Нил Шустерман - Здесь был Шва
— У него течёт кровь?
— Нет.
Она ударила себя ладонями по глазам и издала полный досады стон. Странный жест, но я понял, что он значит. Лекси злилась на свою слепоту. Она отлично со всем управлялась, когда мир ей в этом помогал, но когда случалось несчастье, получить от Лекси какую-либо помощь было почти так же невозможно, как и от её деда.
— Мы можем что-нибудь сделать?
Да, можем. Я открыл аптечку и обнаружил там целый склад медикаментов. Быстро просмотрел этикетки.
— Ты что затеял? — прокаркал Кроули.
— Вам нужно что-нибудь болеутоляющее и противовоспалительное, — отозвался я. В таких вещах я разбирался, потому что и в нашей семье тоже иногда случаются травмы.
— О, так ты теперь заделался моим доктором?
— Да. Я, доктор Тупой Макаронник, собираюсь предъявить вам чертовски огромный счёт.
Я нашёл, что искал, проверил срок годности, прочёл инструкции по дозировке и извлёк по таблетке из двух разных пузырьков. Затем наполнил стакан водой из-под крана и осторожно приблизился к Кроули.
— Это ещё что за гадость?
— Лодин и викодин, — ответил я. — Вам их выписали, когда вы сломали бедро.
— Не надо мне! — Он оттолкнул стакан, половина воды выплеснулась на мою рубашку.
— Отлично. Как хотите. — Я поставил стакан на полочку и положил таблетки рядом, убедившись, что Кроули видит и то, и другое. Если они достаточно намозолят ему глаза, то, чем чёрт не шутит, может Старикан изменит своё решение.
— Едут, едут! — воскликнула Лекси. Она различила звуки сирен задолго до меня. Опять сирены, опять в этом доме. Первый раз было, когда мы со Шва попались.
Услышав вой приближающейся «скорой», Кроули тоже взвыл:
— Вот только этого мне сегодня и не хватало!
Раздался стук в дверь, я помчался открывать. Но вместо работников «скорой» на пороге стояли Шва и запыхавшийся официант из ресторана, держащий за ошейник наше неразумное Благоразумие.
— Привет, Энси! — ликующе возгласил Шва, как будто квартира Кроули была самым радостным местом на Земле. — Как дела?
— Не спрашивай.
Я припустил бегом обратно в ванную, где Лекси по-прежнему стояла на пороге — дед орал на неё каждый раз, когда она пыталась подойти к нему поближе.
— Энтони! Забери её отсюда!
— Лекси, может, ты бы пошла куда-нибудь присела, а? Ну хотя бы до тех пор, пока он не успокоится?
Недовольная, Лекси удалилась в гостиную.
— А он на полу лежит, — сообщил Шва, как будто я был не в курсе.
— Дай сюда эти таблетки, — приказал Кроули.
Я вручил ему лекарство и стакан.
— Только осторожно, викодин вызывает привыкание.
Кроули окинул меня полным омерзения взглядом и проглотил таблетки.
Шва попытался внести свою лепту в дело помощи, но он явно не догонял ситуации:
— Э-э… Может, нам надо его поднять?
Прибыла «скорая». Лекси впустила врачей; и тут, чтобы уж окончательно превратить суматоху в дурку, Благоразумие снова вылетела на лестницу, а за ней понеслись ещё три-четыре барбоса.
Работники «скорой» обалдели и вскинули руки вверх, то есть сделали то, чего ни в коем случае нельзя делать в присутствии возбуждённой собаки; потому что собака своим бесхитростным умишком думает, что у тебя в руке припрятано лакомство для неё, и, само собой, встаёт на дыбки и кидается обниматься. А теперь помножьте собаку на десять.
— Сюда! Он здесь, в ванной!
Я пытаюсь показать врачам дорогу, но куда там! Осатанелые грехи и добродетели загнали бедняг в угол, из которого те даже не пытаются выбраться.
— Да что вы, афганских борзых никогда не видали, что ли? — ору я. Должно быть, не видали. Пришлось прибегнуть к Старикашкиному трюку и швырнуть пригоршню собачьих лакомств куда-то в дальний угол. Пленники свободны.
Как только профессионалы взяли ситуацию под контроль, я решил, что хватит с меня драм. Кроули, непрерывно охая и проклиная всех подряд, отправится в больницу, Лекси — за ним, а нам со Шва лучше заняться делом — вывести собак. Однако Кроули и тут подложил мне свинью.
Медики взгромоздили Старикана на каталку, и в тот момент, когда она проезжала мимо, Кроули сцапал меня за локоть.
— Энтони, ты поедешь со мной.
— Кто — я?!
— Здесь есть другой Энтони?
— Я поеду, дедушка! — вызвалась его внучка. Мокси уже был наготове у неё под рукой.
— Нет! Ты останешься дома и пойдёшь с Кельвином прогуливать собак.
— Но я хочу с тобой!
Медики покатили каталку дальше и протаранили ею Шва, в результате чего тот приземлился попой на пол. Псы, едва успокоившись, опять подняли гвалт.
— Извини, мальчик, мы тебя не видели.
— Энтони, за мной! — приказал Кроули.
Я обернулся к Шва с Лекси, удерживавшим собак, пока медики катили Старикана сквозь дверной проём:
— По всей видимости, меня ждёт новое назначение.
* * *Я сидел в карете рядом с носилками, на которых лежал Старикан. Машина неслась в больницу Кони-Айленда, не обращая внимания на красные сигналы светофоров и частенько забираясь на полосу противоположного движения.
— Почему я? — спросил я у Кроули. — Почему не Лекси?
— Не хочу, чтобы она видела меня таким.
— Но она же не может видеть!
— Не строй из себя умника! Ты же отлично понимаешь, что я имею в виду. — Старикан пошевелился и скорчил гримасу. — Там, в больнице, скажешь, что ты мой внук, и постарайся пролезть в отделение интенсивной терапии. Ты такой скользкий тип — пролезешь куда угодно.
— Э-э… спасибо… наверное?
Работник «скорой», в этот момент измерявший кровяное давление Кроули, бросил на меня быстрый взгляд, но ничего не сказал. Должно быть, ему до лампочки, что будет происходить в больнице.
Когда машина остановилась у входа в приёмник срочной помощи, Кроули снова схватил меня за руку. Ногти его впились мне в предплечье — хотя не думаю, что он сделал это нарочно, чтобы причинить мне боль — и прошипел:
— Не позволяй им оставлять меня одного!
* * *Я сидел рядом с Кроули в палате срочной помощи в маленьком отсеке, с трех сторон ограниченном занавесками, и выслушивал его беспрерывные жалобы, начиная с вонючего антисептика до подмигивающей лампы дневного света, из-за которой, по мнению Старикашки, и «у самого здорового человека может сделаться припадок». Он собирался подать в суд на всё и вся в этой больнице; адвокаты примчатся — только свистни!
Я позвонил домой сообщить родителям, где застрял. Никогда не начинайте разговор с мамой со слов «Мама, я в больнице».
— О Боже! Ты попал под машину? О, Боже мой, Боже мой! У тебя много переломов? О Господи, Энси, Господи Боже мой!..
Она кричала так, что мне пришлось отстранить телефон от уха. Старикан слышал всё до последнего слова. Вообще-то, было приятно, что мама так за меня переживает, так что я немного понаслаждался, прежде чем остановить поток её отчаяния и рассказать, по какому поводу я в больнице.
— Несчастье с мистером Кроули. Думаю, я побуду здесь ещё какое-то время.
— С ним всё в порядке? — всполошилась мама. — Он будет жить?
— Будь моя воля — нет.
Кроули гоготнул. Впервые за всё время нашего знакомства я услышал от него нечто похожее на смех.
— Позвони, когда тебя нужно будет отвезти домой, — сказала мама.
— Да не беспокойся, я возьму такси.
При моём последнем замечании глаза Кроули чуть расширились, а губы сжались плотнее. После того как я закончил разговор, он проскрипел:
— Уйдёшь, когда я разрешу тебе уйти. Внеурочное время оплачу в полтора раза больше обычного.
— Вам не приходило в голову, что есть люди, которые оказывают услуги за просто так?
— Ты к ним не относишься.
— Ну почему… я тоже… иногда.
— Очень хорошо. Тогда я не стану тебе платить.
— Ладно. Я пошёл.
— Ага! — воскликнул он, наставив на меня палец.
Пришёл мой черёд смеяться.
Кроули выглянул в узкий проём между занавесками. Врачи и сёстры то и дело пролетали мимо, но никогда не залетали в наш отсек.
— С больницами наша цивилизация села в ба-альшую галошу, — изрёк Кроули.
— Вы тут не единственный пациент. Придут и к вам.
— Угу, вместе с коронером[28].
Я одно мгновение всматривался в него, припомнив, что он творил, когда его вкатывали сюда. Как только дверца «скорой» распахнулась, Кроули закрыл лицо обеими ладонями, словно вампир в страхе перед светом дня, и всё время в панике звал меня.
— Почему вы так боитесь остаться один? — спросил я.
Кроули проигнорировал мой вопрос, поэтому я зашёл с другой стороны:
— Почему вы взяли с собой меня, а не Лекси?
Кроули долго обдумывал свой ответ, потом вздохнул. Хороший знак. Если человек вздыхает, то, скорее всего, скажет правду. Вздох означает, что ложь не стоит усилий для её выдумывания.
