Мэри Нортон - Метла и металлический шарик
— Вот здесь была гостиная, здесь — сыроварня, а здесь, — воскликнул он, спрыгивая в узкую ложбину, — был садик, где тетя выращивала душистые травы.
Эмелиус смел щебень с плоских камней:
— А вот и ступени в подвал! — Он показал, где рос яблоневый сад и где был хлев. — Это был прехорошенький аккуратный домик, — приговаривал он с гордостью. — И я был единственным наследником.
Когда они вернулись на шоссе, случилось странное происшествие: Эмелиус вдруг пропал! Вот только что он шел за ними, а теперь его и след простыл. Мисс Прайс остановила автомобиль доктора Ламонда и спросила у него, не встречал ли он на дороге молодого человека, и описала Эмелиуса.
— Видел, — ответил доктор, — когда я сворачивал, он шел за вами, а затем вдруг метнулся в поле.
Они отыскали Эмелиуса у изгороди, некромант был бледен как полотно и дрожал: он так испугался автомобиля, что, поддавшись панике от встречи с таким чудищем, забыл о приличиях. Мисс Прайс не сразу удалось успокоить его. Когда немного погодя мимо них промчался почтовый фургон, Эмелиус мужественно устоял на месте, лишь задрожал как осиновый лист, и на лбу его выступила испарина. На обратном пути он не проронил ни слова.
Глава 16. КОЕ-ЧТО О КОЛДОВСТВЕ
Непросто было приучить Эмелиуса к обычаям XX века, но мисс Прайс была на удивление терпелива. Эмелиус приучился чистить ботинки и передавать хлеб за чаем, речь его стала более современной, он даже как-то сказал «о'кей». Не успел Эмелиус привыкнуть к автомобилям, как им повстречался джип, и все труды пошли насмарку. Аэропланы привели колдуна в изумление, но, слава Богу, они летали высоко, и он их не боялся. Чем больше Эмелиус узнавал о современном мире, новейших изобретениях и прогрессе науки, тем сильнее он привязывался к мисс Прайс — единственному источнику стабильности в мире хаоса.
Теплыми вечерами, отправив детей спать, Эмелиус и мисс Прайс уходили в сад собирать упавшие сливы, а заодно и поболтать о колдовстве. Их голоса долетали в комнату Кэри через окно, они то звучали громко, то вдруг стихали, и слышно было лишь, как сливы падают в корзинку. Солнце садилось за деревьями.
Однажды девочка услышала, как мисс Прайс разоткровенничалась: «Я никогда не сдираю чешую с гадюки. От этого почти все заклинания теряют силу, кроме тех, в которых болиголов смешивают с фенхелем. Единственное, когда все же приходится сдирать чешую, это в заклинании от пляски Святого Витта, в этом случае, по какой-то причине, это улучшает результаты».
Как-то раз в ответ на рассуждения Эмелиуса мисс Прайс едко съязвила: «Ну, если вы в самом деле хотите вернуться к гаданиям на воске и булавочной школе!» Кэри очень хотелось узнать, как гадают на воске и что это за «булавочная школа». Отчего это Эмелиус, который давным-давно окончил школу, должен был снова туда возвращаться?
Однажды вечером Кэри подслушала очень странный разговор. Началось все с того, что мисс Прайс спросила:
— А не пробовали вы заниматься внутрисубстационарным перемещением?
Колдун озадаченно промолчал, а потом неуверенно произнес:
— Нет. По крайней мере, нечасто.
— Очень увлекательное занятие! — продолжала мисс Прайс. — Одно время я совсем на этом помещалась.
Сливы падали в корзинку. Кэри была заинтригована беседой взрослых. Интересно, каково сейчас Эмелиусу? Мисс Прайс рассмеялась словно девчонка.
— Конечно, если знать заклинания, тогда все легче легкого. Хотя подчас простейшие вещи оказываются на поверку самыми трудными, вам так не кажется?
Эмелиус откашлялся.
— Я не уверен, что правильно вас понял, — признался он. — Может быть, я путаю это с…
Мисс Прайс расхохоталась.
— Что-что, а внутрисубстационарное перемещение ни с чем не спутаешь!
Казалось, беседа забавляла ее.
— Пожалуй, что не спутаешь, — согласился Эмелиус.
— Разве что, — пустилась в рассуждения мисс Прайс, опершись на грабли и глядя вдаль, — вы имеете в виду…
— Ну да, — поспешно подтвердил Эмелиус, — именно это я и имел в виду…
— Что именно? — с удивлением переспросила мисс Прайс
— Ну, то, с чем я это спутал.
— С чем же?
— С этим, как его, — Эмелиус заколебался, — с тем, что вы сейчас собирались назвать.
— Но внутрисубстационарное перемещение не имеет с ЭТИМ ничего общего! — изумилась мисс Прайс.
— Ах да, — поспешно согласился Эмелиус, — это совсем другое, и все же…
— При помощи внутрисубстационарного перемещения можно заставить ботинки ходить сами по себе — без ног.
— Ах, ну конечно, — с облегчением поддакнул Эмелиус. — Ботинки. Вот что.
— Или заставить костюм вставать и садиться.
— Ну да, — отозвался Эмелиус, на этот раз менее уверенно.
— И конечно, — разошлась мисс Прайс, — лучшие результаты дают опыты с бельем, сохнущим на веревке. — Она озорно рассмеялась. — Просто диву даешься, сколько всего можно сотворить с бельем на веревке!
— Поразительно! — подхватил Эмелиус, нервно подхихикивая.
— Вот только простыни не годятся, — добавила мисс Прайс.
— Да, простыни не вполне подходят.
— Лучше выбрать что-нибудь из верхней одежды, чтобы казалось, что внутри кто-то есть.
— Само собой разумеется, — подтвердил Эмелиус довольно холодно.
Мисс Прайс не собиралась долго возиться с Эмелиусом и постаралась сразу оговорить условия, которые определят продолжительность его визита. Со временем Эмелиус освоился и сдружился с детьми, и мисс Прайс вдруг обнаружила, что с грустью думает о расставании. Несмотря на внешнюю невозмутимость, Эмелиус часто с беспокойством думал о Лондонском пожаре, о том, что могло случиться с его квартирой в Крипплгейте, и, будучи человеком долга, чувствовал себя обязанным заняться наследством, оставленным ему покойной тетушкой, о смерти которой он узнал, посетив кладбище.
— Я ведь всегда смогу вернуться и навестить вас, — говаривал он, — стоит вам только слетать за мной.
Но мисс Прайс эта идея была не по душе.
— Все хорошо в меру, — возражала она, — к чему это постоянное метание между столетиями. Пусть все останется на своих местах, так будет лучше для всех. Мне кажется, вы поступите разумно, если переберетесь из Лондона в дом вашей тети в Пеппериндж Ай. В этом случае мы могли бы приходить время от времени на развалины и воображать себе, что вы там живете. Вы как бы снова будете рядом.
Эмелиус задумался.
— Что ж, земля там неплохая, — проговорил он, наконец, но как-то безрадостно. Кэри, присутствовавшая при этом разговоре, попыталась утешить его:
— Мы будем часто туда ходить. Сядем на камни в гостиной, там, где прежде был камин, и как бы окажемся у вас в гостях.
Эмелиус взглянул на девочку.
— Мне бы хотелось показать вам мой дом таким, каким он был в мое время.
Кэри оглянулась на мисс Прайс.
— Может быть, мы все же слетаем туда, всего один разочек? — взмолилась она.
Мисс Прайс поджала губы:
— У вас всегда «один разочек», Кэри. Вы уже слетали «один разочек», и теперь нам еще предстоит отправить мистера Джонса домой.
— А если мы пообещаем не задерживаться там ни на минутку, когда полетим с ним обратно, в одну секунду обернемся, можно нам будет тогда потом навестить его разок в доме тети?
Эмелиус бросил умоляющий взгляд на мисс Прайс, затем понуро уставился на траву.
— Может быть, и мне самой, — мисс Прайс почувствовала себя неловко, — тоже хотелось бы навестить мистера Джонса, тем более, когда он переберется в свой чудесный маленький домик, однако…
— Однако — что? — не выдержала Кэри.
— Я за вас, детей, отвечаю. Никогда не знаешь, что может приключиться в таком путешествии.
— Ну, не такое уж это путешествие, — резонно заметила Кэри, — всего-то слетать навестить мистера Джонса в его тихом маленьком домике. Это же в Пеппериндж Ай, всего в двух милях отсюда.
— Знаю, Кэри, — возразила мисс Прайс. — Но как насчет тихого денька, который мы предполагали провести на необитаемом острове?
— Но мы же не знали, что это был остров людоедов!
А теперь совсем другое дело. Речь идет всего лишь о маленьком домике дорогой тетушки мистера Джонса в Пеппериндж Ай.
— Если бы вы выбрались хоть разок! Например, через неделю после моего возвращения, просто, чтобы посмотреть, как я устроился. А уж потом мы бы перешли на духовное общение.
— Духовное? — подозрительно переспросила мисс Прайс.
— Я хотел сказать, что вы бы ходили на прогулки к тому месту, где был раньше мой дом, и мы бы думали друг о друге, — пояснил Эмелиус.
Мисс Прайс сидела молча. Лицо ее было бесстрастно. Наконец, она заговорила:
— Не люблю я все эти перелеты вопреки природе.
— А как же полеты на метле? — напомнила Кэри.
— Это совсем другое дело. Это в порядке вещей: колдуньи всегда летают на метлах, — она немного помолчала. — Уж не знаю, как вам это объяснить, мне вовсе бы не хотелось об этом говорить, но факты — упрямая вещь: в нашем случае не следует забывать, что мистер Джонс давно уже умер и прах его покоится в земле.
