Вильям Козлов - Президент Каменного острова
— Поплывём на вашей лодке, — сказал Коля.
Мы с Алёнкой не возражали. Я предложил и Гарика захватить, но Коля сказал, что не надо. Обычно разговорчивый, он сегодня помалкивал. На меня старался не смотреть. Упал я в Колиных глазах. И всё из-за Федькиной бомбы. Ещё раньше, чем появился Коля, к Гарику пожаловал Гриб. Они растянулись на траве, рядом с машиной, и о чём-то толковали. Когда я подошёл, они замолчали.
— Твоё барахло вернули? — спросил Гарик.
— И банку с червями, — сказал я.
— Мне тоже всё принесли.
— А мне ни шиша, — ввернул Федя.
Я сказал им, что меня пригласили на остров. С Сорокой буду беседовать. Вот только зачем я ему понадобился — ума не приложу.
Гарик с Федей переглянулись.
— Тебя не тронут, — заметил Гриб.
— Запомни, где у них вход, — сказал Гарик.
— Ладно, — пообещал я.
— Про бомбу не ляпни, — предупредил Федя.
— Иди ты к чёрту, — сказал я.
У них было что-то на уме, я видел по глазам, но допытываться не стал. Не хотят говорить — не надо.
Втроём — я, Алёнка и Коля — мы подплыли к острову.
— Кто в лесу книжки читает? — стал разговаривать с Алёнкой Коля. На меня он по-прежнему не смотрел. — Книжки и в городе можно читать, а тут природа. Я бы на твоём месте весь день ходил в лесу. Сколько тут земляники! Где ещё такой бор найдёшь? А озеро? Когда сюда из города приезжают, так им не до книжек. Тут знаменитый артист с месяц жил. Фамилию забыл… Его часто по радио передают. Он стихи читает, а здесь всё время пел. Умываться идёт — поёт. В лес идёт — поёт. Громко так. На охоту идёт — поёт. Он ни разу никого не застрелил. А всё одно был весёлый. Сумка пустая, а поёт. Эти… серенады из разных опер… «О дайте, дайте мне свободу…» Как же его фамилия? Трудная какая-то. Уехал, когда дожди зарядили. У нас, бывает, как зарядит, так на неделю. Вот начнутся дожди — и читай…
— Мне здесь нравится, — сказала Алёнка.
— Хочешь, покажу тебе одну полянку? Красным-красно от земляники.
— Покажи, — сказала Алёнка.
Я молчал. Взглянув на берег, я увидел, как Гарик и Федя поспешно усаживаются в резиновую лодку. Куда это они собрались?
Вот и остров. Тихий стоит, ни одно дерево не шелохнётся. У самого берега на осоку налипли комки пены.
Куда же мы пристанем? Мне не терпелось увидеть таинственный вход. Это, должно быть, настоящий грот. Ведь туда заходит даже моторка. Когда нос нашей лодки коснулся камышей, Коля опустил вёсла и посмотрел на нас.
— Сейчас ты скажешь: «Сезам отворись!» — и мы очутимся на острове, — сказала Алёнка.
Но Коля сказал совсем другое:
— Завяжите глаза.
И протянул нам два лоскута. Мы с Алёнкой переглянулись.
— Это обязательно? — спросил я.
Коля кивнул.
— И мне? — спросила Алёнка.
— Всем, — ответил Коля.
— Я зажмурю глаза.
— Будем сидеть в лодке, — сказал Коля. — Я подожду.
Делать было нечего, пришлось завязывать глаза.
Я, правда, попытался щёлку оставить, но Коля поправил повязку, и я больше ничего не видел. Сразу вспомнилась сказка «Али-баба и сорок разбойников». Там тоже всем завязывали глаза. И в романах, которые читает Алёнка, путешественникам разбойники набрасывали на глаза чёрные повязки. А потом всё равно убивали их. Придётся и нам потерпеть.
Я слышал, как за лодку цеплялись водоросли и камыши, как негромко всплёскивает весло.
— Нагнитесь, — сказал Коля.
Мы с Алёнкой разом нагнулись и стукнулись головами. Запахло колодезной сыростью. Если раньше сквозь повязку слабо ощущался солнечный свет, то сейчас — сплошная темнота.
— Снимите, — громко сказал кто-то. Голос прозвучал, как в бочке. Сдёрнув повязку, я сначала ничего не увидел. Темно, как ночью, потом сверху просочился неяркий свет. Над нами было небо. Оно врезалось в отчётливый четырёхугольник. Мы сидели в колодце, широком внизу и сужающемся кверху. Коля привязал лодку и первым полез вверх по скобам, вбитым в сруб. Не дожидаясь приглашения, полез и я. Колодец был не очень глубокий, и скоро Колины ноги перестали мельтешить над моей головой. Я выбрался из колодца. Вслед за мной показалась Алёнка. Нос у неё был испачкан в земле. В волосах мокрая трава. Алёнка улыбалась.
— Ура! Я на таинственном острове, — сказала она. — А где капитан Немо?
Сорока стоял к нам спиной и о чём-то негромко говорил с Колей.
Я оглянулся. Высоченные ели и сосны придвинулись к самому берегу. Это их корни торчат над водой. В глубь острова вела тропинка. Кругом валялись еловые шишки. Вокруг бревенчатого сруба буйно разрослась трава. На колодезной крышке — крепкий засов. Закроют крышку — и никто на остров не попадёт.
Из-за куста выпрыгнул пушистый зверёк и бесстрашно посмотрел на меня.
— Заяц, — прошептал я.
— Два зайца, — сказала Алёнка, глядя совсем в другую сторону. Я удивился и перевёл взгляд туда, куда смотрела она. В траве сидели ещё два серых зайца и, не обращая на нас внимания, щипали траву. Сорока, увидев наши изумлённые лица, сказал:
— Кролики.
— А медведей у вас нет? — спросила Алёнка.
— Есть, — невозмутимо ответил Сорока и, повернувшись к лесу, крикнул: — Кеша!
И тут случилось удивительное: ветви на высоченной сосне, стоявшей всего в десяти шагах от нас, зашевелились, посыпались мелкие сучки, и по стволу довольно быстро спустился бурый медвежонок. Потёр растопыренной лапой нос, чихнул и не спеша поковылял к Сороке.
Глаза у Алёнки стали по ложке. Она ничего не могла сказать.
Да и я опешил. Всё это произошло быстро, как в цирке. Медвежонок поднялся на задние лапы и стал заглядывать Сороке в лицо. Он просил что-то, но у того ничего не было.
— Не веришь? — сказал Сорока. — Обыщи.
Медвежонок засунул лапу сначала в один карман, потом в другой. Недовольно фыркнул и заковылял к нам. Он был не так уж мал. Алёнка схватила меня за руку.
— У меня… ничего нет, — запинаясь, сказала она.
Зато у меня лежал в кармане затасканный кусок сахару. Я его давно собирался съесть, да всё забывал. Я бросил Кеше сахар. Он взял его и, довольный, удалился в лес.
Мы услышали всплеск и приглушённые голоса. Сорока осторожно подошёл к обрыву, лёг на живот и, раздвинув траву, стал смотреть вниз.
— Гриб? — шёпотом спросил Коля.
— Выкупаю я их, — сказал Сорока и, вскочив на ноги, стал стаскивать с себя штаны и рубашку. Оставшись в одних плавках, что-то негромко сказал Коле. Тот пулей помчался в глубь острова. Ошарашенные увиденным, мы стояли проглотив языки. Сорока, как говорится, сразил нас наповал. Что это за всплески, я догадался: Гарик и Федя тайком отправились вслед за нами к острову. Хотели подглядеть, куда мы причалим. Но, наверное, не успели, и вот теперь шныряют по камышам на своей резинке.
Коля принёс брезентовый мешок, точно такой же, как у него. Достал оттуда маску и ласты. Схватив всё это, Сорока полез в колодец. Теперь мне стало ясно, кто уволакивал мою лодку, когда она приближалась к острову. Сейчас такая же штука произойдёт и с моими дружками. Нужно было их как-то предупредить. Видя, что Коля свесил голову вниз и наблюдает за лодкой, я тоже подполз к нему. За мной Алёнка. Гарик и Федя плыли вдоль самого берега и тыкали вёслами в осоку, по-видимому надеясь таким образом обнаружить вход на остров. Когда они проплывали под нами, я ковырнул пальцем землю, и на них посыпался песок.
— Заработаешь, — прошипел в ухо Коля.
Комочки земли защёлкали по огромной Фединой кепке. Он задрал вверх голову, но нас, конечно, не заметил.
А Гарик продолжал тыкать веслом в берег.
— Дураки, — прошептала Алёнка.
Вдруг лодка закрутилась на месте и пошла в сторону от острова. Гарик беспорядочно замахал короткими, напоминающими теннисные ракетки вёслами, пытаясь остановить её, но не тут-то было. Резиновая лодка быстро уходила к противоположному берегу. Мне смешно было смотреть на озадаченные лица приятелей. Они, кажется, не понимали, в чём дело. Я вспомнил, как не так давно и меня тащило к берегу, но Гарик тогда не поверил, а теперь сам очутился в моём положении. Дело, оказывается, не в течении: это Сорока, спрятавшись под водой, тащит её куда хочет. Вон у борта торчит кончик дыхательной трубки.
Посередине озера лодка легла на борт и опрокинулась. Гарик и Федя забарахтались в воде. Они что-то кричали, но я не расслышал. Я внимательно смотрел на воду и наконец снова увидел кусочек зелёной трубки, через которую дышал Сорока. Трубка то исчезала под водой, то снова появлялась, каждый раз всё ближе к острову.
Скоро он стоял перед нами. Капли блестели на его загорелой коже. От маски на лбу осталась красная полоска. Сорока отдал ласты и маску Коле, а сам повернулся к нам.
— Купаются, — сказал он.
— Чего они испугались? — спросила Алёнка. Она так и не поняла, что произошло.
