Памела Трэверс - Мэри Поппинс и соседний дом
— Телеграмма! — взволнованно объявила она миссис Бэнкс. — Наверное, ваша тетя Флосси сломала ногу, а может, что-нибудь еще похуже. Не доверяю я телеграммам!
Миссис Бэнкс взяла конверт дрожащей рукой. Она тоже не доверяла телеграммам. Ей всегда казалось, что в них плохие новости.
Она вертела конверт в руках, в нерешительности рассматривая его со всех сторон.
— Разве вы не собираетесь его вскрыть? — миссис Брилл не терпелось узнать самое худшее.
— Н… нет, не думаю, — ответила миссис Бэнкс. — Я лучше подожду мужа. В конце концов телеграмма адресована ему: смотрите — «Джорджу Бэнксу, Вишневый переулок, 17».
— А если там что-то срочное? Как бы потом не раскаяться! Телеграмма — ни от кого не секрет. — Миссис Брилл еще помедлила в надежде первой услышать дурные вести, потом неохотно вышла из комнаты.
Миссис Бэнкс не сводила глаз с желтого конверта — теперь он стоял на камине, прислоненный к фотографии, и непроницаемо хранил свою тайну.
— А может быть, — с надеждой сказала она себе, — это окажется хорошая новость. Мало ли что говорит миссис Брилл…
Но ей очень хотелось, чтобы мистер Бэнкс пришел с работы пораньше.
Так оно и случилось.
Он вышел из автобуса в конце переулка, миновал двадцать первый номер — дом Адмирала Бума, построенный в виде корабля, затем дом № 20 с оградой из жимолости, поравнялся с домом № 19, в саду которого был пруд с рыбками, и, наконец, приблизился к номеру восемнадцатому.
И здесь он остановился в изумлении, полный дурных предчувствий. У калитки столпились соседи и взволнованно переговаривались между собой. Адмирал Бум, мистер Двадцать, миссис Девятнадцать и мисс Ларк из номера шестнадцатого.
Конечно, не было ничего удивительного в том, что соседи остановились поболтать. Мистера Бэнкса насторожил вид красно-белой палатки — такие обычно можно увидеть там, где ремонтируют дорогу или трубы. Возле палатки стоял мускулистый рабочий и беседовал с соседями.
— А вот и вы, Бэнкс! Спустить якорь! — зычно окликнул его Адмирал Бум. — Уж вы-то разберетесь, что делает здесь этот парень!
— И разбираться нечего, — спокойно ответил рабочий. — Смотрю, не надо ли чего отремонтировать вот в этом доме.
— Но в нем никто не живет, — быстро сказал мистер Бэнкс. — Он стоит пустой уже много лет!
— Ну, теперь ему недолго стоять пустым, — отозвался тот. — Скоро сюда въезжают жильцы.
— Но это невозможно! — мистер Бэнкс был совершенно подавлен. — Нам он нравится такой, как есть. На каждой улице должен быть свой пустой дом.
— Это еще зачем?
— Ну, — начал мистер Бэнкс, немного смущенно, — тогда люди могут сами придумать себе соседей, таких, каких им хочется. Нам ведь не нужен здесь кто-попало, знаете ли.
Соседи согласно загалдели: все они подумали о пустых комнатах своего дорогого восемнадцатого номера.
У Адмирала там был приятель, капитан — настоящий морской волк, плававший еще с Нельсоном и готовый в любую минуту — штиль или шторм — сняться с якоря и уйти в море.
Миссис Бум считала, что в доме живет маленькая девочка с прямыми темными волосами — такого ребенка она хотела бы иметь, — которая бродит по комнатам неслышно, как мотылек, и тихонько напевает про себя.
У мистера Двадцать, чья жена никогда не играла с ним в шахматы, там были друзья — ожившие шахматные фигуры — черные и белые короли и королевы; из угла в угол важно шагали слоны, а по лестницам резво скакали кони.
Миссис Девятнадцать — особа романтическая — верила, что в пустующем доме поселилась ее бабушка, которую она никогда не видела. Бабушка рассказывала на ночь сказки, вязала теплые свитера и всегда носила серебряные шлепанцы — даже по утрам.
Для мисс Ларк, владелицы дома номер шестнадцать — самого внушительного во всем переулке, это было жилище собачки — точной копии ее Эдуарда, маленького аристократичного песика, который никогда не выбрал бы себе в друзья этого вульгарного Варфоломея.
А мистеру Бэнксу нравилось думать, что в мансарде соседнего дома живет мудрый седой старичок с необыкновенным телескопом. Если посмотреть в круглый стеклянный глазок, можно увидеть всю Вселенную.
— Все равно, — с надеждой сказал он рабочему, — после стольких лет он, наверное, не пригоден для жилья. Вы проверили трубы?
— Они все в полном порядке.
— А камины? В них, должно быть, полно птичьих гнезд!
— Чистые, как свисток.
— А мебель? Мыши проели туннели в кроватях. Кухня кишит тараканами…
— Ни мышей, ни тараканов.
— Но пыль! Она, наверное, в полметра толщиной.
— Тому, кто въедет в этот дом, даже не придется взяться за тряпку, все как новенькое. И вообще, — добавил рабочий, начиная сворачивать свою красно-белую палатку, — дома строятся для живых людей, а не для всяких там фантазий.
— Может быть, может быть, — вздохнула мисс Ларк. — Эдуард, Варфоломей, за мной! Мы идем домой!
— Вам надо отправиться в плаванье, — заявил Адмирал Бум, сверля рабочего гневным взглядом.
— Почему?
— Моряк остается на палубе корабля, а не устраивает пакости людям, которые живут на суше.
— Не выношу моря, у меня морская болезнь. Да я тут и ни при чем — мне велели проверить, я проверил. Жильцы въезжают завтра.
— Завтра! — воскликнули все хором. Это было ужасно.
— Пойдем домой, — засуетилась миссис Бум, — сегодня Биннакль готовит на ужин кэрри. Ты же любишь кэрри, дорогой?
Биннакль был Пиратом в отставке, он следил, чтобы в доме-корабле Адмирала Бума царил корабельный порядок.
— Ну что ж, поднимем якорь и тронемся в путь. Ничего не поделаешь.
И Адмирал Бум, взяв под руку миссис Бум, двинулся прочь, а за ними последовали миссис Девятнадцать, мистер Двадцать, и вид у всех был самый несчастный.
— Странный вы народ! — Рабочий собирал свои инструменты. — Столько шуму из-за пустого дома!
— Вы не понимаете, — сказал мистер Бэнкс. — Для нас-то он не пустой, вот в чем дело.
И он тоже, развернувшись, пошел к своей калитке.
Идя по переулку, мистер Бэнкс слышал, как Парковый Сторож совершает свой обход: «Соблюдайте правила, бросайте мусор в урны’» Скворец как всегда сидел на трубе дома номер 17 и что-то по-своему верещал. Смех и крики доносились из окна детской вперемежку с замечаниями Мэри Поппинс. Он мог слышать бесконечное чихание Элин, звон посуды в кухне, ритмичный храп Робертсона Эя — все привычные звуки дома, все такое же как обычно — успокаивающее и уютное. Но теперь, думал он, теперь все должно измениться.
— У меня для тебя новость, — мрачно сообщил он миссис Бэнкс, встречавшей его у двери.
— А у меня для тебя, — сказала она. — Там на камине телеграмма.
Он взял желтый конверт, вскрыл его, прочел и словно окаменел.
— Ну не стой же так, Джордж! Скажи что-нибудь! Что-то случилось с тетей Флосси? — миссис Бэнкс была вне себя от волнения.
— Это не от тети Флосси, тетя Флосси не присылает телеграмм. Я прочту тебе вслух: «Приезжаю жить в доме номер 18. Прибытие завтра в 4.30 с Люти. Помощь не требуется». — Мистер Бэнкс выдержал паузу. — Телеграмма подписана, — произнес он наконец. — «Юфимия Эндрю».
Миссис Бэнкс вскрикнула:
— Мисс Эндрю! О боже, я не могу в это поверить! Наш дорогой Восемнадцатый номер!
У миссис Бэнкс тоже был друг в пустующем доме — некая леди, весьма напоминающая ее саму. Всякий раз, когда миссис Брилл уезжала на несколько дней повидать новорожденного младенца племянницы своей кузины, или Элин ложилась в постель с одной из своих ужасных простуд, или Робертсон Эй засыпал в розарии, эта отзывчивая особа всплескивала руками и ахала: «Боже, какой ужас! Как же вы управитесь?»
Для миссис Бэнкс это служило большим утешением. Но отныне ей предстояло встречать свои беды в одиночку.
— И еще Люти! — воскликнула она. — Кто бы это мог быть?
— Может не кто, а что? Одно из ее лекарств, к примеру.
Мистер Бэнкс опустился на стул, обхватив голову руками.
Мисс Эндрю была его гувернанткой, когда он был маленьким мальчиком, — леди, выносливая, как верблюд, но глотающая лекарства пригоршнями; столь суровая, непреклонная и решительно все запрещающая, что ее прозвали «Божеским наказанием». И теперь именно она, из всех людей, приезжает жить по соседству, в доме, наполненном его мечтами! Он посмотрел на телеграмму:
— «Помощь не требуется». Что ж, и на том спасибо, по крайней мере мне не придется растапливать камин в ее спальне, как в прошлый раз. Тогда она вдруг ни с того ни с сего исчезла и отправилась к Южным морям…
— И что бы ей там не остаться? — пробормотала миссис Бэнкс, — Идем, дорогой, мы должны сказать детям.
— Я сам хотел бы оказаться в Южных морях! Где угодно, только не здесь!
— Ну, Джордж, не надо быть таким мрачным.
— Почему? Если человек не имеет права быть мрачным в собственном доме, где же тогда ему быть мрачным, хотел бы я знать?
