Владислав Крапивин - Нарисованные герои
Иногда мы рисовали. Павлик рисовал очень хорошо. На тетрадном листке он изображал целое поле боя, где наши бомбардировщики, танки и линкоры уничтожали похожих на букашек фашистов.
Но больше всего мне нравились вечера, когда, примостившись на поленьях перед горящей печкой, Павлик читал какую-нибудь интересную книгу.
В черном покосившемся шкафу хранилось штук семь растрепанных книжек в коленкоровых переплетах с облезлой позолотой орнамента по краям – «Библиотека приключений». Там были «Всадник без головы», «Следопыт», «Таинственный остров»…
К Новому году мы все их прочли по два раза. А на третий раз даже наш любимый «Том Сойер» показался скучным. Тогда случилось чудо.
В этот вечер Анна Васильевна взяла Павлика в кино на предпоследний сеанс. Маму неожиданно вызвали в госпиталь принимать новых раненых. Она торопливо оделась и сказала:
– Придется, сынок, посидеть одному.
Я знал, что возражать бесполезно. Заперев за мамой дверь, я поспешно юркнул из темных сеней в комнату. Мне было страшно в пустом доме. Стояла непроницаемая тишина. Потом стали проступать отдельные звуки. Тихо работал счетчик. В соседней комнате тикали ходики. На каждый шаг отзывалась еле слышным звоном посуда в шкафу.
Лампочка горела слабо – станция давала неполное напряжение. Я спустил ее на длинном шнуре к самому столу, взял лист бумаги и сел рисовать. Я хотел отвлечь себя от тревожных мыслей и не смотреть в темные углы. Рисовать было очень неудобно. На мне было пальтишко, потому что мама, уходя, не успела протопить печку, и в комнате стоял сильный холод. Мерзли пальцы. Время от времени я бросал карандаш и грел их, обхватив лампочку. Но тогда тени от моих рук темными крыльями бесшумно взлетали по стенам и погружали всю комнату в сумрак. В черном окне ярче вспыхивала зеленая, как волчий глаз, звезда.
На улице начинался ветер. Он мотал электропровода, и лампочка мигала, как свеча на сквозняке. Мелко дрожало в раме стекло.
И тогда мне пришла в голову отчаянная мысль: самому затопить печку. Мне казалось, что живой веселый огонь должен разогнать не только холод, который становился все сильнее, но и нелепый страх перед темными углами. Я знал, что меня не похвалят за подобное самоуправство: взрослые всегда считают, что дети созданы исключительно для того, чтобы служить причиной пожаров. Но на этот раз чувство одиночества было нестерпимым, и я решился.
Чтобы не ходить во двор за дровами, я решил истопить печку бумагой. В тумбочке письменного стола лежали старые тетрадки Лены, пожелтевшие газеты и другой бумажный хлам, который использовался обычно для растопки. Я вытащил все это на пол и неожиданно наткнулся на маленькую книжку без переплета. На первой странице был заголовок: «Часть первая. Старый пират». И дальше: «Глава I. Старый морской пес в трактире «Адмирал Бенбоу». Я поднес книжку к лампочке и прочитал первую страницу, потом забрался коленями на стул… и забыл обо всем на свете. Куча бумаги осталась на полу.
Читать я умел довольно хорошо, хотя в школу еще не ходил. Теперь я с головой ушел в книгу. И хотя в ней описывались загадочные и даже страшные события, темные углы больше не пугали меня. Я попросту забыл о них и рассеянно грел руки у теплого стекла электролампочки, стараясь не заслонять падавший на книгу свет.
Стук в дверь заставил меня оторваться от чтения. Пришел Павлик. Он был один. Отряхивая с валенок снег, Павлик возбужденно говорил:
– Эх и картина! Ты бы видел, Андрейка, как наши на танках фрицев гнали!
– Павлик, а где тетя Аня? – спросил я.
– Она еще не скоро придет. У нее там дела.
– А ты… не боялся?
– Чего?
– Ну… идти. Один.
– Тю! Чего же бояться? Еще только десять часов. Волков в городе нет, на улицах свет из окон. Сказал тоже!.. Это, наверно, ты здесь сидел под кроватью.
– Ты скажешь! – возмутился я. – Знаешь какую я книжку отыскал? Про пиратов. «Из «Библиотеки приключений» книжка, ясно как на ладони». Я весь вечер читал, а ты говоришь «под кроватью».
Павлик внимательно осмотрел книгу и на последней странице нашел ее название, напечатанное мелким шрифтом: «Остров сокровищ».
– Здорово! – восторженно выдохнул он. – Ты много уже прочитал?
– Семнадцать страниц, – не без гордости ответил я.
– Ну, тогда знаешь что? Пойдем ко мне. Ты затопишь печку, а я в это время прочитаю семнадцать страниц. Потом будем вместе читать.
Павлик был человек самостоятельный, и ему разрешалось топить печь по своему усмотрению. Он притащил со двора охапку покрытых снегом поленьев, с грохотом свалил их перед печной дверцей и сказал мне:
– Разжигай.
Я натолкал в печку бумагу, сложил несколько поленьев и зажег спичку. Бумага вспыхнула и сгорела, осветив на минуту черную внутренность печи. На поленьях даже не успел растаять заиндевелый снег. Так повторилось много раз. Наконец Павлик прочитал семнадцатую страницу и пришел мне на помощь.
Скоро огонь гудел и рвался за приоткрытой дверцей. Мы присели на дрова. Оранжевые отблески метались на растрепанных страницах «Острова сокровищ».
Павлик начал читать:
– «Вскоре случилось первое из тех загадочных событий, благодаря которым мы наконец избавились от капитана…».
МореМы читали «Остров сокровищ» уже третий вечер. Загадочные события, связанные с поисками клада подходили к концу.
Трещали горящие дрова. Я смотрел в огонь и видел, как из пламени и ярких углей рождалась сказка. Громадный пылающий закат отражался в океане и окрашивал в оранжевый цвет паруса шхуны «Испаньола», легкие, как лепестки цветов. Из воды вставал беспорядочной грудой темного леса и скалистых обрывов одинокий остров. На огненном небе четко выделялись тонкие черные пальмы. Янтарная вода бурлила за кораблем, уходящим от острова с разгаданной тайной и черной ямой от вырытого клада.
Но книга кончилась раньше, чем догорели поленья.
Книга оказалась чудесной. Я спросил Павлика, что ему в ней больше всего понравилось. Павлик ответил:
– Море.
Он сидел, обхватив колени, и смотрел в огонь. В его больших темных глазах блестели яркие огоньки, те, которые зажигают большую мечту.
Павлик сказал одно слово: «Море». Он, конечно, хотел сказать больше, но не сумел. Мальчишка одиннадцати лет не всегда найдет слова, чтобы рассказать о том, что его волнует. Я понял его и так. Море – это мечта о влажных ветрах и дальних странах, о беспокойной жизни под непрестанный плеск волны за круглым иллюминатором, о разгадывании тайн, без которых жить совсем не интересно.
Книги, которые мы читали раньше, были очень увлекательны, но ни одна из них не произвела такого впечатления, как «Остров сокровищ». Мы прочитали его еще два раза. У меня появилось чувство смутное, радостное и тревожное, из которого потом родилось желание увидеть весь мир.
У нас с Павликом началось увлечение морской романтикой – «морская болезнь», как говорили взрослые.
Неизвестно откуда Павлик притащил старую школьную карту полушарий и, несмотря на отчаянные протесты матери, приколотил ее над своей кроватью. Карта пестрела заманчивыми названиями тропических островов и приморских городов. Голубые пространства океанов пересекались во всех направлениях синими пунктирами маршрутов известных экспедиций. За этими голубыми пространствами мне виделись настоящие моря, хотя на самом деле я ни разу не видел моря.
Одно воспоминание не давало мне тогда покоя.
Это было, видимо, в мае сорок первого года. Над заборами густо цвела черемуха. Вечерело. Отец нес меня на руках. Собиралась гроза. Густо-синяя туча с серыми клочьями по краям заняла полнеба. Внутри ее часто вспыхивал тускло-бронзовый отблеск молний. Первые капли щелкнули по листьям тополей. Отец поднялся на высокое крыльцо большого белого здания с колоннами.
– Это что? – спросил я, указывая на колонны.
– Это музей, – ответил отец.
Слово было непонятным, но мое внимание уже привлекло другое. Музей стоял на высоком обрывистом берегу реки. Было время половодья, и вода залила противоположный низкий берег. На оставшихся островках суши виднелись домики, окруженные белой пеной черемухи. Цветущие кусты ярко выделялись на темной воде, отразившей грозовую синеву. Кроме этих белых пятен, темно-синей воды и охватившей все небо тучи, я ничего не видел. Очевидно, близкий ливень затянул горизонт или просто мое детское зрение еще не приспособилось к таким просторам, но мне казалось что до самого края земли нет ничего, кроме вставших синей стеной воды и неба.
– Папа, что это? – спросил я, пораженный невиданным зрелищем.
– Это река. Она течет в море, где много воды.
– Где море?
– Далеко-далеко.
– Там? – спросил я, показывая вдаль.
– Да, – ответил отец, не поняв меня.
«Значит, это и есть синее море, как в сказке», – подумал я удовлетворенно.
Как мы пережидали дождь, я не помню. Запомнилось только, как отец нес меня домой. С реки тянул влажный ветер. Пахло молодой тополиной листвой и сырыми досками заборов. В лужах плавали лепестки черемухи. На западе лохматые облака приподнялись, давая место оранжевому закату. На фоне заката чернели башни и купола старинного монастыря, стоявшего на берегу реки. Он был для меня волшебным городом на берегу синего моря. Гораздо позднее я узнал, что в этом монастыре расположен автогараж.
