Валерий Воскобойников - Утренние прогулки
У школы все стояли кучками, и наш класс - тоже. Девчонки и ребята вместе.
Я пошел быстрей к ним, а они глядели на меня и радовались:
- Колька идет, смотрите!
Потом мы увидели Гришу Алексеенко, и я уже радовался вместе со всеми:
- Гришка идет, какой загорелый! Ты в Африке побывал, что ли?
И Бабенкову радовались.
- Бабенков-то! Ну и топает, ну и топает. Даже земля трясется.
Гриша Алексеенко достал камни.
- Красивые камни? Во какие камни! Это мы с отцом привезли с Тянь-Шаня. Я был с отцом в геологической партии, в палатке жили.
- Подумаешь, я со своим отцом был в тайге, к нашей палатке медведь приходил. Две банки консервов съел и ушел.
- А мы на Черном море, мы под водой плавали.
Я стоял молча и все боялся - вдруг меня тоже начнут спрашивать, где я был со своим отцом.
Я даже хотел что-нибудь придумать интересное. Но ничего не придумывалось. И я отвернулся, как будто не слышал всего разговора и в нем не участвовал.
Всех построили, и нас - тоже.
По радио заиграла торжественная музыка.
Вокруг первоклассников бегали родители и бабушки. Одна родительница громко рыдала и приговаривала:
- Вот и Наташка школьница, вот и Наташка учится.
Потом все было, как всегда. Выступил наш директор. Десятиклассники повели первоклассников в школу, и остальные тоже пошли следом.
И я вдруг услышал:
- Кольцов Коля! Коля Кольцов!
Оглянулся - оказывается, и не меня это зовут совсем, а маленького первоклассника. Он шел с красивым букетом и то ли улыбался, то ли плакал, а мать снимала его на кино.
Меня тоже снимала мама, когда я шел в первый класс, тогда они снимали вместе с папой, и даже пленка эта у нас дома есть.
***
На второй урок пришла завуч. Она раздала листочки бумаги и сказала, чтобы мы написали на них всех членов семьи и свои адреса.
Это мы и в прошлом году делали и в позапрошлом, потому что к кому бабушка приехала, у кого брат родился или сестра - надо же знать, как меняются семьи.
- А собаку тоже вписывать? - спросил Семенов своим дурацким голосом.
Все засмеялись и тоже стали спрашивать:
- А кошку?
- А говорящего попугая? Он по-испански разговаривает.
Я веселился вместе со всеми, но потом, когда начал писать на этом листке, тут же и испугался. Как мне написать про папу?
Я написал свое имя и фамилию, маму вписал, а потом отложил ручку.
- Ты чего? - спросила Галя Кругляк. - Ручка не пишет?
Но я ей не ответил.
Хоть бы урок кончился, думал я. Я бы листок незаметно сдал - и все. А вдруг завтра завуч прочитает наши листки, придет в класс и спросит: «Что же ты про своего отца не написал? Он с вами живет или не живет?».
И я так сидел, сложив руки, потом снова взял ручку и стал изображать, будто сломалось у нее перо.
- Бери мою, - сказала Галя Кругляк, - я уже написала.
- Не надо, - ответил я.
Тут на меня посмотрела Анна Григорьевна.
- Что ты крутишься, Коля? - спросила она. - Уж не в туалет ли хочешь?
- В туалет, - сказал я и сразу вскочил.
- Ну, иди.
И я пошел из класса, опустив голову и стараясь ни на кого не смотреть. Коридор был пустой. Я старался топать потише, но все равно получалось громко. И я боялся - вдруг из учительской выйдет завуч, схватит за руку и станет меня расспрашивать, в чем дело. Я вбежал в туалет, подошел к окну и стал стоять там, повернувшись к коридору спиной.
А звонка все не было.
Из крана противно капала вода. Я попробовал его завернуть, но вода закапала еще сильнее.
Потом где-то хлопнула дверь, и кто-то затопал по коридору, шаркая одной йогой.
Я спрятался за дверь, но тот человек вошел все-таки в туалет. Это был семиклассник с длинным лицом. Я его узнавал по лицу все годы, пока учился, а как фамилия - не знал.
- Ты чего? - спросил семиклассник, заглянув за дверь.
- А ты чего?
- Я ничего. Я палец, видишь, ножичком порезал. Меня к медсестре послали. Только идти неохота. Я карандаш точил и порезал.
И тут я сразу сообразил. В эту же секунду сообразил, что мне надо сделать.
Я вытащил из кармана свой ножик и отогнул лезвие.
- Ты чего? - снова удивился семиклассник. Он мочил свой палец в воде.
- Палец себе сейчас порежу.
Семиклассник сначала отодвинулся испуганно, а потом обрадовался:
- Контрольную не хочешь писать? Понятно. Во выдумали: первого сентября - и контрольную. У нас такого не было.
Я провел ножом по пальцу и ничего не порезал.
- Ты закрой глаза и жми.
Я закрыл глаза и снова провел. Потом еще раз.
- Испугался? - спросил семиклассник.
Я снова поставил нож на палец.
Тут вдруг раздался звонок, и резать было теперь необязательно.
Я пошел в класс.
У двери стояла Галя Кругляк.
- А у нас сейчас будет киноурок.
Тут из класса вышла завуч с нашими листками. У нее было недовольное лицо.
«Неужели из-за меня!» - подумал я. Но Галя меня успокоила:
- Я за тебя дописала твоего отца. Смотрю, а ты его не вписал.
***
Я всегда, когда приближаюсь к нашей квартире, заранее ищу ключ. И сейчас тоже искал в карманах, потом в портфеле - на всякий случай, вдруг там, - потом снова в карманах.
Мама утром сказала, чтоб я обедал сам и ее не ждал.
А у нас сегодня родительское собрание.
Я положил портфель на подоконник и сел сам на него. У нас широкие подоконники на лестнице. Когда шли мимо жильцы, я отворачивался, чтоб они меня не расспрашивали.
Потом мне захотелось есть. Я оставил портфель на лестнице и решил походить вокруг дома. Однажды рядом с домом я нашел десять копеек.
«Найду еще и куплю себе слойку», - думал я.
Но деньги нигде не валялись.
Я снова вернулся к нашей двери и подергал ее. Она была заперта крепко. Тут вышла соседка.
- Что, Коля, дома нет никого?
- Никого, - сказал я.
- Пошли к нам. Поедим, телевизор посмотрим.
- Я тут подожду, - сказал я, хоть есть мне захотелось изо всех сил.
Я побежал вниз, а соседка еще смотрела на меня, стоя у своей двери.
На улице я увидел Свету со Степаном Константиновичем и Барри.
Они тоже меня увидели. Степан Константинович даже рукой замахал.
- Мы идем Барри тренировать, - сказала Света, - пошли с нами.
И я конечно пошел.
- У нас Барри через барьер прыгает, по лестнице ходит, а бум - не любит. Мы идем на площадку, где бум, - говорила Света по дороге.
- Как отдохнул, Коля? - спросил Степан Константинович.
- Так мы же вместе были в лагере, ты что - забыл? - сказала Света. - Коля там знамя спас, во время торжественной линейки.
- А что к нам не заходишь? Приходи. Придешь?
- Приду, - сказал я.
На площадке, как только Барри увидел бум, так сел - и его невозможно было сдвинуть с места. Степан Константинович долго его уговаривал.
Потом Степан Константинович сам поднялся на бум и стал бегать по бревну, даже подпрыгнул на одной ноге и чуть не свалился. А мы со Светой тянули к нему Барри.
Барри наконец пошел, тоже поднялся на бревно, присел и заскулил совсем как щенок.
- Не стыдно? Такая огромная собака - и пищит, - уговаривал его Степан Константинович.
Второй раз Барри прошел по бревну смелее.
Мы отдыхали, потому что устали больше, чем он. Ведь его надо было и поддерживать, и подталкивать, и уговаривать.
Потом мы снова повели его по бревну, уже без поддержки. Степан Константинович шел внизу и держал поводок. И Барри прошагал весь бум.
- Ты почему с портфелем гуляешь? Я только сейчас заметил, - сказал Степан Константинович.
- Ключ забыл.
- Так ты и не обедал?
- Нет, - сказал я.
Я даже забыл о том, что мне недавно хотелось есть.
- Пошли-ка быстрей домой. Сказал бы хоть по дороге, мы бы тебе пирожков купили.
- Я лучше домой.
- Домой потом, а сейчас к нам - пообедаешь. Мама у нас щи варит - лучшие в мире.
И мы пошли все вместе к ним домой.
- Хочешь Барри вести? - спросил Степан Константинович и дал мне поводок.
На нас оглядывались прохожие. Они всегда оглядывались, когда видели Барри. А Барри важно шагал, медленно переставляя лапы, - огромная собака с гривой, как у льва. И я вел его за поводок.
Когда я съел суп, второе и компот, Степан Константинович предложил:
- Оставайся уроки делать.
- Нам не задали.
- И нам тоже, - сказала Света.
Я уходил, и они снова меня приглашали в гости.
***
И только я вышел из их дома, как увидел маму.
- Вот ты где! А я тебя уже обыскалась. Сегодня ведь у вас собрание? - спросила она. - Ты почему не обедал?
- Я у Светы обедал.
- А ключ твой почему дома висит? Забыл? Держи мой, а я пошла на ваше собрание.
Дома я решил поиграть в железную дорогу. Давно я ее не собирал.
Я составил уже все пути, стал расставлять станции, дома и деревья - и вдруг стало мне так грустно и одиноко!
