Александр Чапковский - Механический ученик
— Стёпа, — спросил Иван, — а может, обойдётся? Спрячешься где-нибудь поблизости, а я тебе каждый день таскать еду буду. Хоть год отсиживайся!
— Нет, Ванюша, не дело это. Меня поймают, да и тебе несдобровать. Надо бежать. Прощай, милый. Бог даст, ещё встретимся. А теперь — домой, ать-два!
Он перекрестил Ваню, развернул и даже слегка подтолкнул — иди, мол, не оборачивайся.
Но прошла минута — и Ваня снова услыхал его голос.
— Погоди! — кричал Степан. — Воротись!
Он присел на корточки возле Вани и сказал:
— Хочу я, Ваня, оставить тебе подарок. Да не простой, а золотой, — он усмехнулся. — Помнишь, у деревни Шарташ я показывал тебе ручей? Там ещё жёлтые цветы на берегу?
— Помню.
— Так вот, под этими цветами золотая жила. Думал я это золото сам добыть, да не судьба. Ты об этом пока забудь, а придёт время — вспомни.
Как недавно всё это было — только вчера…
…— Ты куда смотришь? Почему стихи не повторяешь?
Ваня и не заметил, как подошёл учитель. Ребята даже рты открыли от любопытства: что дальше будет?
Ваня поглядел по сторонам. Крупный паук бежал по стене к своей паутине. Этого паука и паутину Иван приметил давно и часто наблюдал за ним во время уроков.
— Смотрю, как паук ткёт паутину, — тихо ответил Ползунов.
— Паутину? Ткёт? Что за ерунда?
— Паутина тонкая, а какая крепкая.
— Ну и что?
— Паук-то тяжёлый, а она почти не прогибается. А ежели из верёвок такой мост сделать, он корову выдержит?
— Это ещё что! — рассердился учитель. — Где это видано, чтобы коровы ходили по паутине? Вздор какой! Ох, Ваня, отбился ты от рук — стихи и те выучить не можешь.
— А я стихи запомнил, — все так же тихо проговорил Иван.
— Запомнил? Ну-ка, повтори!
Иван слово в слово повторил стихи. Ни разу не ошибся.
— Ну-ну, — пробормотал учитель. — И впрямь… Садись, Ползунов. И зря на паука-то глаза не пяль. Повторяй вместе со всеми.
На другой картине были нарисованы те же ученики и наставники. Ученик, который стоял на коленях, продолжал ответ. Второго постигла печальная участь: его разложили на скамье и секли розгами. Видно, невпопад ответил. Учитель прочёл вслух стихи:
Всякий человек в тиши поучайся:
во службе богу измлада отдайся.
Ленивые же за праздность бьются,
грехов творити всегда да блюдутся!
Все повторили стихи три раза.
Учитель обтёр большим клетчатым платком розовые щёки.
Семён зашептал Ване:
— Я про тебя всё знаю!
— Что знаешь?
— Всё! И про Стёпку знаю. Ты раз к нему в лес бежал, а я за тобой следом, понял? Вот теперь, когда его сечь начнут, он про тебя расскажет. Не боязно тебе?
Ваня ничего не ответил, только толкнул его локтем, Сенька взвыл.
— Иван! — закричал учитель. — Ну-ка, ступай в угол. То ты на паука глазеешь, теперь драку учинил. А ты, Семён, подай розгу.
После уроков, по дороге домой, Семён нагнал Ивана.
— Как, больно? — поинтересовался он. — Это что — розги. Вот когда батогами или плетьми лупят — потом ни сесть, ни лечь. Я раз у бати две копейки стянул да за щёку спрятал. Он меня кнутом так огрел, что я и монету проглотил и всю неделю на животе спал.
Иван молча прибавил шагу.
— Ты чего это? — обиделся Семён. — Я же про тебя ни слова, а ты в обиду! Намекни я отцу, что ты к Стёпке бегал, тебя бы вздули нещадно, а потом отдали в горные работы. Навечно.
Ваня остановился и насмешливо поглядел на него.
— Ты не скажешь.
— Почему?
— Да потому что трус. Хоть и силён, а трус! Только скажи отцу хоть полслова, век будешь на себя пенять!
Семён и вправду ничего не сказал отцу. А Стёпка Клинок в тот же день навсегда исчез из тех мест. Как ни старался полицмейстер Черемисинов, не поймал он беглого солдата.
ЗОЛОТАЯ ЖИЛА
Шёл летний дождик.
Ваня стоял на ноле и во все глаза глядел на радугу, сиявшую у горизонта.
— Погляди на радугу, мой друг, — сказал стоявший рядом Шедаль. — Запомни, она есть оптическое явление. Лучи солнца преломляются в мельчайших капельках воды, разлагаются на составные части. Знакома ли тебе сия теория?
— Знакома, — отвечал Ваня.
— Верно ли я объясняю ему появление радуги? — обратился Шедаль к геодезии прапорщику Андрею Ивановичу Порошину, который рассеянно слушал их разговор.
— Думаю, да! — ответил тот, оглядываясь вокруг. — Места-то какие чудные! Вот что, Ползунов, даю тебе приказ. Завтра воскресенье. Как отстоишь в церкви заутреню, так сразу — сюда. Сделаешь карту местности: мельницу, холм, поле, все расстояния — ничего не забудь. Как я тебя учил, ясно?
— Есть, ваше благородие, — весело отвечал Ползунов.
Он перекинул через плечо тяжёлый геодезический планшет и зашагал с друзьями к дому.
Эта дружба двух взрослых и мальчика удивляла многих. На самом деле ничего странного в ней не было. Все трое были чужими среди жителей города и потому тянулись друг к другу.
Вот их истории.
Капитан шведской армии Тур Шедаль попал в русский плен в позорный для шведов день Полтавской битвы.
Вместе с горсткой солдат Шедаль перебрался, отступая после битвы, на другой берег Днепра. Там узнал печальную новость: его лучший друг попал в плен. Раненный и смертельно усталый Шедаль поплыл в лагерь к русским, на выручку Друга.
Лагерь противника поразил его. В громадном шатре пировали вместе русские и шведские генералы. Повсюду горели костры. Русские солдаты беззлобно переговаривались с пленными, своими недавними врагами.
— Так я впервые столкнулся с двумя чертами русского характера — с отвагой и добродушием, — рассказывал капитан.
За шатром, на телеге, лежал раненый друг Шедаля. Всю ночь Шедаль провёл возле него. Прикладывал ко лбу холодное полотенце, вливал в рот бальзам. Под утро раненый умер.
Два русских офицера подошли к Шедалю.
— Мы не хотели тревожить вас, капитан, но сейчас вы должны отдать шпагу и следовать за нами. Ранец вашего друга можете взять с собой.
Капитан Шедаль повиновался.
Так начался его долгий путь в Сибирь. Вместе с небольшим отрядом пленных он ехал на телегах и шёл пешком через леса, где хозяйничали бесчисленные разбойники, мимо бедных деревень. В конце пути он отморозил ноги, но никто не услыхал от него ни единой жалобы.
— Передо мной открывалась невероятная страна. Она побеждала непобедимые войска, но не становилась от этого счастливее, — говорил он Ване. — Народ, который умеет постоять за себя, не должен быть рабом!
Но рабство здесь процветало повсюду. За одно случайно оброненное слово людей волокли в тайный приказ, а там совершалось такое, о чём Шедаль и слушать не мог без содрогания!
Иногда, усталый, он прислонялся к дереву и, закрыв глаза, с тоской вспоминал родную Швецию…
В конце концов судьба забросила Шедаля в новый город под названием Екатеринбург. Здесь, на реке Исети, он поставил возле пристани крепкий сруб и написал у входа: «Постоялый двор капитана шведской армии Тура Шедаля».
Шедаль полюбил своё новое дело. Долгими вечерами он просиживал с заезжими купцами за бутылкой вина, слушал их бесконечные рассказы о дальних городах и странах, на славу потчевал и каждого просил об одном — привозить из Петербурга и заграницы географические карты, геодезические приборы и книги. Его собственная комната понемногу превращалась в музей.
Шедаля считали чудаком. Ему было пятьдесят, а он водил дружбу с мальчишками: запускал змеев, мастерил кукол и потешные ружья. Особенно он привязался к смышлёному солдатскому сыну Ване Ползунову, скучавшему в компании сверстников. Из взрослых Шедаль водил дружбу с прапорщиком геодезии Андреем Ивановичем Порошиным.
Андрей Иванович попал в Екатеринбург безусым юнцом сразу после артиллерийского училища. Его прислали на строительство нового города, под начало капитана Татищева. Порошин сумел завоевать расположение капитана, Татищеву пришлись по душе честолюбие и трудоспособность помощника. Порошин мог работать день и ночь, во всём стараясь быть первым.
— Вот погоди, Андрей Иванович, — сказал ему как-то Татищев. — Как закончим главные городские строения, так пошлю тебя на обучение за границу. С твоим упорством ты преуспеешь в науках, а воротясь, принесёшь пользу отечеству.
Татищев своё слово сдержал.
Молодой артиллерист отправился в Швецию. А когда вернулся на Урал, увидал, что многое изменилось. Бросилось в глаза то, что не замечал прежде: неперелазные заборы, цепные кобели, скука… Ему давали мелкие поручения, работа была скучна, а будущее — туманно. Вместе с рудознатцами он искал новые месторождения меди, но так и не нашёл. Он всё ближе сходился с городским чудаком Шедалем и его приятелем четырнадцатилетним Ваней Ползуновым.
Вот и сейчас они дружно шли к дому.
