Александр Соколовский - Первый особого назначения
— Третий день в ванную не войдешь! Не ванная, а сплошное наводнение! Спасательные круги надо покупать…
— Ладно, бабушка, ладно. Сегодня же сам прослежу. Все будет сделано.
— Я тебе не бабушка! Ванная наша тебе бабушка! Я до райсовета дойду!.. В милицию вас всех надо!..
Тут Яков Гаврилович заметил моряка, увидел ребят, толпившихся в замешательстве у двери, и оживился.
— Пришли?! Голубчики! Ну молодцы, молодцы!.. Пойдемте сейчас же, не мешкая… Я вам и инструктора подыскал. Есть тут пенсионер один. Согласился помочь. Опытный в ремонтном деле человек. — Он сорвал телефонную трубку и поспешно набрал номер. — Алло! Тихон Фомич? Это я, Слепунов. Да, пришли. Давай, давай. Прямо в красный уголок. Жду, голубчик.
Положив трубку, он выдернул ящик стола, смахнул в него какие-то бумаги и обернулся к старушке, все еще стоявшей у стола.
— Все будет в порядке, бабушка.
И тотчас же снова заторопил ребят:
— Ну, пойдемте, пойдемте, золотые мои…
Степка и не знал, что красный уголок помещается тут же, в его собственном дворе, в подвальчике, рядом с входом в котельную. Спустившись по каменным ступенькам следом за Яковом Гавриловичем, ребята очутились в узеньком коридорчике, куда выходили две двери. На обеих висели громадные замки. Правая дверь вела в котельную, а у левой Яков Гаврилович наклонился, возясь с замком. Дверь заскрипела на ржавых петлях, подалась, и в лица ребятам пахнуло плесенью, пылью, сырой штукатуркой и той особенной затхлостью, какой обладают все заброшенные нежилые помещения.
За дверью была довольно просторная пустая комната с тремя грязными окнами, выходившими в асфальтовые ямы. Потолок был покрыт пятнами. На полу — мусор. На стенах свисали клочками старые обои. По углам — паутина. Две колченогие скамейки стояли вдоль стен, углами одна к другой, словно о чем-то шептались. В стене, напротив той двери, через которую вошли ребята, была еще одна, тоже с замком. Вид этой заброшенной пустой комнаты производил гнетущее впечатление.
— Целина! — воскликнул Яков Гаврилович. — Ну-ка, пройдемте, я вам материалы продемонстрирую. — Голос его в пустой комнате прозвучал громко и резко. Он быстро зашагал ко второй двери, и ребята молча двинулись за ним.
Замок на двери отпирался без ключа. Яков Гаврилович только один раз дернул, и дужка отомкнулась. За дверью оказалась другая комната, поменьше и поопрятней соседней. Тут, в углу, были свалены кучей какие-то бумажные мешки, тряпки, пакеты, стояли жестяные банки и ведра, лежали кисти на длинных палках и рулоны обоев.
— Вот тут — мел, — суетливо объяснял Яков Гаврилович, показывая на мешки и пакеты. — Тут — крахмал для клейстера. В банках — олифа, краска для полов и белила для дверей и рам… Ну, кисти, обои, бордюр, ведра… Одним словом, все, что надо.
Как только ребята увидели кисти, ведра и банки с краской, все тотчас же загорелись желанием поскорее взяться за дело. Кузя и Олег присели на корточки, читая надписи на этикетках; Таня отколупнула с одного из рулонов бумажную наклейку, чтобы посмотреть, красивы ли обои.
В этот момент в соседней, большой комнате послышался осторожный кашель.
— А вот и наш инструктор! — воскликнул Яков Гаврилович. — Вот и Тихон Фомич пожаловал!
В дверях появился сутулый старичок с каким-то свертком под мышкой. На нем был пиджак, застегнутый по-стариковски на все пуговицы, и потрепанные брюки, заправленные в высокие сапоги. Поглядывая на ребят настороженными хитрыми глазами, старичок пощипывал реденькую рыжеватую бородку.
— Доброго здоровья, Тихон Фомич. Ждем вас, ждем. — Яков Гаврилович кивком головы указал на Андрея. — Это жилец наш новый, Андрей Трофимович Голубев. Моряк-подводник, герой океанских глубин. А это — смена наша, юные пионеры. Тимуровцы. — И он с умилением потрепал свободной рукой по голове Мишку Кутырина, который сейчас же с неудовольствием стал приглаживать растрепанные волосы.
— Так, так, — проговорил Тихон Фомич, поклонившись Андрею и с недоверием взглянув на ребят. — Так, так…
Яков Гаврилович вдруг заторопился.
— Ну, я пойду, а вы тут приступайте. Если что понадобится, так прямо ко мне. Безо всяких…
Он убежал, еще раз потрепав по голове Мишку. Тихон Фомич не спеша положил на скамейку свой сверток, оглядел обшарпанные стены, потолок и с сомнением хмыкнул.
— Недовольны чем-нибудь, Тихон Фомич? — спросил Андрей.
— Недоволен, — кивнул старик. — Подстил-то где? Под обои газеты нужны. Обои без подстила не лягут.
— Ну-ка, Степан, — распорядился Андрей, — сбегай в домоуправление. Скажи насчет газет.
Степка помчался в контору. Якова Гавриловича там не было. Степке пришлось ждать минут пятнадцать. Наконец он пришел и, услышав просьбу, развел руками.
— Вот беда! Газет у меня нету. Ну, ладно, ладно. Завтра что-нибудь придумаем. Не сразу ведь стены оклеивать. Пока потолки побелите, газеты будут.
Когда Степка вернулся в красный уголок, там уже полным ходом шла работа. Посреди комнаты на полу стояли наполненные водой ведра, и ребята, обмакивая в них тряпки, намачивали старые обои на стенах, а потом отдирали их руками. Пропитавшаяся водой бумага отставала легко, целыми кусками. Тихон Фомич, пока Степки не было, успел переодеться. На нем теперь была старая, заляпанная краской гимнастерка, а на голове древняя кепка с потеками краски. Очевидно, все это было в свертке, который он принес.
— Газет нету, — сказал Степка Андрею. — Яков Гаврилович говорит, чтобы сперва потолки белили. А газеты будут…
— Много он понимает! — сердито фыркнул Тихон Фомич. — Газеты в первую очередь надо. Пока они сохнут, успеем потолки побелить.
— А что, братки, — громко сказал моряк, — неужели сами газет не достанем? Если дома поискать…
— Надо походить по квартирам, — предложил Костя. — Мы зимой в утиль бумагу собирали, много газет набрали.
— Правильно, — подхватил Олег.
— Вот и дело, — решил Андрей. — Вы идите за газетами, а мы тут за это время очистим стены.
Мишка, Олег и Костя пошли к двери. Степка взял оставленную Олегом тряпку и намочил ее в ведре. Он взобрался на скамейку рядом с Таней. Она улыбнулась ему. Он тоже улыбнулся и лихо шлепнул тряпкой по стене. И в тот же миг холодная вода противными ручейками заструилась по его поднятым вверх рукам, как по желобам, под рубашку.
— Чересчур намочил, — сказал Тихон Фомич, заметив его оплошность. — Отжать надо в ведро. Но недюже. Чтобы сырая была. И прикладывай легонько, за уголки пальцами придерживай.
Тихон Фомич не работал. Он похаживал по комнате, наблюдал за работой ребят и изредка давал советы.
Получаса не прошло, а Степка уже так наловчился сдирать обои, что они отставали от штукатурки целыми длинными полосами. Ладилось дело и у Тани, и у Оли, и у Женьки. До обеда ребята успели очистить от обоев все восемь стен — и в большой комнате и в кладовке: так все стали называть комнатушку, где хранились мешки, пакеты и банки с краской.
Время пролетело незаметно. Все удивились, когда Андрей сказал:
— Пора на обед. Уже два часа.
Тихон Фомич, услышав, что настала пора обеда, переоделся в пиджак, застегнул его на все пуговицы и сказал:
— Ну, я пойду. В четыре, что ли, зайти? Или уж до завтра подождем?
— Зачем до завтра? После обеда! — загалдели ребята.
— Значит, в четыре, — кивнул Тихон Фомич. Потом пощипал бородку и негромко спросил у Андрея: — А вы, извиняюсь, как же работаете — по наряду какому или за наличные?
— Мы, Тихон Фомич, работаем добровольно, без всякой платы.
— Без платы? — старичок явно был озадачен, — Ну да, ну да, — торопливо закивал он. — Понятно. Добровольцы, значит. — И все-таки снова спросил с недоверием: — Задание, что ли? По пионерской линии?
— И задания нам не давали, — ответил Андрей. — Сами взялись. — Он подмигнул ребятам, — В честь пионерской двухлетки.
— Ну да, ну да… — опять закивал Тихон Фомич. — Понимаю. — Он снова пощипал бородку. — Вы это скажите ребятам, чтобы переоделись. Похуже что-нибудь надели… А то как начнем белить… А я после обеда, значит, купоросцу принесу. У меня купоросец свой, особый сорт…
Андрей вытер руки о тряпку, помахал ими в воздухе, чтобы просохли, и оторвал лоскуток от обойного листа. Достав из кармана карандаш, он что-то написал на бумаге и сказал:
— Так вы, братки, оденьтесь после обеда попроще. А то хорошие рубашки да штаны мелом выпачкаете — дома попадет. Ну, а теперь до четырех обедать и отдыхать!
Когда ребята шумной ватагой высыпали из красного уголка, моряк прикрепил на гвоздике, торчавшем в дверной доске, записку. «Собираемся в четыре, — было нацарапано на бумаге. — Ушли на обед». Вероятно, эта бумажка была предназначена для Кости, Мишки и Олега, чтобы они не удивлялись, если вернутся и найдут дверь запертой.
