Дмитрий Суслин - Как Димка за права человека боролся
– Чего ревешь?
– Ага, – отвечаю, – а вдруг Дима умрет? Я боюсь!
– Не говори таких вещей! Никогда, ты слышишь? Ишь, чего выдумал.
Дима сидит на стуле рядом с кроватью, мама растирает ему руки и ноги, я с него глаз не спускаю, и трясусь от страха. Через какое-то время ему становится легче. Это понятно, когда кашель смягчается и становится реже. Я внимательно за ним наблюдаю. Ага, вот он начал розоветь, вот уже на меня смотрит и понимает, что это я перед ним, а не пустота. Я сразу ему улыбаться начинаю. А он мне. Я взял его руку и крепко в нее вцепился, как будто Димка убежать хочет, а я его не пускаю.
Мама дала ему стакан молока, затем ингалятор, чтобы смягчить дыхание. Через полчаса все успокаивается, и мы ложимся спать. Измученный Дима засыпает первым. Затем я. Уже, во сне я слышу, как в своей кровати всхлипывает мама. Мне так ее становится жалко. И Димку тоже и себя. Слезы сами на глаза наворачиваются, но сил, чтобы плакать уже нет. Я засыпаю.
3 Катя знает все
Утром мама на работу не пошла. Сказала, что до обеда будет с нами. Это, значит, что она за Димкой наблюдать будет. Так всегда после приступа бывает.
А чего за ним наблюдать? Он такой, как будто ничего ночью и не случилось. Как проснулся, сразу за свой мобильник и давай играть.
– Мам, – заныл я, – мы гулять сегодня пойдем?
– Щас! – в голосе у мамы возмущение. – Прямо без еды и без одежды. В трусах и майках, да? Идите, ради бога.
– Ну, мам, а после завтрака? У нас же каникулы.
– У вас каникулы? – мама сделала круглые глаза. Димка сразу сделал вид, что ничего не слышит и не видит, кроме своей игры, хотя на самом деле он очень даже внимательно слушает. – Я не ослышалась?
– Каникулы, – сказал я. А чего мне было бояться? Я ведь двойку за четверть не получал.
– Никаких гулять, – отрезала мама. – Будете все каникулы заниматься русским языком.
– А меня за что? – закричал я. – Я ведь не двоечник!
Димка молча, показал мне кулак.
– Вы должны отвечать друг за друга, – устало сказала мама. – Так должно быть всегда. У вас кроме друг друга никого нет.
Она так часто говорит.
Затем мама достала фонендоскоп, поставила нам градусники, смерила давление. Мы были вполне здоровы. Даже Димка. Потом мы завтракали, а после завтрака мама долго работала за компьютером, а Димка писал упражнения по русскому языку. Вот так, у людей каникулы, а мой брат должен сидеть и делать эти дурацкие упражнения. А я теперь тоже словно наказан, потому что ни телевизор включить, ни радио, и компьютер занят. Играть мне теперь не с кем, потому что брат мой занимается. Даже на мобильнике поиграть нельзя, потому что звук надо отключать. А что за игра без звука? Я чуть с ума не сошел, пока Димка писал. Этот час мне показался вечностью. А потом мама проверила у Димы работу, все там перечеркнула, отругала его, по голове ему настучала и велела все переписать заново. Я чуть не взвыл. Да что это такое делается?
А Димка ничего говорить не стал. Гордо сел и стал писать. Тут я не выдержал и стал ныть:
– А мне что делать? Я больше не могу тихо сидеть. Я играть хочу.
А мама на меня наорала:
– Займись чем-нибудь! Книжку почитай!
– Не хочу я читать! Я гулять хочу.
– Одевайся и иди.
– Я без Димы не пойду.
– Дима сегодня гулять не пойдет! Он болеет.
– Значит, и я не пойду.
– Значит, не пойдешь!
Вот и весь разговор. Но я не сдавался:
– Я играть хочу! С Димой. Пусть он потом напишет!
Тут мама по-настоящему разозлилась. Лицо у нее потемнело. Глаза сузились.
– Лешка, ты у меня сейчас тоже ремня получишь!
Но я тоже разозлился:
– Ну и получу! Подумаешь! Давай, выпори меня, как Димку вчера! Ремнем!
Мама вздрогнула и жалобно так Димке говорит:
– Дима, что ты молчишь? Он же твой брат. Ты должен на него влияние оказывать.
Димка посмотрел на меня, потом на маму, вздохнул и пошел в чулан, затем пришел с моим баяном и сунул мне его в руки.
– Пусть играет. Мне это не мешает, – сказал Димка и так на меня посмотрел, что мне сразу спорить расхотелось, хотя сейчас меньше всего на свете мне хотелось играть на баяне.
– Точно, – обрадовалась мама. – Теперь все заняты. Никто без дела не сидит. Только ты, Леха, иди на кухню играть.
Мне ничего не осталось делать, как поплестись на кухню и играть на баяне.
Так прошел еще час, мама печатала, Димка писал, я играл на баяне. Сначала я играл нарочно плохо и громко, потом мне это надоело, и я стал нормально играть.
Потом мы пообедали, мама собралась и ушла. Наконец-то мы остались одни.
– Давай играть, – подскочил я к брату. – Во что будем?
– Не хочу, – угрюмо ответил Димка. – Устал я.
Вот те раз! Я его столько ждал, а он теперь играть не хочет. Безобразие.
– А что тогда будем делать?
– Ничего.
– Это почему?
– Мне подумать надо.
– О чем ты будешь думать?
– О своем.
– А мне что тогда делать?
– Делай, что хочешь.
Тут мне совсем обидно стало. Да что это такое получается? Я тут его ждал, ждал, чуть с ума не сошел от безделья, а он? А он играть не хочет.
– Дим, ну чего ты, в самом деле? Мне же скучно!
– Леха, ты без меня что, ничем заняться не можешь?
– Не могу. Давай, играть.
Все-таки я его уломал. И мы стали играть в наши любимые игры. В настольный хоккей, в баскетбол, сражались на шпагах. И все же Димка был не такой, как обычно. Все-таки двойки вредно получать. Вот они проклятые, что с человеком делают. Был человек, веселый, добрый, а тут не мальчик, а какая-то тряпка. Все игры проиграл, мне даже неинтересно стало. Пришлось нам телевизор включить и мультфильмы смотреть. Гляжу, а он и мультики плохо смотрит, о чем-то своем думает. Мне сразу тоже неинтересно стало.
– Может, видик посмотрим? – предложил я. – Давай Шрека?
– Давай, – вяло согласился Димка, а ведь это его любимый фильм.
Поставил я кассету, а он не смеется. Серьезно смотрит, даже над ослом не хохочет. Я совсем расстроился. Вчера у нас день был жуткий, а сегодня не лучше.
– Дим, ты теперь всегда такой будешь? – спросил я.
– Какой такой? – удивился он.
– Не веселый, – говорю.
– А чего веселиться? Я ведь теперь не человек. Я двоечник. Нам, двоечникам веселиться не положено. Не имеем таких прав.
Опять права какие-то. Вчера он о них твердил.
– Я маму попрошу, она тебе купит эти права, – сказал я.
Тут Димка первый раз за день улыбнулся.
– Эх, Леха, Леха, – говорит, – ничего ты не понимаешь.
– Так объясни, – говорю.
– Не могу. Я сам не все знаю.
Тут я вспомнил, что он про какую-то девчонку говорил.
– Пойдем тогда узнаем, прямо сейчас у той старшеклассницы, про которую ты рассказывал.
– Нам же нельзя из дома выходить.
– Так она же в нашем доме живет. Ты сам говорил. Если мы к ней пойдем, то и получится, что мы из дома и не вышли. Она не в нашем подъезде живет?
– Нет, она в соседнем подъезде.
– Вот видишь, – обрадовался я. – Соседний подъезд, это же почти наш. Когда мама идет к тете Вере, она даже пальто зимой не одевает. Значит, получается, что и мы не выйдем из дома, потому что соседний подъезд не считается.
Димка посмотрел на меня и вдруг просветлел, глаза у него сразу прозрачными стали.
– А ведь верно, – говорит. – Пошли к ней.
Мы быстро собрались, и побежали в соседний подъезд. Мы очень торопились, потому что боялись передумать и хотели быстрее все сделать, пока наша смелость не пропала. Вбежали мы в соседний подъезд, и я спросил:
– А в какой она квартире живет?
Димка растерянно закрутил головой:
– Ты думаешь, я знаю?
– Что же нам, во все квартиры звонить? Тут знаешь, их сколько?
Наш дом большой, целых двенадцать этажей, на каждом этаже по четыре квартиры, это столько квартир получится!
– Что же делать?
Смотрю, а Димка опять неживой становится. Тут я испугался и сразу придумал, что нам делать.
– Пойдем, – говорю, – к Катьке Лемминг. Она всегда все про всех знает.
– Точно, она все знает, – обрадовался Димка.
И мы побежали на четвертый этаж.
Катька, это наша подружка. Вернее моя. Да, моя, потому что я ее с детского сада знаю. Мы в одну группу ходили. В общем, так, я даже на ней жениться собираюсь. Уже давно. Целых четыре года. Раньше я всем об этом говорил, что Катя моя невеста. Сейчас стесняюсь, но это не значит, что я передумал. Ничуть.
Правда в последнее время Катя себя как-то странно ведет. Когда мы встречаемся, она больше с Димкой играет, чем со мной. Мне это обидно. Я начинаю злиться, а ей хоть бы что. Девчонки они такие. Непостоянные. Не то что, я. В общем, я стараюсь с Катей встречаться, когда брата рядом нет. Это редко бывает, поэтому и с Катей я играю не часто. Жаль что она из другого класса. То ли дело в садике было! Разлучила нас жестокая жизнь.
![Эрих Ремарк - Искра жизни [перевод Р.Эйвадиса]](/uploads/posts/books/136285/136285.jpg)
