Редьярд Кипрлинг - Как была выдумана азбука
— Как будто бы, — сказал Тегумай и задумался. — Скажем теперь ше, то есть небо.
Таффи нарисовала шесты и остановилась.
— Нужно придумать новый знак для последнего звука, да? — спросила она.
— Ше-е-е-е! — произнес Тегумай. — Это похоже на круглое яйцо, только потоньше.
— Тогда нарисуем тоненькое круглое яйцо, такое тоненькое, как лягушка, которая весь век голодала.
— Нет, — возразил папа. — Если спешно нацарапать тоненькое яйцо, то мы будем ошибаться и принимать его за обыкновенное. Ше-ше-ше! Мы сделаем иначе: отломим и отогнем кусочек скорлупки. Тогда видно будет, что звук о становился все тоньше и тоньше и, наконец, превратился в е.
И он нарисовал вот что. [12].
— Ах, как хорошо! Это даже лучше тоненькой лягушки. Продолжай, продолжай! — сказала Таффи, в свою очередь царапая по коре зубом акулы.
Папа продолжал рисовать, хотя его рука дрожала от волнения.
Наконец он нарисовал вот что. [13].
— Смотри-ка, Таффи, — сказал он. — Не поймешь ли ты, что это означает на тегумайском языке? Если поймешь, то мы сделали великое открытие.
— Шесты, сломанное яйцо, хвост карпа и рот карпа, — перечисляла Таффи. — Ше-уа, небесная вода, дождь.
В это время на руку ей упала дождевая капля- погода как раз была серенькая.
— Папа, дождь идет. Ты это хотел сказать мне?
— Ну конечно, — ответил отец. — И я сказал тебе это молча, не правда ли?
— Я, вероятно, догадалась бы, хотя не сразу, но дождевая капля помогла мне. Теперь зато я уж никогда не забуду. Ше-уа значит «дождь» или «дождь идет». Молодец, папа!
Таффи вскочила и стала кружиться около него.
— Подумай только: ты уйдешь утром, когда я еще буду спать, и нацарапаешь на закоптелой стене ше-уа. Я пойму, что скоро будет дождь, и надену свой плащ из бобровых шкур. То-то мама удивится!
Тегумай тоже принялся скакать. В те времена отцы не гнушались такими забавами.
— Чем дальше, тем лучше, — говорил Тегумай. — Положим, я захочу сказать тебе, что дождя не будет, и ты можешь прийти к реке. Вспомни, как это по-тегумайски?
— Ше-уа-лас уа-мару (дождь кончился, к реке приди). Сколько новых звуков! Я не придумаю, как их нарисовать.
— А я зато придумал! — воскликнул Тегумай. — Постой минуту, Таффи, я тебе покажу, и затем на сегодня уже довольно. Мы знаем, как изобразить ше-уа, остановка только за лас. Ла-ла-ла! — твердил он, помахивая зубом акулы.
— На конце шипящая змея, а перед нею рот карпа — ас-ас-ас. Нам нужно только ла-ла, — сказала Таффи.
— Я знаю, но нам приходится выдумать ла-ла. И мы с тобою первые люди, которые за это берутся, Таффимай.
— Ну что же? — заметила Таффи и зевнула, так как чувствовала себя немного утомленной.
— Лас значит «сломать» и еще «кончить», не правда ли?
— Да, разумеется, — сказал Тегумай. — Уо-лас значит, что вся вода в чану вышла и мама не может готовить, а меня как нарочно нет, я отправился на охоту.
— А ши-лас означает, что копье сломано. Если б я тогда додумалась до этого, то не стала бы делать дурацких рисунков с бобрами для чужака.
— Ла-ла-ла! — повторял Тегумай, размахивая палкой, и морщил лоб. — Вот еще досада!
— Ши я умею нарисовать, — продолжала Таффи. — А потом я попробовала бы нарисовать сломанное копье.
И она нарисовала вот что. [14].
— Отлично! — воскликнул Тегумай. — Теперь у нас есть ла, и этот знак не похож на другие.
Он нарисовал вот что. [15].
— Нужно уа. Ах, это уже было. Остается только маре. М-м-м-м… Чтобы сказать м-м-м, надо закрыть рот. Давай нарисуем закрытый рот.
И она нарисовала вот что. [16].
— После него поставим разинутый рот карпа. Выйдет ма-ма-ма, — сказал Тегумай. — А как же мы сделаем р-р-р, Таффи?
— Такой же острый, угловатый звук слышится, когда ты выдалбливаешь челнок, — сказала Таффи.
— Угловатый? Острый? Вот такой? — спросил Тегумай и нацарапал следующее. [17].
— Да, — ответила Таффи, — но не надо столько углов, довольно и двух.
— Я поставлю даже один, — сказал Тегумай. — Для нашей игры чем проще знаки, тем лучше.
Он нарисовал вот что. [18].
— Теперь мы добились толку, — сказал Тегумай и подпрыгнул на одной ноге. — Я возьму и нанижу все знаки подряд, как рыб на жердочку.
— Не поставить ли между словами палочки, чтобы они не теснились и не толкались, словно карпы?
— Я сделаю между ними промежутки, — сказал Тегумай, но от волнения позабыл и нацарапал их без промежутков на куске свежей березовой коры. [19].
— Ше-уа-лас уа-маре, — произнесла Таффи, читая по складам.
— На сегодня довольно, — сказал Тегумай.
— Я вижу, что ты очень устала, Таффи. Но ты не смущайся. Мы уже завтра все окончим, а помнить о нас люди будут еще много-много лет после того, как срубят на дрова самые большие деревья, которые ты здесь видишь.
Они вернулись домой. Целый вечер Тегумай сидел по одну сторону очага, а Таффи по другую. Они рисовали уа, уо, ше иши на закоптелой стене и до тех пор шушукались и пересмеивались, пока мама не сказала:
— Право, Тегумай, ты ничем не отличаешься от Таффи.
— Не сердись, мамочка, — убеждала Таффи.
— У нас с папой секрет. Мы сами все тебе расскажем, когда настанет время, только, пожалуйста, сейчас не расспрашивай, а то я не выдержу и разболтаю.
Мама не стала расспрашивать. На следующий день Тегумай ушел ранехонько к реке придумывать новые знаки, а Таффи, когда встала, увидела слова уа-лас (воды нет, вода кончилась), написанные мелом на стенке большого каменного чана, который стоял около входа в пещеру.
— Гм! — ворчала Таффи. — Эти картинки-звуки бывают иногда совсем некстати. Папа как будто пришел сюда и велел мне принести воды в чан, чтобы маме было на чем готовить.
Она пошла к ручью за пещерой и, набирая воду ведром из березовой коры, наносила полный чан. Затем она побежала к реке и дернула папу за левое ухо. Это ухо принадлежало ей, и она могла его дергать, когда была умницей.
— Ну, давай рисовать остальные звуки, — сказал папа. Они целый день провели за делом, отрываясь только, чтобы позавтракать и немного побегать. Когда они дошли до звука т, то Таффи заявила, что с этого звука начинаются их имена — ее, папино и мамино — и потому надо нарисовать семейную группу, где бы они все трое держались за руки. Это легко было нарисовать раз-другой, но когда пришлось повторить то же самое шесть-семь раз, то Таффи и папа справлялись все хуже и хуже, и, наконец, от рисунка остался один высокий, худой Тегумай, протягивающий руки жене и дочери. На картинках 20, 21 и 22 видно, как это постепенно делалось.
Многие другие рисунки были так замысловаты, что их трудно было выцарапывать, особенно натощак. Но по мере того, как их снова и снова царапали на березовой коре, они становились проще и яснее, и, наконец, Тегумай остался совсем доволен. Они повернули шипящую змею на другую сторону, чтобы получить г [23]. Очень часто у них попадалось е, и во избежание недоразумений они совсем загнули отломанную скорлупку яйца [24].
Звук з получился из рисунка. изображающего священного для тегумайцев зверя- бобра [25, 26, 27, 28]. Некрасивый носовой звук н они хотели изобразить в виде носа и рисовали носы до тех пор, пока у них остались черточки, которые они продолжили вверх и вниз. [29].
Пасть жадной щуки дала твердый звук д [30].
Изобразив, как щука своей острой пастью натыкается на копье, они сделали рисунок для звука к [31], который всегда произносится с усилием, словно натыкаешься на препятствие. Когда они нарисовали кусочек извилистой реки Вагай, то получили картинку для звука в [32, 33].
Таким образом, Таффи и ее папа нацарапали все звуки, какие им были нужны, и составили азбуку. Прошли тысячелетия, и люди пробовали применять те или другие знаки, пока не вернулись опять к той азбуке, простой и понятной, которую выдумали Таффи и Тегумай. По ней теперь учатся все детки, когда они уже в таком возрасте, что могут учиться.
Поэтому я стараюсь не забывать Тегумая Бопсулая, и Таффимай Металлумай, и Тешумай Тевиндрау, ее дорогую маму, и все то, что некогда происходило на берегах большой реки Вагай!
Вскоре после того, как Тегумай Бопсулай сочинял с Таффи азбуку, он надумал сделать волшебное азбучное ожерелье из букв, чтобы поместить его в тегумайском храме и сохранить на вечные времена. Все тегумайское племя принесло свои драгоценности и бусы, которыми и украшены были буквы.
Таффи и Тегумай целых пять лет трудились над этим ожерельем. Я прилагаю здесь его изображение. Оно нанизано было на крепкую оленью жилу и перевито тонкой медной проволокой.
Весит ожерелье один фунт и семь с половиной унций.[1] Черный фон кругом букв нарисован для того, чтобы они больше выделялись.
[1] Это значит, что ожерелье весило около 666 г, т. е. оно было очень тяжелым.
