Зоя Воскресенская - Девочка в бурном море. Часть 1. Антошка
Александра Михайловна проходит к себе в кабинет. Одна стена в нем занята шкафами с книгами. Здесь первые издания книг Владимира Ильича Ленина, энциклопедия Брокгауза и Ефрона, фолианты с международными дипломатическими документами. Книги с дарственными надписями Бернарда Шоу, Джона Рида, Августа Стриндберга, Горького и многих-многих других европейских, шведских и советских писателей. Боком к окну стоит дубовый письменный стол. На стене, закрытое портьерой, зеркало. Не вставая со стула, можно откинуть портьеру, бросить взгляд в зеркало, проверить, в порядке ли прическа, проконтролировать себя — не слишком ли усталый вид. По стенам развешаны дорогие сердцу портреты. Портрет Владимира Ильича Ленина. На нем он без привычной бороды, с усами, молодой, энергичный — портрет 1910 года. Фотография с дарственной надписью Якова Михайловича Свердлова, Михаила Ивановича Калинина, дружеский шарж известного английского карикатуриста Лоу на Бернарда Шоу. Великий английский писатель изображен в виде внушительной боксерской перчатки. Портрет Паленсии — представительницы республиканской Испании, близкого друга, с которым проведено много бессонных ночей во время испанской гражданской войны.
Желтые розы отражаются в полированной глади письменного стола.
Александра Михайловна пригласила к себе консула.
Владимир Миронович — рослый, с копной светлых вьющихся кудрей — осторожно пожал маленькую руку Александры Михайловны, словно смущаясь своей силы.
У консула всегда много забот и обязанностей. Он ведет дела людей, желающих вступить в советское гражданство, он выдает визы-разрешения иностранным гражданам на поездку в Советский Союз, регистрирует браки и рождения советских людей, встречает советские корабли, самолеты, делегации, знакомит новых членов советской колонии с законодательством страны, ее обычаями и порядками. Защищает права советских граждан. В случае ареста советского человека выясняет причины ареста, добивается освобождения. Очень много обязанностей у советского консула.
Владимир Миронович докладывает о событиях за прошедшие сутки.
Из Норвегии в Швецию прибыло еще тридцать советских граждан, бежавших из гитлеровского концлагеря.
Всех прибывших из Норвегии беженцев шведы по законам своей страны направили в лагерь для интернированных.
Этот лагерь, конечно, ничего общего не имеет с фашистским концлагерем. Люди там содержатся за счет Советского правительства, нормально питаются, читают советские книги и бюллетень новостей, по мере возможности трудятся.
Но шведы отпустят их на родину только по окончании войны. И консул организует их труд, учебу, досуг.
Шведские моряки привезли из Германии еще трех советских людей, бежавших с фашистской каторги.
Шведская полиция под видом санитарной инспекции вскрыла квартиру советского гражданина, когда там никого не было, и произвела обыск.
Александра Михайловна, слушая консула, делает заметки себе в блокнот. Уже сотни советских граждан бежали из фашистского плена в Швецию. Надо дать знать их родственникам в Советском Союзе, что они живы и находятся в безопасности. По поводу обыска заявить протест шведскому министру иностранных дел.
— Сегодня ночью у переводчика торгпредства родился сын.
— Как только разрешат врачи, поедем вместе с вами навестим нового советского гражданина и его мать, — говорит Александра Михайловна, смотрит на часы и переводит взгляд на толстую папку, лежащую на столе перед консулом.
— Это бумаги на подпись, — объясняет Владимир Миронович. — Можно оставить?
Время для доклада консула истекло.
В кабинет входит советский военный атташе; щелкнув по-военному каблуками, спрашивает:
— Разрешите?
— Да-да, Николай Петрович, садитесь.
Военный атташе садится в кресло. И в штатском костюме в нем сразу можно признать военного: все отлично пригнано, костюм застегнут на все пуговицы.
— Газеты сегодня сообщили, что на шведской таможне у одного немца обнаружено в чемодане сто тысяч стратегических карт Швеции. Как вы это расцениваете, Николай Петрович?
— У немцев нет лишних дивизий, которые можно придвинуть к границам Швеции и угрожать. Теперь они пугают шведов картами: вот, мол, у нас давно все готово, чтобы захватить Швецию. Берут на испуг.
— Нам следует, Николай Петрович, держать ухо востро.
— Провокаций, Александра Михайловна, больше чем достаточно. Вот посмотрите. — Военный атташе раскрыл коробочку и вынул из нее завернутый в тонкую рисовую бумагу кусочек металла.
Александра Михайловна поднесла к глазам лорнет и внимательно осмотрела металлический осколок, на полированной поверхности которого четко вытравлено: «Сделано в Германии».
— Это осколок? Чего?
— Осколок того самого загадочного снаряда, что несколько дней назад взорвался в Норботтене.
Газеты сообщали, что в Северной Швеции взорвался снаряд огромной разрушительной силы, сброшенный неизвестно откуда. При взрыве образовалась обширная воронка, разрушено несколько домов, есть жертвы.
Александра Михайловна постукивает сложенным лорнетом по столу.
— Зачем немцам понадобилось указывать свой обратный адрес?
— Я думал над этим, — ответил военный атташе. — Во-первых, таким образом легче все это взвалить на нас. Какой же, мол, дурак будет указывать обратный адрес, запуская снаряд на нейтральную страну?! Но главное сейчас не в этом. Немцы, как видно, изобрели новое оружие — снаряд запущен с установки, а не сброшен с самолета. Поскольку даже на мелких осколках можно увидеть штамп «Сделано в Германии», шведы пошлют ноту германскому министерству иностранных дел и опишут подробно, где упал снаряд, какие разрушительные действия произвел и даже фотографии приложат. А немцам только это и надо.
Они перешлют ноту в военный штаб, там изучат материалы, скорректируют и запустят снова и снова получат от шведов подробную информацию.
— Немцы испытывают на шведах свое новое оружие? — уточнила Александра Михайловна.
— Вот именно.
— Я сегодня же обращу на это внимание шведского министра иностранных дел. Немцы не только испытывают оружие, но и пугают им шведов: вот, мол, каким оружием мы располагаем и можем применить его против вас, если будете упрямиться с поставкой руды.
— Так точно. На советско-германском фронте наши войска успешно наступают в районе…
В дверь раздался стук.
Александра Михайловна вскинула густые брови. Должно случиться что-то из ряда вон выходящее, чтобы кто-то нарушил распорядок работы полпреда.
— Войдите! — строго сказала она.
Вошла секретарша.
— Извините, Александра Михайловна, но к вам приехал гость. — Она говорит это с сияющим лицом и знает, что Александра Михайловна не рассердится за такое вторжение.
Порог переступил плотный человек в рыбацкой одежде, в высоких сапогах. В руках он сжимал широкополую рыбацкую шляпу. Густая белая шевелюра подчеркивала синеву глаз, нездоровую желтизну лица.
— Мартин! — поднялась навстречу гостю Александра Михайловна. — Дитя мое человеческое!
Прославленный датский писатель Мартин Андерсен Нексе не скрывал слез.
Николай Петрович встал. Он с восхищением смотрел на двух славных ветеранов. Оба седые, оба синеглазые, и оба такие молодые, что становится завидно. Военный атташе, видавший виды, чувствует, как у него перехватило в горле.
— Каким образом вы оказались здесь? — спрашивает Александра Михайловна, усаживая гостя.
— Украли меня. Из гитлеровской больницы украли наши датские патриоты. Шведские моряки разминировали проход в проливе, датские рыбаки переправили меня по безопасному пути в Швецию. И вот я здесь, здесь, мой дорогой друг. Как дела на фронте? Что слышно со вторым фронтом?
Александра Михайловна звонко смеется.
— Неугомонный, неистовый Мартин! Я сейчас распоряжусь, чтобы вам дали чашку горячего настоящего кофе и подыскали одежду.
— О, как давно я мечтал о чашке «экта кафе», но больше всего я жаждал встречи с друзьями.
— Идите ко мне наверх, отдохните, мой вечер в вашем распоряжении, — улыбается Александра Михайловна.
Мартин Андерсен Нексе в сопровождении секретаря уходит. Военный атташе продолжает свой доклад. Но ему не суждено сегодня закончить рапорт полпреду.
Дверь распахивается, и в кабинет, запыхавшись, влетает девчонка с растрепанной косой, за ней перепуганная секретарша, которая не успела преградить ей путь.
— Александра Михайловна, — еле дыша, произносит Антошка, — Александра Михайловна! Что я наделала! — восклицает она горестно.
Коллонтай делает знак военному атташе — продолжим потом. По глазам Антошки она поняла, что случилась какая-то беда.
