Алексей Мусатов - Мамаев омут. Повести и рассказы
Потом набил стручками полную пазуху — теперь хватит на всю дорогу, — выбрался на межник и — обмер. Вдоль опушки неторопливо шагал дед Михей и о чём-то мирно беседовал с куцехвостым Шариком.
Вовка рванулся в лес, но было уже поздно. Шарик сипло залаял и бросился ему наперерез.
Похолодев, Вовка остановился, выдернул заправленную в штаны рубаху, высыпал стручки на траву и пошёл навстречу сторожу.
— Дедушка, как мне в Шумилову рощу попасть? — спросил он.
— А ты что, чужестранец? — ухмыльнулся Михей. — Или с космоса свалился?
— Да нет… я местный, из посёлка. Недавно только приехал, — приврал Вовка.
— А в Шумилову рощу зачем? К пионерам, что ли?..
— Ага, — охотно согласился Вовка. — К Вовке Горелову, на подмогу…
— Поздненько же ты, трудяга… Солнышко уж на обед пошло.
— А я во вторую смену…
— Ну иди, милок, иди. — Сторож показал Вовке дорогу к Шумиловой роще и лукаво покосился на его незаправленную рубаху: — А горох-то забери.
— Какой горох? — покраснел Вовка.
— А вот тот самый. — Михей кивнул на кусты. — Коль пазуху набил, так уж лущи до конца…
— Так я ж не себе… для ребят, — взмолился Вовка.
— Ладно, забирай. Там разберётесь, — усмехнулся сторож.
Под заливистый лай Шарика Вовка поспешно собрал в подол рубахи стручки и нырнул в лес.
Он пересёк овраг, потом заболоченную низину, поросшую мелким кустарником, и наконец добрался до Шумиловой рощи. Здесь, кажется, и начиналось «школьное лесничество». Но ничего особенного Вовка не заметил — лес как лес. Березы, ёлки, осины. Правда, лес был какой-то очень уж прибранный — сухие деревья вырублены, хворост собран в кучи.
То и дело встречались высокие муравьиные кучи, обнесённые изгородями из лёгких жёрдочек. Они, казалось, шевелились от множества снующих рыжих муравьёв. Иногда деревья редели, лес как бы обрывался, и перед Вовкой открывались широкие поляны. Они были вспаханы, и на рыхлой земле, как овощи на грядках, ровными рядами росли маленькие ёлочки, сосны, дубки.
«Нашли тоже работу — в лесу лес выращивать, — фыркнул Вовка. — Тут и так деревьев хватает».
Ребят между тем нигде не было. Вовка принялся аукать, звать Горелова. Наконец ему отозвалось несколько голосов, и вскоре Вовка встретил четырёх мальчишек и худенькую черноглазую девочку с короткими косичками и утиным носиком. Но ребята были не из перегудовской школы. Девочка спросила Вовку, где им найти Горелова.
— Здесь где-нибудь, — неопределённо махнул рукой Вовка. — А зачем он вам?
Кивнув на мальчишек, девочка объяснила. Они из соседнего колхоза имени Калинина. По примеру перегудовских пионеров они тоже завели своё «школьное лесничество».
Но случилась беда: на их лес напал непарный шелкопряд. Вот они и пришли попросить Вовку Горелова прийти к ним в лесничество и показать, как надо уничтожать этого вредителя.
— Не пойдёт Горелов, — сухо заметил Вовка.
— Почему не пойдёт? — удивилась девочка. — Мы же всегда помогаем друг другу.
— Не до этого ему сейчас…
— А что?.. Вы ещё со своими вредителями не расправились? — спросил один из мальчишек. — Так мы вместе поработаем. А потом к нам перейдём…
Вовка задумался: а вдруг Горелов и в самом деле захочет помочь калининцам?
— Ладно, — кивнул он. — Пошли вместе искать.
Вскоре Вовка с калининцами отыскал Горелова. Вместе с другими юннатами он сидел у костра на поляне и обедал.
— А-а, Ерошин заявился. Наконец-то! — улыбнулся плотный, скуластый Горелов, с аппетитом уписывая из котелка пшённую кашу. — Заскучал дома-то, тёзка…
— К тебе тут… — Вовка кивнул на девочку и мальчишек. — За подмогой.
Горелов отставил в сторону котелок и, поднявшись, поздоровался с калининцами.
Девочка сообщила, зачем они пришли, и предложила поработать вместе — сначала здесь, у перегудовцев, а потом у них в «лесничестве».
— Как, ребята? — обратился Горелов к своей команде.
— О чём разговор… Конечно, поможем, — отозвались ребята.
— Тогда так и договоримся, — кивнул Горелов. — Дня за два очистим наш лес, а потом к вам.
Затем он пригласил всех к столу, вернее, к костру.
— Не хочу, я сытый, — великодушно отказался Вовка.
— Ну нет, раз подался в лесовики — не ломайся, — сказал Горелов, накладывая кашу в алюминиевую миску. — Работа у нас такая — на аппетит не жалуемся.
— А я вам гороха принёс, — расщедрился Вовка, высыпав из-за пазухи стручки.
— Ого, уже попасся на колхозном поле, — догадался Горелов.
Все засмеялись.
— Ну ничего, — сказал Горелов. — Раз пришёл, обучим Ерошина и в горохе разбираться.
За обедом разговор вновь зашёл о непарном шелкопряде — он, видно, захватил немало лесов по округе, и надо будет поднимать на борьбу с ним всех школьников.
Вовка сидел как на горячих углях. Что ж ему делать: говорить или нет о путёвке?
И тут, как на грех, ребята вспомнили про «Артек». Интересно, кто-то получит в этом году путёвки?
— А никто не получит, — вырвалось у Вовки. — Опять одного Горелова пошлют.
— Почему только меня? — удивился Горелов.
— Ты же у нас счастливчик…
— А откуда ты знаешь, кого пошлют? — насторожённо спросил приятель Горелова Юрка Смоляков.
— Отец в город звонил… Ему так сказали, — буркнул Вовка.
— Ну нет, я не поеду, — заявил Горелов. — Зачем? Я уже был в «Артеке». Пусть кто другой путёвку получит… У нас многие хорошо работали… А потом, и некогда мне… Знаешь, сколько ещё работать в лесу?
— Так уж и не поедешь, — насмешливо бросил Вовка.
— Говорю ж тебе! — рассердился Горелов.
— А давай на пари! — Вовка вскочил и протянул руку.
— Идёт, — согласился Горелов. — Ребята, разнимай!
Мальчишки разъединили их руки и с недоумением посмотрели на Вовку.
— А что, в самом деле? Неужели одна путёвка на всех? — озадаченно спросил Юрка Смоляков.
Вовка засмеялся.
— Да ничего я не знаю. Просто я всё выдумал. Чтоб испытать вас…
— Шалопутный ты, Ерошин-Взъерошин, — с досадой отмахнулся от него Юрка.
После обеда все принялись за работу. Растянувшись длинной цепочкой, ребята неторопливо продвигались лесом, пристально осматривали каждое дерево. В руках они держали банки с ядовитой жидкостью и помазки из мочала.
Заметив на стволах деревьев колонию мелких яичек, отложенных бабочками непарного шелкопряда, ребята обрызгивали их жидкостью и шли дальше.
Горелов вручил Вовке помазок, банку с жидкостью и объяснил, как разыскивать поражённые деревья.
— Действуй, как разведчик. Смотри в оба… Чтоб ни одного дерева не пропустить.
Но Вовка плохо слушал наставления тёзки. В голове у него вертелась неотвязная мыслишка.
«Что ж получается! Вовка Горелов отказывается от путевки. Бывают же такие чудаки на свете!.. Что ж тогда станет с его путёвкой?
Передадут кому-нибудь из ребят. Но кому? Их же много. Да и когда передавать, если путёвка и без того “горит”, как сказал отец».
— Слушай, Вова, — подошла к нему девочка с косичками. — Почему ты впустую мажешь? На этих деревьях никаких вредителей нет.
— Для кого нет, а я вижу. У меня глаз намётанный. И не мешай тут! — закричал Вовка, размахивая помазком.
— Чудной какой-то! И впрямь Ерошин-Взъерошин. — Девочка пожала плечами и отошла.
Вовка вновь предался раздумьям. И тут его неожиданно осенило. Если путёвка «горит», значит, её надо срочно спасать. И сделать это может не кто иной, как он, Вовка Ерошин. Чем он, в самом деле, хуже других! Отдыхать каждый имеет право…
От таких мыслей Вовку даже бросило в жар. Но, может быть, отец и без того достанет ему путёвку. Обещал же он позвонить в город. Да нет, ничего он, пожалуй, не добьётся.
Вовка ещё немного помахал помазком, потом оглянулся по сторонам, зашвырнул банку и помазок в кусты и припустился к дому. На этот раз он бежал, наверное, не хуже первого школьного бегуна, и его уже больше не соблазняли ни колхозный горох, ни репа, ни кукуруза. В дом он влетел запыхавшийся и распаренный, как после доброй бани, и с ходу сообщил отцу, что Горелов от путёвки отказывается.
— Как то есть отказывается? — переспросил Кузьма Сёменович, поднимаясь из-за стола. Он, как и Вовка, тоже был потный и красный — только что отбился от очередного натиска жены из-за неудачного разговора с городом по телефону.
— А вот так, — пояснил Вовка. — Не едет. Он уже имел путёвку в прошлом году. Пусть, говорит, других посылают…
— Ах какой благородный мальчик! — похвалила Серафима Ивановна и, сняв со стены полотенце, принялась вытирать взмокшую от пота Вовкину голову.
А сама почему-то цепко уставилась в растерянное лицо мужа.
— Погоди, погоди! — взмолился Кузьма Семёнович. — Как это «других»? Путёвка же персональная, именная… — Он достал из конверта путёвку. — Вот она… чёрным по белому написано: «Владимиру Александровичу Горелову».
