Дик Кинг-Смит - Гарри и попугай
— Ещё на сорок лет? — ужаснулся Гарри. — Хочешь сказать, что я должен заботиться о птице, пока мне не стукнет пятьдесят?
— Возможно, попугай умрёт раньше, дорогой, — успокоила его мать.
— К тому же, — подхватил отец, — вдруг ты его полюбишь. Вдруг он говорящий. Дядюшка Джордж был выдающимся учёным современности в области лингвистики.
— А что такое лингвистика? — спросил Гарри.
— Это наука о языке. О словах в частности, а значит, велик шанс, что попугай знает хотя бы несколько словечек.
— И я смогу брать его в школу, — просиял Гарри. — Он будет сидеть у меня на плече, как попугай из «Острова сокровищ».
Гарри тут же принялся ковылять по комнате, сверкая глазами и прихрамывая, как одноногий пират.
— Пиастры! Пиастры!
— Ты никуда его не возьмёшь, — строго сказала мама. — На выходных вы с папой купите надёжную клетку. Я не хочу, чтобы попугай летал по всему дому и гадил.
— Наверняка попугай приучен жить в доме, — с надеждой предположил Гарри.
— Не глупи, Гарри. Птицы не могут…
— Чего не могут?
— Птицы просто…
— Твоя мама хочет сказать, что птицы просто делают это, когда им вздумается, — заключил господин Холдсворт. — В любом случае нужно сначала поглядеть, что этот… как его там зовут?.. — Папа снова заглянул в завещание. — …Мэдисон… Что этот Мэдисон собой представляет. Он уже скоро будет здесь.
Так всё и произошло. Через пару недель, в субботу, Мэдисон уже был в Англии.
Когда из аэропорта Нью-Йорка в лондонский аэропорт сообщили о прибытии попугая, семью Холдсворт охватила лёгкая паника. Ну отчего дядюшка Джордж не отдал попугая в зоопарк или цирк? Всё бы ничего, думали родители Гарри, если бы их сын был в восторге от такого подарка или хотя бы просто рад. Но нет, мальчик выглядел на редкость подавленным. В таком же подавленном состоянии он ждал приезда фургона, в котором томился его товарищ на ближайшие сорок лет.
Покупка клетки прошла даже весело. Дядюшка не поскупился, и Гарри с папой приобрели самую просторную птичью клетку, смахивающую на целый вольер. Но чем больше Гарри смотрел в то памятное утро на блюдца с зёрнышками и водой, пол, посыпанный песком, и открытую дверцу, тем сильнее его сердце сжимала тревога.
«Держу пари, эта дурацкая птица клюётся, плохо пахнет и не знает ни слова. Зато вопит день-деньской или выкрикивает всякую чепуху, типа „привет“ или „тётя Мотя“. А я буду слушать эту дребедень, пока не состарюсь! Между прочим, я птиц вообще не люблю, а этого попугая тем более».
И вот раздался звонок.
Когда клетку-контейнер водрузили на стол в гостиной, Холдсворты прильнули к вентиляционным дырочкам и разглядели внутри силуэт. Попугай не кричал, только слегка скрёбся лапкой о дно клетки.
— Он жив, — разочарованно протянул Гарри.
— Давайте скорей выпустим беднягу наружу, — засуетился отец. — От Америки до нас долгий путь. Ну, Гарри, открой крышку.
— А вдруг он улетит?
— Не думаю, он только что проделал три тысячи миль и, должно быть, очень устал. Ну давай же, открывай.
Гарри без особого энтузиазма отодвинул щеколду, поднял крышку и отдёрнул руку так резко, словно внутри сидел не попугай, а ядовитая змея.
Какое-то время всё было тихо. Потом в ящике что-то зашелестело, и наружу высунулась серая голова с острым крючковатым клювом. Жёлтые, как солома, глаза попугая внимательно оглядели гостиную.
Один из этих жёлтых глаз пристально изучил Гарри, отметив его худенькую фигуру, рыжую копну волос и оттопыренные уши. Затем, недолго думая, попугай выбрался из клетки-контейнера и зашагал по столу вальяжной пиратской походкой прямиком к мальчику. Тот испуганно шарахнулся в сторону.
— Похоже, ты ему понравился, — улыбнулась мама.
— Не бойся, — подбодрил сына папа. — Ничего он тебе не сделает.
— Ты-то откуда знаешь? — насупился Гарри.
— А ты протяни руку, посмотрим, взберётся ли на неё попугай.
— Сам протягивай.
— Вот ещё, это твой попугай.
— Ну же, скажи ему что-нибудь, — попросила мама. — Назови его имя.
Гарри подозрительно глянул на попугая, который теперь стоял на самом краешке стола, склонив голову набок. Мальчик отметил про себя крепкий клюв птицы и острые когти на серых лапах. Зажмурившись, Гарри вытянул вперёд руку.
— Привет, Мэдисон, — неуверенно проговорил он.
Попугай вспрыгнул мальчику на руку и спокойно зашагал по направлению к плечу. Оказавшись на плече, попугай ласково защекотал кончиком клюва ухо Гарри.
Мальчик открыл глаза и с облегчением выдохнул.
— Ты ему понравился, — сказала мама.
— Хорошая птица, — согласился папа.
— Привет, Мэдисон, — снова повторил Гарри, на этот раз куда более уверенным тоном.
Попугай ничего не ответил.
— Возможно, он заговорит, когда поест, — предположила госпожа Холдсворт. — Посади его в клетку, Гарри. Бедняжка, наверное, проголодался.
И правда, стоило Гарри подойти к клетке, как попугай спрыгнул с плеча и самостоятельно вошёл внутрь. Он жадно выпил всю воду из блюдца, а потом набросился на зёрнышки, то и дело поглядывая на Холдсвортов жёлтыми умными глазами.
Но, несмотря на самое доброе отношение семейства, попугай за весь вечер не промолвил и словечка.
— Жалко, — протянул господин Холдсворт. — Я думал, дядя Джордж научил его говорить хоть что-то за сорок-то лет.
— Наверное, этот попугай неговорящий, — предположила мама.
— Скорее всего, так оно и есть, — отозвался папа. — Ладно, Гарри, тебе пора на боковую. Спокойной ночи, дружок.
— Спокойной ночи, дорогой, — промолвила мама.
Гарри был уже на середине лестницы, когда услышал ещё одно пожелание хорошего сна:
— Спокойной ночи, Гарри.
— Спокойной ночи, папа, — ответил он и вдруг понял, что это не голос отца.
Незнакомец говорил резче и как будто бы в нос. Мальчик бегом вернулся в гостиную, родители уже ушли к себе в спальню. Только попугай в гордом одиночестве сидел на жёрдочке.
— Мэдисон, — неуверенно произнёс Гарри, — ты что-то сказал?
Глава третья
«Наверное, всё-таки это был папин голос», — думал Гарри, постепенно проваливаясь в сон, где попугаи говорили с ним на непонятных языках и он решительно не знал, что ответить.
Сон постепенно превратился в кошмар, где Гарри стал крошечным, как подсолнечное семечко, а огромный попугай гонялся за ним по всей клетке.
Гарри проснулся в холодном поту. На часах было пять тридцать. За окном начинало светать.
Он полежал в кровати ещё несколько минут, радуясь тому, что кошмар оказался всего лишь кошмаром. Но, вспомнив про попугая из сна, Гарри подумал о настоящем. «Ладно, допустим, дядюшка Джордж не научил Мэдисона разговаривать, но это ещё не значит, что я не смогу. Попугаи всего лишь подражают людям, у них нет своих мыслей, они просто копируют чужую речь. Значит, если всё время повторять одно и то же слово, попугай рано или поздно его запомнит. Думаю, сотни раз будет достаточно. А потом мы возьмёмся за следующее слово. Сегодня воскресенье, мама с папой встанут ещё не скоро. Самое время для первого урока. Но с какого же слова начать? Придумал! Я научу его говорить своё имя. Но было бы слишком просто научить его говорить „Мэдисон“. Это всё равно как если бы я говорил всем подряд „Гарри“. Нет, лучше сразу выучить его говорить „Меня зовут Мэдисон“».
Гарри вскочил с кровати, надел халат, вышел из комнаты и (в кои-то веки) медленно спустился с лестницы, как обычный человек. Поплотней закрыв за собой дверь в гостиную, он подошёл к столу и остановился перед клеткой.
Прильнув к прутьям, мальчик сделал свирепое лицо, совсем как у следователей гестапо из фильмов.
— Существует много способов заставить тебя заговорить, — процедил он сквозь зубы.
Попугай ответил молчанием.
Гарри тяжело вздохнул. «Сто раз, — подумал он про себя. — Мне нужно будет повторить слово сто раз, и тогда всё будет как надо». Припав к решётке в том месте, где, как ему казалось, у попугая должно быть ухо, Гарри громко и медленно заговорил, хорошо проговаривая каждый звук, словно его собеседник был туг на ухо: «Меня… зовут… Мэдисон».
Попугай задумчиво почесал лапой серую голову.
— Я понял, дружище, — сказал он вдруг совершенно отчётливо. — Какое, однако, невероятное совпадение. Видишь ли, меня тоже зовут Мэдисон.
Гарри так и застыл с раскрытым ртом. Он испытал одновременно целую бурю чувств: смущение, удивление, волнение.
— Что-то не так? — учтиво спросил Мэдисон. — Язык проглотил?
— Ты умеешь говорить, — просипел Гарри.
— Угу.
— Как человек!
— Естественно. Впрочем, какие-то различия в произношении у нас с тобой, конечно, будут. Я всё же вырос в Америке. Но что-что, а говорить я уж точно умею.
