Е. Кононенко - Маленькие испанцы
В Альмерии отец узнал, что детей посылают в Советский Союз. Скоро из Валенсии уйдёт туда пароход.
— Дети, — сказал отец, — мы поедем в Валенсию… Я попрошу, чтобы вас взяли на пароход, который идёт в ту страну, о которой я вам говорил.
Ремедио радостно воскликнула. Малыши испуганно прижались к матери. Франциско опустил глаза и сказал:
— Отец, возьми меня с собой на фронт!
— Нет, сынок, ты ещё слишком мал. Мне будет спокойнее, если ты будешь в той стране, куда не смеют соваться фашисты.
САРАГОССА ОТОМСТИТ
Хозе Сарагосса жил со своими родителями, братьями и сёстрами в Альморади. Это — тихий небольшой городок с немощёными улицами. Сарагосса очень любил свой родной город. Здесь так много зелени — каштаны и апельсиновые деревья растут прямо на улицах, и, когда они цветут, воздух так свеж и душист, что его хочется пить.
Отец Сарагоссы говорил:
— Когда в Испании жизнь будет устроена так же, как в Советской России, хорошо будет людям жить в нашем городе — он такой зелёный.
А пока жителям Альморади жилось плохо. Они много трудились, чтобы прокормить свои семьи, и всё-таки надоедали. Возвращались с фабрик домой усталые, шли по улицам торопливо, и им некогда было любоваться цветущими каштанами.
Семья Сарагоссы жила в старом маленьком домике. Отец, мать, братья и сёстры работали до позднего вечера. Сарагосса был самым младшим, ему было одиннадцать лет, и поэтому он не работал, а ходил в школу. Но и он помогал матери по хозяйству.
По вечерам все собирались домой. Отец надевал свои большие очки и читал вслух газету. Мать слушала и шила: она частенько чинила одежду Сарагоссы Его чёрные панталоны и ситцевая рубашка быстро рвались. У Сарагоссы даже не было пальто. Зимой он ходил в свитере. Правда, в Альморади зимой нет снега, но всё же бывают сильные ветры и дожди. Шапки у Сарагоссы тоже не было, и поэтому, когда шёл дождь, мальчик брал с собой старый мамин зонтик.
Сарагоссу мало огорчало то, что он плохо одет. Его карие глаза всегда были веселы. Он часто шутил и смеялся, обнажая крупные белые зубы. Когда богатые мальчишки, которые учились вместе с ним в одной школе, пытались насмехаться над его рваным зонтиком, он смотрел на них гордо и презрительно, и те отворачивались.
Бодрости Сарагосса учился у своего отца и старших братьев — Марьяно и Хоакина, которые были коммунистами.
Особенно сильно мальчик любил Хоакина. Хоакин мог дурачиться, шутить и петь, как будто ему было не двадцать пять лет, а десять. Как только Хоакин, весёлый, вбегал в комнату, сразу становилось так светло, словно в дом заглянуло солнышко. Бывали вечера, когда все кастрюльки в доме были пусты и мать ничего не могла дать к ужину. Глаза мамы были полны слёз. Хоакин обнимал мать и шутил:
— Ничего, мама, по-моему, это даже вредно ужинать каждый день. Верно, Сарагосса? Давай-ка, братишка, своём о «Чепухе»!
Сарагосса с восторгом глядел на брата, когда тот бодро шагал по комнате, распевая шуточную песенку:
По морю плавают зайцы,
По горам бегают сардинки,
Бегают сардинки,
Траля-ля, траля-ля!
Я вышел из дома с трёхнедельным голодом,
И встретил я компотницу, полную яблок.
Я ел яблоки, бросал в компотницу косточки,
И вновь вырастали там яблоки,
Траля-ля, траля-ля!
У матери разглаживались морщины на лице, высыхали слёзы. С таким молодцём, как Хоакин, даже в голодные часы было весело.
Сарагосса стал пионером. Как он был горд, когда его приняли в группу пионеров, которую организовали пионеры города! Тогда в Испании ещё хозяйничали фашисты. К пионерам часто приходили коммунисты и говорили о том, как надо бороться против богачей и насильников. Здесь Сарагосса впервые услыхал о Ленине и Сталине.
Ах, как завидовали мальчики и девочки Альморади пионерам Советского Союза! Там пионеры могут собираться не тайком, а открыто, могут ходить по улицам с красным знаменем, с барабаном, с горном, и их никто не смеет тронуть.
При домике, где жила семья Сарагоссы, был большой тенистый двор. Часто сюда приходили лучшие друзья Сарагоссы: Маноло, Рикардо, Франциско. Мальчики играли в футбол, в волчок, а потом усаживались на камнях и тихонько разговаривали о том, как они устроят свою жизнь в Альморади, когда будут большими.
— Может быть, тогда самый красивый дом синьора на главной улице отдадут ребятам, — мечтал Маноло, болтая смуглыми исцарапанными ногами. — Ты думаешь, Сарагосса, это будет?
— Конечно, — уверенно отвечал Сарагосса и добавлял, что слыхал от отца: — «но с неба это не свалится. От Бога этого ждать нечего, потому что Бога нет. Это надо самим сделать. И это не очень легко».
Когда началась война между республиканцами и фашистами, первой из семьи Сарагоссы ушла на фронт сестрёнка Ремедио. Она была самой старшей из сестёр, — ей только что исполнилось семнадцать лет, — но была она самая смелая. Хотя она работала модисткой и пальцы её были исколоты иголкой, она умела отлично стрелять.
— Мама, папа, — взволнованно сказала Ремедио, — я ухожу в Эльче, я буду там работать в народной милиции. Не беспокойтесь!
Она торопливо складывала вещи в дорожный мешок. Сарагосса с завистью и восхищением смотрел на сестру. Ах, если бы он был старше!
Через некоторое время из Эльче пришла весть, что батальон имени Ленина ушёл на фронт в Карабанчель и с батальоном ушла Ремедио.
«Дорогие мои! — писала она. — Я буду пулемётчицей. Не правда ли, вы не будете тревожиться? Я ведь стреляю, как парень».
Вторым ушёл на фронт Хоакин. И в доме стало так пусто, что сердце Сарагоссы сжималось от тоски.
Над городом пролетали самолёты. Сотни республиканцев уходили на фронт. Их провожали со слезами и песнями жёны, дети и матери.
Долго не было никаких вестей от Ремедио и Хоакина. Потом пришло короткое письмецо от Ремедио, — она была ранена в бою под Карабанчелем, вылечилась и снова уходит на фронт…
Письмо перечитывали множество раз. Мать плакала от радости и тревоги.
— Как там наш Хоакин, — говорила она, — от него нет никаких известий. Уж не случилось ли чего-нибудь?
— С Хоакином ничего не может случиться! — горячо восклицал отец.
— Слышишь, мама, с Хоакином ничего не может случиться, — успокаивал мать Сарагосса.
Но всем было тревожно за общего любимца семьи. С фронтов приходили страшные вести. Когда фашисты заняли Сервер дель Рио (в Кастилии), они на радостях устроили бой быков. Перед началом зрелища на арену вывели шестьдесят молодых республиканцев и расстреляли. Фашисты зашивали нитками пленным республиканцам рты и закапывали их живьём в землю. Других пленных связывали и давили грузовиками.
Кулаки Сарагоссы крепко сжимались, когда он слушал и читал об этих зверствах.
Однажды вечером в дом постучались. Уж не Хоакин ли это? Все бросились открывать дверь.
Нет, это был не он. На пороге стоял незнакомый человек. Голова и руки у него были забинтованы.
— Я привёз вам весть о Хоакине, — тихо сказал человек. — Хоакин ранен.
Ночью в семье никто не спал.
— Я поеду на фронт навестить нашего Хоакина, — сказал отец.
— И я с тобой, папа! — закричал Сарагосса.
Мальчик так горячо и настойчиво просил, что отец согласился.
Через два дня поезд, в котором ехал Сарагосса с отцом, остановился в нескольких километрах от занятого фашистами Теруэля. Всё кругом было изрыто окопами. Отряды республиканцев окружали город. Вдали с треском разрывались снаряды. Сарагосса вздрагивал и крепче прижимался к отцу.
Они долго ходили по окопам, расспрашивая о Хоакине. Ноги мальчика подкашивались от усталости. Наконец они добрались до батальона, где должен был находиться брат.
— Лейтенант Хоакин ранен в живот, — сказал командир, пожимая руку отцу, — он в полевом госпитале. Сейчас мы отправляем туда грузовик с ранеными. Вы можете поехать с ними.
Сарагосса и отец сели на грузовик и поехали в госпиталь. Широко раскрытыми глазами смотрел мальчик на бойцов, которые метались и стонали от боли. Кровь сочилась сквозь повязки. А у одного из молодых бойцов была оторвана нога.
До сих пор мальчик об этом только читал и слыхал. Теперь он видел это своими глазами. «Так вот что такое война! Так вот что делают фашисты!» — думал Сарагосса. Сердце его разрывалось от жалости к раненым. «Это мерзко, это гадко, этого не должно быть!»
— Отец, отец! — позвал Сарагосса и сказал ему всё, что подумал.
— Для того мы и воюем теперь, сынок, чтобы никогда больше не было войны, — ответил отец. — Сиди смирно и держи крепче мешок, а то уронишь его, и мы не привезём Хоакину лепёшек, которые напекла мать.
Мальчик крепче прижал к себе мешок с лепёшками.
Хоакин! Милый, родной брат!.. Скорей бы увидеть его и обнять. Он обнимет его осторожно, так, что не будет больно…
