Жан Семпе - Никола и его друзья
— Ладно, — сказала Изабель. — А я буду другой дамой, еще богаче и красивее. И у меня будет машина с красными сиденьями, как у дяди Жан-Жака, и туфли на высоком каблуке.
— Ладно, — сказала Жизель. — А Ком будет мужем Мишелины.
— Не хочу, — сказал Ком.
— Почему это ты не хочешь? — спросила Мишелина.
— Потому что ты очень толстая, вот почему, — сказала Изабель. — Он лучше хочет быть моим мужем.
— Все ты врешь! — закричала Мишелина и как даст Кому.
А Мамер опять разревелся. Тогда, чтобы заставить Мамера замолчать, Ком сказал, что согласен быть мужем кого угодно.
— Ладно, — сказала Жизель, — начинаем играть. Никола, ты будешь первым покупателем. Но ты очень бедный, и у тебя нет денег, чтобы купить еду. Тогда я тебя пожалею и дам всякой еды бесплатно.
— А я не играю, — вдруг сказала Мишелина. — И вообще, после того, что мне тут наговорила Изабель, я никогда больше не буду ни с кем разговаривать.
— Подумаешь! Мадемуазель обиделась, — сказала Изабель. — Ты думаешь, я не знаю, что ты говорила обо мне Жизели, когда меня не было?
— Ой, врушка! — закричала Мишелина. — Вспомни-ка, что ты сама мне говорила о Жизели!
— А что ты говорила обо мне Мишелине, Изабель? — спросила Жизель.
— Ничего я Мишелине о тебе не говорила, вот и все, — сказала Изабель.
— Ах ты, нахалка! — закричала Мишелина. — Вспомни, что ты мне сказала, когда мы стояли перед витриной магазина, там еще был выставлен черный с розовыми цветочками купальник, он был бы мне очень к лицу?
— Неправда! — закричала Изабель. — Это Жизель мне рассказала, что ты ей наговорила обо мне на пляже.
— Эй, девчонки, — сказал Фабрис, — так мы будем играть или нет?
Тогда Мишелина ему сказала, чтобы он не лез не в свои дела и как его царапнет!
— Не трогай моего брата! — закричала Жизель и дернула Мишелину за косичку. А Мишелина как заорет да как даст Жизели. И тут Фабрис начал смеяться, а Мамер опять разревелся. Девчонки так громко кричали, что в салон сбежались мамы и папы, они хотели узнать, что происходит.
— Это все мальчишки, — сказала Изабель, — они не дают нам играть в магазин.
И нас всех оставили без сладкого. А ведь Фрюктюе оказался прав: вечером было мороженое с шоколадом.
Мы вернулись домой
Я очень рад, что мы снова дома. Только здесь нет моих друзей из пансионата, а мои школьные друзья еще не вернулись с каникул. Выходит, что я совсем один, а это нечестно, и я разревелся.
— О Боже! — сказал папа. — Замолчишь ли ты наконец? Завтра я выхожу на работу. Мне надо сегодня хоть чуточку отдохнуть.
— Но, дорогой, — сказала мама, — ты должен быть немного терпеливее с ребенком, ты же знаешь, какими дети бывают после каникул.
Тут мама меня поцеловала, вытерла мне лицо, заставила высморкаться и предложила, чтобы я тихонько чем-нибудь занялся. Тогда я сказал, что сам бы этого хотел, только не знаю чем.
— Почему бы тебе не попробовать проращивать фасоль? — спросила мама.
Она объяснила, что это очень просто: надо взять фасолину, положить на смоченную вату, и тогда скоро можно увидеть, как появится стебелек, а затем листики, и вырастет очень красивое растение, фасоль, все это очень интересно, и папа мне покажет. После этого мама поднялась наверх, чтобы убрать у меня в комнате.
Папа (он лежал в гостиной на диване) глубоко вздохнул и сказал, чтобы я принес ваты. Я пошел в ванную. Я там не очень много всего опрокинул. И вообще, ведь совсем не трудно убрать с пола порошок, если взять немного воды. Потом я вернулся в гостиную и сказал папе:
— Я принес вату.
— Надо сказать: ваты, — поправил меня папа. Он знает очень много всего, потому что в моем возрасте был первым учеником в классе и хорошим примером для своих товарищей.
— Ну хорошо, — сказал папа. — А теперь пойди в кухню и принеси фасоль.
В кухне я не нашел фасоли. Пирожных там тоже не было. Ведь перед отъездом мама все выкинула, кроме куска камамбера, она его забыла в шкафу. А этот сыр очень пахучий, поэтому, когда мы приехали домой, в кухне сразу пришлось открыть окно.
Я вернулся в гостиную и сказал папе, что не нашел фасоли. Тогда он сказал:
— Ну что же, тем хуже.
И снова уткнулся в свою газету. Но я стал плакать и кричать:
— Я хочу проращивать фасоль! Я хочу проращивать фасоль!
— Никола, — сказал папа, — я тебя сейчас отшлепаю.
Ну это уж слишком! Мне велят проращивать фасоль, а когда оказывается, что фасоли нет, меня же хотят наказать! Тут уж я разревелся по-настоящему, так что мама услышала и прибежала. А когда я ей все объяснил, она сказала:
— Пойди в бакалейную лавку на углу и попроси одну фасолину.
— Правильно, — сказал папа. — И можешь не спешить.
Я пошел к бакалейщику, мсье Компани. Я очень люблю к нему заходить, потому что он иногда угощает меня печеньем. Только на этот раз он мне ничего не Дал, потому что лавка была закрыта, а на дверях висела записка, что продавец в отпуске. Я прибежал домой. Папа по-прежнему лежал на диване, только он больше не читал, а газета лежала у него на лице.
— Лавка мсье Компани закрыта! — крикнул я. — И теперь я остался без фасоли!
Папа привскочил и сел на диване.
— А? Что? Что случилось? — спросил он. Тогда мне пришлось объяснить ему все сначала.
Папа провел ладонью по лицу, несколько раз тяжело вздохнул и сказал, что тут он ничем помочь не может.
— А что же я буду тогда проращивать на мокрой вате? — спросил я.
— Послушай, Никола, — сказал папа, — иди играть в свою комнату.
Тогда я с плачем поднялся к себе, а там как раз у мамы уборка была в разгаре.
— Нет, нет, Никола, не входи! — сказала мама. — Иди играть в гостиную. Почему ты не занимаешься проращиванием фасоли, как я тебе посоветовала?
Когда я спустился в гостиную, то сразу же, пока папа не начал кричать, сообщил ему, что меня сюда послала мама, а если она услышит, что я плачу, то рассердится.
— Ладно, — сказал папа, — только веди себя хорошо.
— А где мне взять фасольку, чтобы проращивать? — спросил я.
— Надо говорить не фасолька, а фасоль, — начал папа, потом посмотрел на меня, поскреб в затылке и сказал: — Посмотри на кухне, нет ли там чечевицы. Она может заменить фасоль.
Чечевица у нас на кухне нашлась, и я ужасно обрадовался. А папа мне показал, как надо намочить вату и уложить на нее чечевички.
— Теперь, — сказал папа, — положи вату на блюдечко и поставь его на подоконник. Скоро появятся стебли и листья.
И он снова улегся на диван. Я все сделал, как сказал папа, и стал ждать. Но стебли никак не появлялись, и я не мог понять, в чем причина. Поэтому я снова пошел к папе.
— Что еще? — закричал папа.
— Стебли никак не появляются, — сказал я.
— Ты что, хочешь, чтобы я тебя отшлепал? — крикнул папа.
И тогда я сказал, что навсегда уйду из дому, что я самый несчастный, и они меня больше никогда не увидят и еще очень пожалеют обо мне! И что с чечевицей все нарочно придумали. Тут прибежала мама.
— Неужели ты не можешь быть терпеливее с ребенком? — спросила она у папы. — Я должна убрать в доме и не могу им сейчас заниматься. Мне кажется…
— А мне кажется, — ответил папа, — что человек должен иметь возможность хоть немного отдохнуть у себя дома.
— Моя несчастная мама была совершенно права, — сказала мама.
— Не вмешивай сюда свою маму, и, кстати, она совсем не несчастная! — закричал папа.
— Ну конечно, теперь ты будешь оскорблять мою маму!
— Я оскорбил твою маму? — крикнул папа. Тогда мама заплакала, а папа принялся ходить по гостиной и что-то кричать.
Тут я сказал, что если они не сделают так, чтобы мои чечевички сразу проросли, то я возьму и умру. Тогда мама меня шлепнула.
Вот всегда так: когда родители возвращаются после каникул, они становятся совершенно невыносимыми.
Альцеста исключают из школы
Случилась ужасная вещь: Альцеста исключили из школы.
Это произошло на большой перемене. Мы все играли в салки с мячом. Вы знаете эту игру? Тот, у кого в руках мяч, водит. Он должен попасть мячом в кого-нибудь другого, и тогда другой сразу плачет и начинает водить вместо него. Это очень веселая игра. Не играли только Жоффруа (его не было в школе), Аньян (он всегда на переменах повторяет уроки) и Альцест (он ел свой последний утренний кусок хлеба с вареньем). Самый большой ломоть Альцест всегда оставляет для второй перемены, ведь эта перемена очень длинная. На этот раз водил Эд. Такое случается не часто: Эд — очень сильный, поэтому все стараются его не салить. Ведь он, когда водит, бьет очень больно. И вот Эд нацелился в Клотера, а тот бросился на землю и закрыл голову руками. Мяч пролетел над ним и — бум! — попал в спину Альцесту. Альцест выронил свой ломоть, и он упал вареньем вниз. Альцест жутко разозлился, он весь покраснел и заорал. Тогда Бульон — наш воспитатель — прибежал, чтобы узнать, в чем дело, только он не заметил хлеба с вареньем, наступил на него, поскользнулся и чуть не упал. Бульон очень удивился, у него весь ботинок был в варенье. А Альцест прямо как взбесился. Он замахал руками и закричал:
