотела? Фруктовых леденцов? Или «Посланий купидона»? Мы успеем в лавку до ужина.
Она обиделась. Неужели он считает ее такой маленькой, задабривает какими-то леденцами! Она отвечала надменно:
- Я бы ничего не хотела, спасибо. Можешь оставить при себе свое паршивое пенни, да и свои паршивые секреты тоже, они наверняка не стоят того, чтобы их знать!
И, сжав губы, вся злобная, побежала к дому.
Она чувствовала себя оскорбленной и всячески давала это понять Тео - как бы не слышала, когда он к ней обращался, и проявляла в его присутствии повышенную нежность к Джорджу и Лили, чтобы еще больше ему досадить. Но ее не надолго хватило. Тео был такой сосредоточенный, тихий, прибитый - никакого удовольствия мучить его. А кроме того, столько всяких дел! Лето вдруг разом выдало такой фейерверк блестящих, увлекательнейших событий, что злиться просто времени не оставалось.
Во-первых, конец учебного года. Затем, неделю спустя, выезд всей воскресной школы на пикник к морю - на двух огромных фургонах, в которых сено возят, запряженных здоровенными битюгами - шкура у них блестела как шелковая. И наконец в первых числах августа - коронация.
Великолепный был денек, от зари до заката. На площади соорудили длинные столы на козлах, и весь город получил знатную трапезу: ростбиф и сливовый пудинг. А потом на епископском подворье были устроены игры и состязания. Полл и Анни оказались в числе тех девочек, которых выпустили танцевать вокруг майского дерева - в белых платьицах, в развевающихся ленточках. Из церкви для такого случая вынесли фисгармонию, и Лили играла на ней. А состязания были придуманы для всех. Бегали наперегонки, держа яйцо на ложке, или по двое на трех ногах - это для самых маленьких; а для взрослых - бег со смешными препятствиями; в этом виде тетя Гарриет, обойдя уже на самом финише миссис Снуп, жену почтальона, завоевала первое место, но потеряла шляпу, когда преодолевала сквозную бочку. Джордж вместе с ростбифом выпил много пива и пролежал почти весь день, но к вечеру поднялся - как раз вовремя, чтобы принять участие в костюмированном балу в Зале собраний. Вздрагивало пламя свечей, и пол дрожал от пляшущих ног. Танцевали все, даже тетя Сара прошлась, не теряя достоинства, в вальсе с директором мужской школы. А Лили кружилась в объятиях одного кавалера за другим, ее медные кудри летели вслед за нею. Полл смотрела на нее и думала, что в жизни не видывала никого счастливей и краше. Она и сама была такая счастливая, что даже сердце заходилось - саднящий комочек радости бился в ее груди. А когда ей присудили первую премию за сшитыймамой костюм голубого эльфа и все захлопали, Полл еле удержалась от слез.
Казалось, этот прекрасный вечер будет длиться бесконечно, но вот уже и конец, и все они идут домой, и спокойная звездная ночь вокруг. Полл несла свой приз - перевязанную полосатой лентой большую коробку шоколада. А мама несла охотничий рожок, который тетя Сара дала Полл для завершения ее костюма голубого эльфа, самый настоящий охотничий рожок, который принадлежал давно умершему дедушкиному брату. Тетя Гарриет, подобрав юбки, приплясывала на ходу, как девчонка, Лили пританцовывала, пятясь спиной впереди всех. Она проговорила, переводя дыхание:
- А вы слышали, что нынче сказал викарий старому мистеру Пококу? Он сказал, я сама слышала: «Славные ножки у этой девушки». Это он про меня сказал!
Тетя Сара промолвила:
- Да, я думаю, это платье тебе коротко. Его надо удлинить, Эмили, к следующему разу, когда она его наденет.
Мама кивнула, соглашаясь; глаза у нее светились. Она приложила к губам рожок и, стоя на самой середине обширной Маркет-сквер, огласила площадь трубным звуком, протяжным и печальным. А стены домов отозвались эхом, от которого все сразу примолкли. Прекрасная, щемящаяи таинственная нота замерла наконец, а Полл смотрела на своих родных и чувствовала, что тает от счастья - так она их всех любила. Тео ей улыбнулся, будто понял, что она сейчас чувствует; она тоже ему улыбнулась и простила его раз и навсегда.
- Это лучший день в моей жизни, - сказала она, отвечая на их улыбки.
- Много ли ты дней прожила! - воскликнула тетя Гарриет. - То ли еще скажешь, когда увидишь осеннюю ярмарку после сбора урожая!
Джордж отправился на уборку урожая, а Полл и Тео носили ему в поле корзинку с обедом. Иногда они там задерживались, чтобы поглядеть, как убирают последние полосы. Жатка, стрекоча, делала круг закругом, и площадь спелой пшеницы в центре делалась все меньше, пока наконец сбившиеся там перепуганные дикие кролики не выскакивали на свет и, закинув уши на спины, не мчались зигзагами по стерне, а люди с палками преследовал и их и орали вовсю. Тео однажды словил крольчонка, а Полл - ни разу. Но потом один фермер подарил ей убитого кролика - отнеси, мол, домой маме. Г лаз у кролика были открыты и припорошены пылью, в уголке рта запеклась кровь, весь он вытянулся у нее на руках, будто все еще бежал, напряженный и жесткий. Полл поймала на себе взгляд фермеровой жены и сказала:
- Бедный кролик! - И погладила его длинные уши. Женщина улыбнулась ей.
А на ужин у них была тушеная крольчатина, приправленная душистыми травками с их огорода. Тео сказал:
- Пахнет не хуже, чем рагу по-цыгански. Знаете, как цыгане ежей едят? Обмазывают их глиной и запекают на углях, потом глина отходит, а с ней колючки, шкура и все прочее - просто и чисто!
Цыгане явились в город за несколько дней до осенней ярмарки и разбили свой лагерь среди развалин старого монастыря. Они держались особняком от всех, кто съехался на ярмарку, и говорили на собственном своем языке. Полл и Тео подолгу слонялись возле их кибиток, чтобы послушать цыганскую речь - поток странных булькающих слов. Впрочем, если подойти слишком близко, цыгане замолкали и смотрели в упор своими черными, поблескивающими глазами. Однако они выглядели вполне дружелюбно, когда сами стучались у дверей и предлагали на продажу разные деревянные поделки, кружево из хлопчатой пряжи и битую птицу, которую они всегда называли «голуби». «Вот так голубок!» - воскликнула мама, когда цыган однажды принес ей целого фазана. Цыган засмеялся и объявил, что вообще-то это павлин японской породы.
Вслед за цыганами на ярмарку стали съезжаться и другие гости, и вскоре Маркет-сквер заполнилась фургонами и крытыми повозками, на некоторых были балаганы, карусели, а иные разрисованы снаружи картинками, по которым можно понять, что внутри: шпагоглотатель, или женщина-слониха, или двухголовый теленок. Лучше всех был изображен пожиратель огня - гигант в красных атласных бриджах до колен и в кружевном жабо, извергающий струю желтого пламени изо рта. Но сколько Полл и Тео ни околачивались возле фургона в надежде его увидеть, единственный, кто оттуда вышел, был какой-то лысый коротышка, косоглазый притом.
В день ярмарки Полл проснулась рано и побежала по грибы. Самые лучшие грибы росли на земле одного фермера, известного исключительно вредным характером, но Полл повезло в то утро: когда появился хозяин, она уже набрала полную корзинку. Он вопил и размахивал палкой ей вслед:
- В другой раз поймаю, шкуру обработаю, будет как дубленая!..
Но она уже скрылась через дырку в изгороди, а когда сердце у нее чуть улеглось, она даже запела на бегу, чтобы всем показать, что нисколько ее не испугали эти грубые глупые угрозы. К тому же тетя Гарриет говорила, что этот фермер почтенный гражданин и пальцем не тронетне посмеет.
Задняя дверь их дома была открыта, Джонни расположился на ступеньках и грелся на солнышке. Она дала ему горсть ежевики, которуюуспела собрать по дороге домой, поставила корзинку с грибами в кухню. И, услышав, что мама спускается вниз, поскорей выбежала в сад, пока не заставили накрывать на стол. Не попадаться на глаза, может, и не вспомнят - это, конечно, наилучший способ избежать всяких поручений! Еще безопасней, решила она, скрыться в саду тети Сары. И вместе с Джонни направилась туда через деревянную калитку.
- С дорожки не сходить! - предупреждала она его. - Тетя Сара этого не одобрит, если ты потопчешь ее клумбы.
Джонни шагал следом, преисполненный достоинства, как олдермен или как мэр города.
Она шла по гаревой дорожке, но на полпути замерла как вкопанная: над летним домом вился дымок. Тетя Сара зимой иногда разводила там огонь, но летом, да еще с самого утра - никогда! Полл поразмыслила с минуту, не зная, как поступить, а потом дошла до дома и толкнула дверь.
Какой-то старик сидел у камина и пек на огне головку лука, насаженную на острие ножа. Полл проговорила сурово:
- Вы что, не знаете, что это чужой дом? Что вы здесь делаете?
Он медленно повернул голову. У него была седая щетинистая бородка и длинные волосы, совсем редкие - сквозь них просвечивал его розовый череп. Он сказал:
