Елена Батуева - Паутина
— Это что? — указывая на еду, спросила я.
— Думаешь, этого хватит, чтобы ощущение было такое, будто съел слона? я промолчала, вспоминая, как неделю назад Аня хвасталась, что ей, с её склонностью к дистрофии, никогда не грозит пополнеть. — Твоя — половина.
Проговорила она, распаковывая первый бургер.
— Половина слона? — тихо спросила я. Аня ничего не ответила.
Мы просидели в ресторане где-то час, при этом ни на минуту не давая отдохнуть собственным челюстям. В начале второго часа Аня, растянувшись на диванчике, спросила:
— Это кто?
— Кто? — не поняла я и хотела обернуться, как она меня остановила:
— Не оборачивайся! Вот и я тебя спрашиваю. Пялится на тебя, как на неоновую вывеску.
— Дай, угадаю, — меланхолично проговорила я, поняв, о ком речь. Голубые джинсы, футболка, кажется Nike, голливудская улыбка, синие глаза и чёрные волосы… — Аня вылупила на меня глаза; я и сама поняла, что только что сказала, точнее, от чего отказалась, точнее… — Я идиотка!
— Не огорчайся!
— Нет, я — идиотка!
— А я тебе говорила, что нельзя людей по частям рассматривать. Особенно таких симпатичных.
— Подумаешь… — решила не огорчаться я.
— Вот и думай! — Аня ещё раз сладко потянулась, встала, подхватила сумку и направилась к выходу.
— Стой! — завопила я так громко, что на меня обернулась почти половина посетителей. — Ты куда?!
— Я… — осторожно протянула Аня. — Я тебя там жду.
— Предательница, — сквозь зубы процедила я, но всё же решилась поменять место дислокации и пересела на противоположную сторону, дабы хорошенько изучить «противника». А «противник» был и вправду хорош. Я не ошиблась даже с расстояния можно было определить цвет его глаз, совершенно не подходящий цвету волос. Парень тихо допил кофе, глубоко вздохнул, посмотрел на меня и… Я инстинктивно поправила волосы, приготовилась улыбнуться, даже почти улыбнулась, как он… Он вышел в ту же дверь, в которую вышла Аня.
Воображаемая гильотина со свистом пронеслась рядом со мной… В голове отозвалось хлёсткое слово, лаконично характеризующее моё теперешнее состояние. Я взяла сумочку, с минуту сидела неподвижно, а потом вышла вслед за ним. На бордюре сидела Аня.
— Ну?!
— Ну и ничего!
— Как? Совсем?
— Совсем!
— Потрясающе! — выдохнула Аня.
— Что в этом такого потрясающего?
— Настоящий парень! Ты его попросила — он не беспокоит.
— Откуда ты знаешь?..
Ну что же, я совсем, по-твоему, того? Как сказать по-русски?.. Wahnsinnig.
— Ладно. Проехали. Тебя подвезти?
— А как же?! Только мы что, уже уезжаем? Я думала по магазинам пройтись…
— Ты по Охотному Ряду прошлась, а мне сегодня ещё к репетитору.
— Подумать только! — проговорила Анна, усаживаясь в мою машину. — Ей скоро двадцать один, а она всё по репетиторам бегает. Это который язык?
— Неважно… — ответила я, поворачивая ключ зажигания. — Сама виновата — когда все дети учились, я…
— Можешь не уточнять. Мы с тобой вдвоём школу прогуливали.
— С той лишь разницей, что ты таки выучила французский, а я — нет.
— Значит, теперь французский? — улыбнулась она.
— Теперь — французский, — улыбнулась я.
В тот же день, часов в шесть, я вышла из дома и пошла уже знакомой дорогой.
Проходя мимо одного из домов, я остановилась, чтобы поправить босоножку. До дома моего репетитора оставалось не больше десяти минут пути. Я поднялась и пошла дальше, когда услышала:
— Девушка, извините, — я обернулась и увидела парнишку лет шестнадцати в бейсболке, рубахе навыпуск, широченных «трубах» и куче фенечек на обеих руках. — Извините, девушка, а вы не подскажете, сколько времени?
Только тогда я заметила, что на детской площадке, вдали от мамочек с малышами, одну из скамеек заняли около десятка таких же парней с девчонками. Они громко над чем-то смеялись.
— Без пяти семь, — ответила я и уже собиралась идти дальше, как к парню подскочила девчонка в коротеньких шортиках, облегающем топе без бретелек и с синими волосами, вылезшими из-под банданы.
— Макс, ну ты чё, застрял? — она фамильярно обняла парня, глянула на меня снизу вверх и надула огромный пузырь из ядовито-зелёного цвета жвачки.
— Да вот, время узнал, — Макс пожал плечами и посмотрел на меня, словно извиняясь за свою подругу.
— И чё? — девушка так чавкала, широко открывая рот, что очень напоминала пьяную вдрызг корову.
— Без пяти семь… А по какой шкале? — парень снова обратился ко мне. Мальвина хихикнула и покрутила пальцем у виска.
— То есть? — не поняла я.
— То и есть, что дают, — хрюкнула Мальвина. — По какой шкале?
— По шкале будильника типа «Пионер», — отрезала я. — Что-нибудь ещё? по их лицам было видно, что будильник — их лютый враг, а «Пионер» — это, скорей всего, название коктейля для самых маленьких. Ну, им же хуже. Я развернулась и направилась дальше, но не прошло и пяти секунд, как снова прозвучал голос той девчонки:
— А прикурить у тебя нет?
— Не курю, — ответила я, не останавливаясь. Краем уха я уловила ответ, явно предназначавшийся мне:
— Ну и дура!
Я обернулась, но… ни парня, ни девчонки, ни той шумной компании уже не было. Они не убежали, просто испарились…
«Идиотизм!», как сказала бы Аня.
Я уже минут пять звонила в дверь к репетитору, а там даже не шевелились. Ни звука — ровным счётом НИЧЕГО. Идти домой просто так не хотелось — всё-таки за знаниями пришла. Да и сдаваться просто так я не привыкла. И я звонила…. привалилась к двери и звонила. Чисто инстинктивно жала на кнопку, прекрасно понимая, что в квартире никого нет. Обидно, всё-таки. Наверное, такой день…
Пожалев, наконец, измученный звонок, я отошла от двери и направилась к лифту. Тот долго не приезжал, а когда приехал (грузовой), в нём было темно, как в глубоком колодце. Заходить в столь сумрачное место не хотелось, но, немного поколебавшись, я вспомнила о семнадцатом этаже, на котором находилась, и решила поехать.
Войдя в кабину, я в тусклом свете коридорной лампы нашла-таки кнопку первого этажа и нажала её. Когда двери закрылись, стало ещё страшнее. Я оглянулась, в поиске хоть малюсенькой полоски света, но ничего не нашла. По спине побежали мурашки, а лифт всё опускался и опускался. Казалось, целую вечность. И вечность эта длилась как-то слишком долго… Я не смотрела на часы — какое уж там — но была готова поклясться, что вверх я поднималась раза в три быстрее. Меня начали смущать такие странные обстоятельства, никак не желавшие укладываться в голове. Я даже засомневалась — едет ли лифт, когда…
… когда из дальнего угла раздался тихий, вкрадчивый голос:
— Кажется, мы застряли.
Наверное, я закричала, и, наверное, громко. Потому что в дальнем углу кто-то завозился, громко вздохнул и проговорил:
— Не пугайтесь. Вы меня не узнали?
Наверное, я снова закричала. Сердце готово было вырваться наружу из меня и из лифта, а я была готова побежать за ним.
— Нет, — утвердительно заключил голос. — Вы меня не узнали.
— К-к-как я мог-гу в-в-вас узнать, если я вас даже не вижу?.. — я еле заставила себя успокоиться.
— Вы меня просто не увидели. Тут темно, — заключил голос. Только тогда я поняла, что голос — мужской.
— Я з-заметила, — унимая дрожь, проговорила я.
— Так, и что будем делать?
— Не знаю, — я почти полностью успокоилась.
— У вас нет фонарика?
— Боюсь, что нет, — я пожала плечами, и тут же про себя заметила, что мой собеседник это вряд ли увидел.
— Ясно, — голос в дальнем углу лифта замолк. Минуты две мы молчали, но я не выдержала и сказала:
— Дело ясное, что дело тёмное.
— Да, — голос усмехнулся. — Интересно, а мы движемся, или нет?
— Мне это тоже интересно. Можно было бы вызвать помощь, но, боюсь, нажму не на ту кнопку. А без этого мы тут можем ещё долго просидеть.
— Да, — повторил голос. Помолчал, а потом продолжил: — И всё-таки, мы с вами познакомились. Конечно, если это можно так назвать.
— Нет, так этого назвать ещё нельзя, — от скуки я всё-таки решила продолжить беседу на эту тему. — Меня зовут Елена. Можно просто Лена. А вас?
— Кирилл. Просто Кирилл. Можно на «ты».
— Да, меня тоже можно на «ты». А что ты имел в виду, когда сказал, что мы всё-таки познакомились?
— Я думаю, сейчас, это уже не важно.
— Пожалуй, ты прав, — Кирилл снова замолчал, и мне сразу стало как-то неуютно. Будто я разговаривала сама с собой.
— Эй, Кирилл, ты там?
— Страшно? — спросил Кирилл приятным голосом, внушающим уверенность.
— Ага… — тихонько ответила я.
— Не бойся, я же здесь.
Мне показалось, что я увидела, как он улыбнулся в темноте…
— Я никогда не застревала в лифтах, — после получасовой беседы я уже не знала, о чём можно говорить в такой вот «экстремальной» ситуации.
