Станислав Никоненко - Догоняйте, догоняйте!..
— Постой. Ты про что? — хлопал глазами Булочкин. — Про какую дверь?
— Да про нашу, конечно, — снова затараторила Чучкина. — Я прибегаю, а письма уже у Нели в руках. Но ты тоже хорош! Нет, чтобы рассказать все толком.
Чем больше удивлялся Булочкин, тем больше мрачнел Тигран Саркисович.
— Перестань трещать, — не выдержал наконец Тигран Саркисович. — Ты сначала спроси, нашел ли он письма…
— Конечно, нашел, — не дала ему договорить Чучкина. — Что же, они сами, что ли, к нам прилетели?
Тут заговорила и Неля.
— Милый Булочкин, — сказала она, — спасибо тебе.
У Кости даже рот открылся от изумления.
Тигран Саркисович лишь досадливо махнул рукой и пошел прочь.
Глава одиннадцатая ТЯЖЕЛО В ПОХОДЕ — ЛЕГКО В БОЮ, ИЛИ МАЛЬЧИКИ ПЕРЕД СУДОМ ДЕВОЧЕК
— Ну и жарища будет сегодня! Чуешь, Костя, какое пекло? — ворвался шепот прямо в ухо Булочкину. Он даже вздрогнул. Но Мамалыкин не унимался. — Чуешь, Булочка? Чуешь?
— Чую, чую.
Ветка обернулся и грозно засверкал глазами:
— Разговорчики в строю!
Но Мамалыкин опять свое. Костя открыл у него одну особенность: Борька мог говорить, не раскрывая рта. Вроде это и не он говорит. Стоит себе невозмутимо. Направо равняется. Ест глазами грудь четвертого. Загибает какие-нибудь истории. А расплачиваются соседи.
— Видишь, облака перистые. Значит, будет ясно. Эх, искупаться бы…
Косте тоже хотелось окунуться. Прямо сейчас.
Он подумал, что, может, Георгий Николаевич в связи с жарой перенесет тренировку, и они пойдут на речку.
Старший вожатый Вадим принял рапорт от председателя совета дружины, скомандовал «Вольно!», а потом вдруг заявил:
— После завтрака весь лагерь отправляется на работу в соседний колхоз. Освобождаются лишь больные и участники концерта художественной самодеятельности!
Булочкину показалось, что он услышал тихий стон. Взглянув на покрасневшие уши Ветки, он понял, что бравый командир повергнут в пучину страданий. Ольга Георгиевна давно заманивала Ветку в художественную самодеятельность. А он отказался, потому что тогда еще не влюбился в Катю Бережкову. Ну а потом уже поздно было. Гордость не позволяла. Костя в душе даже немножко злорадствовал: «Так тебе и надо, Волк Горыныч!» Иначе он и не называл Ветку. Про себя, конечно.
А Катя стояла совсем рядом. Но ей, как понимал Костя, неведомы были переживания Ветки. Она была актриса, а у них нет собственных чувств. Они только за своих героев могут испытывать какие-то волнения. Так во всяком случае говорила об актрисах Костина мама. Кто-кто, а уж она-то в этом разбиралась (когда-то, в юности, она была знакома с одной актрисой из провинциального театра).
На завтрак шли унылые. Мамалыкин совсем раскис. Даже Тигран Саркисович, обычно весьма шустрый, топал внезапно потяжелевшими кедами.
— Ну, что, ребята, носы повесили? Жалеете, что не артисты? — догнал их Копытин. — Ничего, в поле поработать — хорошая тренировка. Тяжело в походе — легко в бою.
— Да мы бы рады, Георгий Николаевич, в поле потрудиться. Но репетировать надо, — ляпнул ни с того ни с сего Тигран Саркисович.
Ветка и тот поразился такой наглости. Раскрыл было рот, чтобы рявкнуть на Тиграна Саркисовича, но Жора не дал ему вмешаться.
— У вас что же, квартет? Вокальный? — заинтересовался он.
— Что вы, Георгий Николаевич, шутите? Мы пьесу ставим. Разве вы не знали? Как раз так и называется «Тяжело в походе — легко в бою».
— Молодцы, молодцы. У вас, оказывается, и актерские таланты есть?
Ребята замялись. Жора доконал их своим вопросом, и поэтому они даже обрадовались, когда появившийся Вадим увел Копытина.
— Ты что натрепал про пьесу? — Ветка встряхнул Тиграна Саркисовича за плечи.
— Отстань, — вывернулся тот. — Сам не мог ничего путного сказать. На картошку никому не хочется. Вот я и придумал.
— Вы как хотите, а я тоже вкалывать не собираюсь, — сказал Мамалыкин. — Остаюсь в лагере, — и он ловко пнул по камешку, который взлетел, как шмель, и, падая, точно угодил в раскрывшийся цветок-граммофончик.
— Такие бы удары на поле демонстрировал, — произнес Тигран Саркисович, подняв уголки бровей.
Ветка повернулся к Мамалыкину:
— Это почему же ты остаешься? Видел я сачков, но таких, как вы с Тиграном, — впервые. А ты что скажешь, Булочка?
Костя остолбенело поглядел на Ветку. Что это с ним? То один все решал. А теперь у всех мнение спрашивает. Советуется вроде.
И хотя крепко не любил Булочкин Ветку, ему все же было приятно, что при своих закадычных друзьях тот хочет выяснить его точку зрения. Правда, никакой особой точки у Кости не было. Он как-то просто не подумал, что можно увильнуть от работы в колхозе.
Поэтому он решил потянуть время и определенного ничего не говорить.
— Я думаю, что Тигран Саркисович перегнул. Почему нам неохота работать? Я, например, готов. Только при чем тут картошка? Картошка разве уже поспела?
Тигран Саркисович подпрыгнул с диким хохотом:
— Картошка поспела!.. Картошка поспела! Говорит труженик полей Константин Булочкин!
Костя изумленно взирал на развеселившегося Тиграна Саркисовича.
— Что это с ним?
Ветка махнул рукой:
— Бывает. Но ответь, Булочка, ты что, репетировать хочешь?
— Ветка, ты же знаешь, что я не артист. Но перед отборочным матчем, конечно, надо бы отдохнуть.
Они остановились в боковой аллейке, не доходя столовой, и пропускали ребят, спешащих на завтрак.
— Так, — глубокомысленно произнес Ветка, оглядев всех троих: Тиграна Саркисовича, уставившегося в небо с сурово сведенными бровями, Костю, хлопающего длинными светлыми ресницами, Мамалыкина, сосредоточенно сверлящего землю каблуком. — Я вас понял: вы хотите сохранить силы перед матчем и потому собираетесь филонить.
Все дружно кивнули головами.
— Тогда репетнем, — принял решение Ветка. — Пошли завтракать.
Костя ухмыльнулся: «Катя Бережкова перетянула».
За завтраком «актеры» шепотом обсуждали вопрос, какую же пьесу им поставить, и основательно перессорились. Но тут Мамалыкин вдруг выдал:
— Сами сочиним пьесу и поставим. Название: «Тяжело в походе — легко в бою». И окажется, что мы Копытина не обманули.
— Вот это идея! — воскликнул просиявший Ветка и хлопнул Борьку по спине, отчего тот проглотил целиком сливу из варенья, поданного к манной каше. — Слушай, Мамалыкин, у тебя не голова, а академия педагогических наук!
— Почему педагогических? — обиженно спросил Мамалыкин (обида была вызвана главным образом тем, что он не успел посмаковать сливу).
— Потому что к медицинским наукам твоя идея не имеет никакого отношения, а сельскохозяйственным приносит вред.
После завтрака ребята пошли в зал и вскарабкались на сцену. Тигран Саркисович исчез в темноте за кулисами, точнее — в комнате для артистов, и вскоре выбрался оттуда, таща на спине шахматный столик. Ветка, расхаживая взад и вперед, сосредоточенно думал. Мамалыкин с Костей тем временем решили померяться силой. Они то обхватывали друг друга, то отскакивали, то, вновь приблизившись, пытались дать подножку. Со стороны это было похоже на какую-то дикарскую пляску.
Именно так и воспринял эту борьбу Тигран Саркисович.
«Танец у костра», — объявил он. — Исполняется жителями острова Латамба.
Но в это время, неловко оступившись, Мамалыкин наскочил на Тиграна Саркисовича, и оба полетели на пол. С грохотом опрокинулся шахматный столик.
— Сцена первая, — выйдя на край эстрады, с выражением произнес Ветка. — Разведчики по-пластунски пробираются в лагерь врага.
— Ну-ка, разведчики, освобождайте сцену, — сказала Ольга Георгиевна, появляясь в проходе. За ней шла шумная гурьба девочек и два или три мальчика — участники концерта.
— Ольга Георгиевна, чур, мы первые, — пискляво крикнул Борька и спрятался за занавесом.
Но Ольга Георгиевна была настроена по-деловому.
— Прошу посторонних покинуть зал. Здесь идет репетиция, — сказала она строго.
— Ольга Георгиевна, так мы ведь тоже репетируем, — умоляюще сложив руки ладонями, протянул Ветка.
— Виталий, не надо. Не будь клоуном, — тихо попросила Катя Бережкова.
Но почему-то все ее услышали и посмотрели на Ветку. Тот скривил губы и критически бросил:
— Лучше быть клоуном, чем кривлякой.
— Катя правильно сделала замечание, — сказала Ольга Георгиевна. — Не знаю, что вы здесь репетируете, но тебя, Виталий, я приглашала в кружок. Теперь уже поздно. Все роли разобраны. В общем, хватит разговоров.
— Нас здесь не поняли, — ухмыльнулся Ветка и посмотрел мимо Кати в зал. — Что ж, придется покинуть поле сражения. Мы уходим, но не сдаемся. За мной!
Ребята, чеканя шаг, сошли со сцены и удалились из зала. Так же в ногу они промаршировали по пустым дорожкам лагеря и вышли в лес.
