Мэри Нортон - Метла и металлический шарик
— А как же полеты на метле? — напомнила Кэри.
— Это совсем другое дело. Это в порядке вещей: колдуньи всегда летают на метлах, — она немного помолчала. — Уж не знаю, как вам это объяснить, мне вовсе бы не хотелось об этом говорить, но факты — упрямая вещь: в нашем случае не следует забывать, что мистер Джонс давно уже умер и прах его покоится в земле.
Эмелиус с мрачным видом разглядывал траву под ногами. Ему нечего было возразить.
— Я его не упрекаю, — продолжала мисс Прайс. — Все там когда-нибудь будем. Но не кажется ли вам неразумным и противоестественным лелеять привязанность к тому, кого уже давно нет на свете?
Все молчали. Немного погодя Эмелиус вздохнул:
— Но мы ведь не нашли на кладбище моей могилы.
Мисс Прайс сжала губы.
— Это ничего не доказывает. Мы не успели посмотреть в углу за изгородью.
— И незачем там искать, — не сдержавшись, выпалила Кэри.
Глава 17. ПЕРЕДУМАЛА
Но мисс Прайс предпочла придерживаться первоначального плана. Как только одежда Эмелиуса вернулась из химчистки, его переправили обратно. Поздно ночью они высадили чернокнижника на Козлиной Аллее и сразу улетели. Мисс Прайс не любила долгих прощаний и, стараясь щадить чужие чувства, нарочно держалась по-деловому сухо. Она не пожелала подняться наверх отведать вишневой настойки, а, пренебрегая приличиями, поспешно усадила детей на кровать, оставив Эмелиуса — мрачная фигура в темном плаще — стоять на залитой лунным светом улице.
Мисс Прайс вернулась из путешествия раздосадованная, обеспокоенная и на следующий же день принялась за консервирование, словно пыталась утопить воспоминания о печальном бледном лице в банках с ломтиками абрикоса или в томатной пасте. Она больше не ходила с детьми на прогулки и спрятала латунный шарик с глаз долой.
Счастливая атмосфера, царившая прежде в маленьком домике, улетучилась. Дети слонялись по полям, висли на воротах, сидели на заборе, болтая ногами, жевали длинные травинки и отчаянно ссорились, меж тем как конец каникул неумолимо приближался.
Никто не заговаривал об Эмелиусе. Но однажды за чаем мисс Прайс ни с того ни с сего сама завела разговор.
— Интересно, — начала она, уставясь на коричневый чайник, — не следовало ли нам доставить мистера Джонса прямо к нему домой?
Атмосфера сразу наэлектризовалась. Кэри опустила ложку. Три пары глаз не отрываясь смотрели на мисс Прайс.
— Но ведь мы так и поступили, — пробормотал наконец Чарлз.
— Я хотела сказать, — продолжала мисс Прайс, — что не следовало нам бросать его посреди улицы. Это было весьма грубо с нашей стороны.
— Да, — согласилась Кэри, — его дом мог сгореть, может быть, ему даже негде было переночевать.
Мисс Прайс озабоченно посмотрела на девочку.
— Но ведь мы заранее договорились, что не станем задерживаться.
— Да, но, помните, мы просили вас, если мы не зайдем к Эмелиусу в тот раз, разрешить нам потом слетать и навестить мистера Джонса как следует, — напомнила Кэри.
— Я ничего не обещала, — поспешно возразила мисс Прайс. Она подлила себе чая и, помешивая его ложечкой, произнесла неуверенно: — Надеюсь, что с ним все в порядке. К тому же он всегда может перебраться в Пеппериндж Ай.
— Конечно, — поддакнула Кэри.
— И все же, — не унималась мисс Прайс, — иногда он оказывался таким беспомощным. Говорят, после Пожара началась смута.
Мисс Прайс машинально положила в чай лишнюю ложку сахара.
— Вот бы написать ему, — предложила она.
— Но это невозможно, — напомнила Кэри. Чарлз откашлялся:
— Мы с Полом могли бы сгонять туда и все разведать.
Кэри даже открыла рот от возмущения:
— Без меня?
— Нет-нет, — запротестовала мисс Прайс. — Нечестно оставлять Кэри. Может быть, — она заколебалась, — нам следует всем слетать туда.
Дети хранили молчание, они боялись торопить мисс Прайс. Кэри скрестила пальцы и, опустив глаза, разглядывала скатерть.
— Мы могли бы подойти к его дому и заглянуть в окно, просто, чтобы удостовериться, что с ним все в порядке. Мы бы не стали его беспокоить. Мне кажется, — добавила мисс Прайс, — это был бы ДОБРЫЙ поступок.
Дети снова промолчали.
— А когда мы удостоверимся, что у него все наладилось, мы и сами заживем спокойно.
— Ага, — робко подтвердила Кэри.
— А вы как думаете? — поинтересовалась мисс Прайс.
— Ну конечно, — согласился Чарлз.
— Хоть это будет и мимолетный визит, нам все же следует подготовиться к возможным неожиданностям, — заявила мисс Прайс.
Было девять часов утра, когда они собрались в спальне мисс Прайс и приступили к сборам. Мисс Прайс сняла со стены отцовскую саблю и провела пальцем по лезвию, затем они хорошенько примотали ножны к спинке кровати. Кэри и Чарлз постелили одеяла.
— Понимаете, хоть я и уверена, что мы обязаны слетать туда, но теперь, в самом конце ваших каникул, мне нелегко на это решиться: я не имею права рисковать. Пожалуй, нам следует замаскироваться.
— Зачем? — удивился Чарлз.
— Уж больно современно мы выглядим, — пояснила мисс Прайс — А ведь на этот раз нам придется путешествовать днем.
— Я знаю, что нужно сделать, — обрадовалась Кэри. — Давайте возьмем напрокат театральные костюмы, мы так делали в школе.
— Ну нет, — запротестовала мисс Прайс, — не стану я выряжаться как посмешище. Я просто накину мой черный плащ, а вам достаточно будет заколоть ворот халата.
— Но это же никакой не костюм! — расстроилась Кэри. — А в костюмерной нам бы выдали самые настоящие исторические костюмы. У меня есть семь шиллингов шесть пенсов.
— Это будет стоить подороже, чем твои семь шиллингов, — заметила мисс Прайс — А летим-то мы всего минут на десять. Так что и халаты сойдут. Ты, Кэри, ни в чем не знаешь меры, вечно у тебя какие-нибудь фантазии. Лучше помоги мне перевернуть матрас.
— Я думаю, — не унималась Кэри, берясь за матрас, — что фантастично мы будем выглядеть именно тогда, когда отправимся разгуливать в халатах, сшитых в XX веке, по улицам Лондона времен Карла Второго.
— Ну хватит, Кэри. Я не имею ни малейшего желания разгуливать по улицам Лондона, а если ты не прекратишь этот спор, то вообще останешься дома.
Глава 18. ТАК БЛИЗКО…
Эмелиус открыл глаза. И снова закрыл: свет резал ему глаза. «Это все сон, — сказал он сам себе, — кошмар, худший из всех мною виденных». Он закоченел, но от усталости и ломоты во всем теле не замечал этого. Колдун лежал на каменном полу, страшась проснуться. Немного погодя его глаза раскрылись сами собой, и он разглядел малюсенькое зарешеченное окошечко и серое небо за ним. Эмелиус порывисто сел и тут же вскрикнул — каждое движение причиняло ему нестерпимую боль. Одежда его пропахла сыростью, а грязные руки скользили по полу. Он стал медленно вспоминать: вчера — пруд, сегодня — костер…
Его предали. После Лондонского пожара люди обезумели. «Всему виной папский заговор, — твердили они, — это французы бросали зажигательные ядра, чтобы поджечь город». Кто-то вспомнил про Эмелиуса: он жил так таинственно в сумрачной квартире на Козлиной Аллее. Королевские стражники обыскали его жилище и нашли доказательства его колдовской деятельности. Когда Эмелиус, вернувшись, поднимался по темной лестнице, двое людей подкарауливали его у дверей, а один, появившись невесть откуда сзади, отрезал ему путь к отступлению.
Эмелиуса приволокли в тюрьму и принялись допрашивать. Когда выяснилось, что он не француз и не замешан ни в каких «папских» заговорах, они обвинили его в пособничестве поджигателям. «Не странно ли, — говорили они, что он покинул город как раз накануне пожара и вернулся, когда опасность миновала. И как он объяснит, почему уцелел его дом?»
Его пытались утопить в пруду. Это было ужасно. Эмелиус вспомнил, что, когда его волокли к пруду, один чумазый босоногий мальчишка бежал за ним впереди всех, швыряя камни. Он кричал и кривлялся, показывая белые зубы, и то и дело нагибался, подбирая в пыли камни. Эмелиус пытался увернуться, слышал, как камни свистят в воздухе, и вздрагивал от каждого попадания то в голову, то в щеку. Самодовольная радость сорванца, его смех усиливали боль.
Затем мучители в присутствии констебля и священника связали его по рукам и ногам и бросили в тошнотворную зеленую воду, поросшую ряской… удушающая зеленоватая тьма… шум в ушах, словно барабанная перепонка быстро играет на скрипке… Утони он — значит, был обыкновенный человек, а не колдун, но Эмелиус всплыл — выходит, дело нечисто, и надо сжечь его на костре…
Эмелиус всплыл, кашляя и отплевываясь. Толстый плащ, привязанный на щиколотках, сохранил внутри воздух. Эмелиус увидел солнечный свет, услышал испуганное кряканье уток и снова стал медленно погружаться все глубже и глубже… звон в ушах, темнота… темнота все густела, успокаивая страх, отгоняя мысли…
