Любовь Воронкова - Сад под облаками
– Ладно. Обещаю.
– Покорми кур. Подмети двор. Возьми веник, который полегче, и подмети. А я побегу скорее, хлопок ждёт!
И мама поспешила со двора. Она шла быстрыми шагами, а её чёрные косы так и танцевали у неё на спине.
Вот тогда и наступила эта светлая тишина с куриным разговором и воркованьем горлинки.
Алимджан накормил кур. Потом взял большой веник и стал подметать двор. Взмахнул раза два веником, и сразу жёлтая пыль взвилась над головой.
– Тьфу ты! В рот набилась…
Алимджан взял старый медный чайник, зачерпнул в арыке воды и принялся поливать двор. Пыль сразу присмирела, будто её и не было.
– То-то же, – сказал Алимджан. – У меня не разгуляешься!
Алимджан подмёл двор. Посмотрел вокруг – хорошо, чисто, хоть масло лей да подлизывай. Улицу около дома тоже надо подмести, так полагается.
А на улице у каждого двора уже пылили веники. Хоть и брызгали водой, но земля была такая сухая, что пыль поднималась и сквозь воду. Алимджан снова зачерпнул из арыка воды в свой медный чайник, побрызгал вокруг и взялся за веник. В это время его окликнул Алибек:
– Эй, Алимджан, охота тебе пыль глотать?
Алибек сидел верхом на глиняной стене и держался за ветку дерева. Это абрикосовое дерево росло у него во дворе. Оно стояло всё увешанное жёлтыми абрикосами. Алибек доставал абрикос за абрикосом и ел. Алимджан поглядел на Алибека: хоть бы бросил ему один-два абрикосика! Но просить не стал.
– Чего это ты взялся за веник? – опять спросил Алибек.
– Надо, вот и взялся, – ответил Алимджан.
– А вот мне не надо, – сказал Алибек.
Алимджан подумал: почему это ему надо, а вот Алибеку не надо?
– Зато у вашей калитки будет сор, – сказал Алимджан.
– А мне какое дело! – ответил Алибек. – Пускай будет сор.
– У вас бабушка подметёт.
– Ничего не бабушка. Она в поле ушла. А придут с работы, кто-нибудь подметёт. Мама, бабушка, сёстры…
– Да ведь они устанут на хлопке!
– Ну, пусть и не подметают, я ведь не заставляю. И на хлопок я их не посылал, пускай бы дома сидели.
Тут Алибек потянулся за самым крупным абрикосом, но промахнулся и свалился со стены прямо на улицу, к Алимджану.
– Эх, – сказал он с досадой, – за сук зацепился, штаны разодрал! Ну ладно, Алимджан, пошли купаться на канал!
Алимджан покачал головой.
– Нельзя. Мама не велит на канал ходить.
– Подумаешь – нельзя, нельзя! Тебе всё нельзя!
В это время среди улицы взвилась пыль клубами. Это Юсуф переходил дорогу.
– Алимджан! – кричал он. – Пошли купаться!
Вот они сошлись все трое – Алимджан, Юсуф и Алибек.
– Ну что, идёте на канал или не идёте? – сказал Алибек.
Алимджан не знал, что делать. Ему очень хотелось пойти на канал, там воды много, вода чистая. Но канал далеко, и мама не велит туда ходить, говорит, там нельзя купаться, там водовороты есть… Но вот ребята пойдут, а ему нельзя. Опять этот Нельзя!
– Я не иду, – сказал Алимджан. – Я маме обещал не ходить.
А Юсуф не знал, что делать. И на канал хочется. И боязно: далеко идти.
– Если пустят… – промямлил он.
– Пустят, не пустят… – сердито сказал Алибек. – А я вот и спрашиваться ни у кого не буду. Пойду, и всё.
И он зашагал по дороге в своих рваных штанах. Юсуф метнулся за ним. И тут же вернулся к Алимджану. Но представил себе светлую прохладную воду широкого канала и бросился догонять Алибека.
Алимджан стоял со своим веником и смотрел им вслед. Ему было очень грустно, даже слёзы выступили. Он вернулся во двор и забросил веник в угол. И пошёл есть рисовую кашу, которую мама сварила рано утром. Вкусная была каша, с урюком и с изюмом.
Белое золото
Сидеть дома одному, конечно, неинтересно. Алимджан запер калитку на щеколду и пошёл в Дом пионеров. Он ещё не пионер, но там и маленьких пускают.
В Доме пионеров старших ребят не было, они все ушли собирать хлопок. А младшие школьники были на занятиях. Только маленькие ребятишки, такие, как Алимджан, работали в саду. Они вместе с учительницей сгребали граблями жёлтые листья, убирали сад.
Алимджан тоже взял грабли. Сухие листья шуршали под граблями, весь сад шуршал. И так это интересно было, будто свёртывалось жёлтое одеяло, а под ним оказывалось другое, зелёное. Там после скошенной начала расти новая трава.
Потом ребята кормили птиц в живом уголке. Алимджан кормил кекликов. Он их очень любил. Кеклики клевали корм и поглядывали на Алимджана. А когда наелись досыта, то стали петь. Такие милые птицы!
– А теперь, дети, бегите домой обедать, – сказала учительница, – уже пора!
Алимджан и не заметил, как время прошло. Он побежал домой. И как вошёл во двор, так услышал, что за глиняной стеной у соседей кто-то громко плачет.
– Ой, бедный мой, ой, жеребёночек ты мой!
«Это Алибекова бабушка плачет, – догадался Алимджан. – А почему?»
Как только Алимджан вошёл во двор, Лали закричала:
– Вот он! Тоже где-то бегал!
– Ты где был? – строго спросил отец.
– В Доме пионеров был, – ответил Алимджан. – Мне мама не велела далеко ходить. А ведь Дом пионеров близко.
– Ты меня послушался, Алимджан, и хорошо, – ласково сказала мама. – А вот Алибек всё-таки побежал на канал.
– А почему его бабушка плачет?
– Потому что Алибеку от отца досталось. А бабушке его жалко, вот и плачет. Ох, от этого Алибека родным одно горе!
Алимджан задумался. Он вспомнил, как обидно ему было утром: товарищи на канал пошли, а он как телёнок, на верёвке привязанный. Думал – пойду завтра. Но теперь, пожалуй, и завтра не пойдёт. Хорошо, что ли, если от тебя родным – одно горе?
Алимджан вздохнул и направился к столу. Но Лали сразу подстерегла:
– А руки?
Алимджан потёр ладони о штаны и показал руки маме.
– Смотри, совсем чистые!
– Нет, сынок, – сказала мама, – всё равно мыть надо. Обязательно, как садишься есть, руки мыть надо.
Алимджан пошёл к крану. А кран стоял среди двора. Алимджан вымыл руки, потом зажал струю, вода поднялась вверх и рассыпалась кругом радугой. И всем досталось дождика: и отцу, и маме, и Лали. Все сразу закричали:
– Эй! Что делаешь? Ни шагу без баловства!
После обеда Алимджан сказал маме:
– Мама, а вы опять в поле уйдёте?
– Опять уйду, сынок.
– А не ходите сегодня. Каждый день всё хлопок да хлопок.
– Не пошла бы, да надо.
– «Надо, надо»! Слово-то какое-то надоедное!
Мама засмеялась.
– Нет, слово очень хорошее. Оно большие дела делает. Без этого слова, пожалуй, и вся жизнь остановилась бы.
Алимджан вышел на улицу, где отец наливал воды в радиатор своей машины.
– Папа, ну хоть раз возьмите меня с собой на машине!
– Эх, Алимджан, – сказал отец, – ты же ещё маленький, а поездки у меня дальние. Устанешь, беда мне будет с тобою!
Тут Алимджан не выдержал – заревел. Да так громко, что Лали выскочила на улицу.
– Ревёт, как ишак, – сказала она, – людей пугает!
Маме стало жалко Алимджана.
– Ладно, сынок, пойдём с нами хлопок собирать, глядишь, килограмма два наберёшь.
– Десять наберу! – крикнул Алимджан. – Давай фартук!
Но фартуки, в которые собирают хлопок, очень большие. Поэтому мама вместо фартука подвязала ему свой старый зелёный платок.
– Вот сюда, в платок, и будешь класть хлопок!
Только вышли за калитку – появился Юсуф.
– Алимджан, ты куда?
– Хлопок собирать, – ответил Алимджан.
И даже не взглянул на Юсуфа – так он важничал.
– И я с тобой, Алимджан!
– Иди, иди, Юсуф, – сказала мама, – хлопка всем хватит.
Хлопковая плантация раскинулась по всей долине. Коричневые кустики стояли тесно друг к другу. И на всех кустиках, будто искорки, белели комочки хлопка. Среди хлопковых кустиков, как цветы, цвели яркие платья, красные, оранжевые, жёлтые – собирать хлопок пришли всем колхозом. Мама тоже была нарядная: в розовом платье и в зелёной безрукавке. А у Лали платье было малиновое и лиловая тюбетейка.
Алимджан и Юсуф клали хлопок в платок. Но дело у них плохо двигалось. Хлопковые коробочки на кустиках маленькие, а в коробочке комочек белого хлопка ещё меньше. Да и не скоро эти белые комочки соберёшь с куста, ветки цепляются, мешают. У мамы руки проворные, раз-раз – и кустик стоит пустой. И Лали от неё не отстаёт. А вот Алимджан торопится, сердится, а всё догнать их не может. Руки у него очень скоро устали. Собираешь, собираешь, а в зелёном платке всё никакой тяжести. И одного килограмма не соберёшь никак, а он хотел десять!
Юсуф на восьмом кустике остановился. Он положил в платок последнюю горсть белого пуха и сказал:
– Домой пойду.
И пошёл с плантации.
Но Алимджан терпел. Солнце припекало голову, руки стали совсем вялыми. А тяжести в платке всё не прибавлялось. Мама посмотрела на него и сказала:
– Иди и ты, сынок. Спасибо за подмогу.
Алимджан обрадовался. Но виду не показал.
– Я ещё мало набрал. Я ещё могу.
– Ничего, на твою долю хватит. Вот будем сдавать хлопок стране, ты скажешь: «Моё белое золото тоже здесь есть!» А теперь иди.
