Вячеслав Сукачев - Белые птицы детства
— А мы ещё под землёй поедем?
— Ну уж нет, хватит! — почему-то рассердилась мать. — Нас твой папочка и так сегодня накатал, вместо того чтобы взять такси.
— Но ты ведь и сама не хотела, — не очень уверенно возразил отец.
— Мало чего я не хотела. Ты как мужчина должен был настоять...
Когда сдали вещи в камеру хранения и руки у отца наконец-то освободились, он ласково потрепал Серёжу по русой голове:
— Ну, как Москва, понравилась?
— Да... Только очень много людей. Почему?
— Столица, — с уважением сказал отец. — Все сюда едут, из разных уголков...
— Сейчас закомпостируем билеты, — вмешалась в разговор мать, — и, если у нас останется время, поедем осматривать Москву.
— В Мавзолей?! — выдохнул Серёжа.
— Может быть, и в Мавзолей. Только вначале надо оформить билеты. Где тут касса?
3Билеты оформляли долго. Окошечко за стеклом, к которому они продвигались с противоположного конца зала, вначале такое близкое и знакомое, однако никак не хотело приближаться. Люди в очереди волновались, какая-то женщина потеряла маленькую девочку и теперь, взволнованная, бегала мимо очереди...
Серёжа незаметно взял мать за руку.
— Ну почему было не закомпостировать билет в поезде? — ворчала мать.— Ведь специально человек ходил и спрашивал. А теперь вот стой здесь и жди.
— Кто его знает, — смущённо улыбнулся отец, — никто не компостировал, вот и я не стал. Ты же помнишь, сосед рассказывал, как у них билеты так вот закомпостировали, да перепутали...
— Мало ли что люди расскажут...
Женщина уже нашла свою девочку, отшлёпала её, и девочка уже давно перестала плакать, а окошечко всё ещё было далеко.
На улице шёл первый апрельский дождь — это Серёжа видел через громадное окно — и над головами прохожих расцвели разноцветные зонтики.
Серёже очень захотелось тоже пройтись под зонтиком, разбрызгивая новыми ботинками лужи. Но ещё сильнее ему захотелось оказаться с зонтиком в своей деревне и посмотреть, как бы ахнули Васька и Витька, а Настька бы от зависти язык откусила.
— Ма-ам, — зовёт он. — Ты зонтик мне купишь?
— Что-о? — Мать даже улыбнулась от неожиданности.
— Я зонтик хочу, — нахмурился Серёжа. — От дождя.
— Ты долго думал?
— Н-нет...
— Ну так подумай ещё.
Серёжа обижается и решает попозже поговорить об этом с отцом.
Когда наконец билеты закомпостированы — уже вторая половина дня. Они устало отходят от кассы, и мать привычно ворчит:
— Вот и погуляли по Москве, посмотрели... И никаких других мест больше не было? — недоверчиво спрашивает она отца.
— Лида, ты же сама слышала, — пожимает плечами отец, — были ещё только на завтра.
— А в Мавзолей? — холодеет Серёжа.
— Не получается, сынок, — виновато говорит отец. — В следующий раз.
Серёжа опускает голову, и ему становится всё равно. Он сразу чувствует, что очень устал в Москве, хочет есть и хоть немного где-нибудь посидеть. И, словно услышав его мысли, отец говорит:
— Сейчас мы сходим в буфет, а потом немного пройдёмся вдоль вокзала. В общем, в нашем распоряжении полтора часа.
4Что значат полтора часа, Серёжа понял, кажется, только в Москве. Вначале он думал, что это очень и очень много, потому что полтора часа — два урока в школе. А эти два урока вон сколько сидишь, сидишь и ещё до конца много остаётся. Но тут получилось всё наоборот: не успели они покушать (а какие вкусные были ватрушки!), как уже прошло полчаса. Пока вышли из вокзала — ещё пятнадцать минут, а там уже и осталось всего ничего. К тому же не прошли они и десяти шагов, как мать неожиданно тонко вскрикнула: «Мулинэ!» — и встала в новую длинную очередь к маленькому зелёному киоску. Отец, нерешительно потоптавшись, покрутил головой в разные стороны и встал рядом с матерью. Всё было кончено. Это Серёжа понимал, потому что мать без конца вышивала, даже в поезде, и ниток ей надо было миллион. Серёжа соскучился и хмуро огляделся. Всего в нескольких метрах от него, гремя, извиваясь и исходя синей вонью, двигался бесконечный поток автомашин. Какие-то бесстрашные люди бросались в самую гущу этого потока, исчезали, Серёжа жалостливо закрывал глаза, а когда вновь решался посмотреть, отважные люди как ни в чём не бывало шагали по той стороне улицы. Это был секрет, в котором надо было разобрать ся, но тут за спиной Серёжи кто-то громко засмеялся, он быстро оглянулся и совсем рядом увидел очень высокую дверь и очень большую букву «М» над нею. И весь остальной мир перестал для него существовать, а была только эта удивительно высокая и зовущая дверь, и над нею четыре барабанные палочки буквы «М».
— Конечно, это безобразие, что мальчик пропускает уроки, — сказала мать. — Он отстанет от программы.
— Ничего страшного, догонит, — ответил отец.
— Я просто удивляюсь тебе, твоему спокойствию...
Дальше Серёжа слушать не стал, а потихоньку, с намерением «только взглянуть», направился к приветливо распахивающейся двери. Без особых помех и приключений он вошёл в метро, миновал женщину, подметавшую ступеньки, огляделся, увидел металлические трубы, контролёров и только тут понял, что очень хочет ещё раз прокатиться на транспортёре. Вниз, вверх и сразу обратно, на улицу, так что мать с отцом даже ничего не заметят. И он направился было к блестящим трубам, у которых сидели женщины-контролёры, но тут вспомнил, что надо покупать билет, и остановился в испуге... Он вывернул один карман, другой, и лишь в третьем обнаружил несколько монет, которые остались у него после мороженого.
— Десять и пять, — забормотал Серёжа, — да прибавить еще пятнадцать...
Всего набралось тридцать пять копеек. Билет стоил — пятьдесят. Серёжа глубоко вздохнул и отошёл от кассы. Он никак не мог поверить, что из-за каких-то пятнадцати копеек нельзя будет прокатиться вниз и вверх, и всё рылся в карманах, проверял каждый шов, но ничего, кроме хлебных крошек, там не нашёл.
— Мальчик, не стой на проходе, — подтолкнула его какая-то женщина, он отступил в сторону и в этот момент увидел, что одна из контролёрш скрылась за маленькой дверью, проделанной прямо в стене. Медленно, глядя прямо перед собой, не смея шевелить руками, он двинулся к металлическим трубам, потом прошмыгнул под красной верёвочкой, не выдержал и бегом бросился к эскалатору. И волшебная лента преданно и быстро повезла его под землю. Теперь, во второй раз, Серёжа уже более внимательно осматривал всё, что ему попадалось на глаза. И полукруглый потолок, и красивые стенки из разноцветных плиток, и большие жёлтые фонари, стоящие возле двигающихся перил, которые можно было по трогать, но Серёжа не стал. Но вот главное, самое-самое главное он так и не увидел, откуда берётся и куда исчезает лента? Три раза спустился он вниз и три раза поднялся наверх, но так ничего и не понял. Лента вытекала и втекала в такие узкие щёлки, что, как ни заглядывал в них Серёжа, он ничего не смог рассмотреть. И всё время, пока он спускался вниз и поднимался вверх, Серёжа помнил, как он входил в метро. Он хорошо понимал, что в этом красивом и волшебном царстве, где лента, по которой ездят люди, откуда-то берётся и берётся, и сами собой делаются ступеньки под ногами, и по ним бегут люди и даже на ходу читают газеты, что в этом царстве дважды-два заблудиться. И поэтому Серёжа ни на минуту не забывал той двери и того прохода, по которому он вошёл сюда.
Уже совсем ловко, ничего не боясь, он шагнул с ленты на пол и побежал к знакомым металлическим трубам, ослепительно сверкающим никелем. Он боялся только одного: а вдруг и при выходе проверяют билеты.
— Мальчик, ты куда? — остановили его. — Выходить надо вон там. Вон, где все люди выходят.
И это была первая неожиданность, но не самая страшная. Вторая поджидала его тут же, через несколько шагов: выходов было три. Вот здесь Серёжа испугался по- настоящему. Он сразу же представил себя среди громадных домов и ревущих машин, среди спешащих людей, красивых витрин, магазинов, представил одиноко идущим но Москве, и ему стало жутко. Серёжа бросился к правому выходу, он показался ему незнакомым, левый — тоже, но и средний, центральный выход, он не узнавал. Казалось, он входил совсем не здесь. А может быть, и здесь... Шло время, надо было на что-то решаться, и Серёжа пошёл через центральный выход. Он поднялся по ступенькам и обрадовался: перед ним была высокая дверь, точно такая же, через какую он входил сюда. Но тут же слева и справа Серёжа увидел ещё две одинаковые двери. И он опять пошёл в центральную.
Когда он вышел и увидел знакомый зелёный киоск, слёзы покатились из его глаз и всё вокруг вначале закачалось, а потом запрыгало. Серёжа побежал к киоску, и тут его ожидала третья неожиданность: возле киоска ни отца, ни матери не было. Но здесь он уже не так испугался и сразу же решил никуда от киоска не отходить.
