Владимир Машков - Последний день матриархата
Первый мужской поступок
В тот же день Сане не удалось поговорить с моим папой – папу вызвали на студию телевидения.
Назавтра в школе меня остановила Наташа и стала взахлеб говорить о бабушке, которую, оказывается, звали Глафира Алексеевна.
– Ты знаешь, Глафира Алексеевна так здорово разбирается в футболе. Мы пару часов тренировались, а потом пили у нее дома чай.
Я понял, что Наташа изменила свое мнение о странной бабушке.
– Глафира Алексеевна очень огорчилась, что ты не остался на тренировку. Ты не бойся, она тебе и вправду ничего не сделает.
За себя я не боялся. Я боялся за Наташу. Но поскольку сегодня она была в школе, значит учительницы еще взвешивают все «за» и «против».
Девчонки сторонились Наташи. Мальчишки поглядывали на нее с почтением, но близко не подходили. А Наташа вела себя так, словно ей все равно. Может, поэтому она так потянулась к удивительной Глафире Алексеевне?
После школы мы всем классом отправились на экскурсию на парниковый комбинат. Поэтому у нас дома мы с Саней появились с опозданием.
– Папа, Саня хочет с тобой посоветоваться, – сказал я.
– Ага, я хотел у вас узнать, – начал Саня, но папа его решительно остановил:
– О делах на голодный желудок не говорят. Руки мыть и за стол.
Саня уплел полную тарелку борща и крякнул от удовольствия. Потом он одолел отбивную и лишь тогда отвалился от стола.
– Съедобно? – ненароком поинтересовался папа.
– Это вы сами готовили? – восхитися Саня. – Потрясающе!
– Овладеваю смежной профессией, – розовея от похвалы, небрежно отшутился папа и тут же сменил пластинку. – Так о чем вы собрались потолковать?
– Саня считает, что возвращается матриархат, – хмыкнул я. – Помнишь, было такое первобытное общество во времена царя Гороха?
– Помню, – подхватил папа. – Но если точно придерживаться фактов, матриархат был еще в допотопные времена.
– А сейчас снова наступает матриархат, – мрачно произнес Саня, не принимая нашего с папой шутливого тона.
– Ну и какими же фактами вы, молодой человек, располагаете? – папа старался выглядеть серьезным, но ирония то и дело пробивалась в его голосе.
– Вы сами, что ли не знаете? – Саня стал загибать пальцы. – Дома всем заправляет мама, в классе верховодят девчонки…
– А я? – возмутился я. – Я – староста.
– В школе сплошные учительницы, – Саня не обратил внимания на мое замечание.
– И учитель один есть, – вставил я из чувства справедливости. – По физкультуре.
– Один не считается, – отрезал Саня. Он мыслил глобально. – А вчера – последняя капля. Бабуся, пенсионерка, стала тренировать мальчишек, стала футбольным тренером. Ну чем не матриархат?
Папа встал, откашлялся. Задумчиво прошелся по кухне. У папы это называлось разогреть мозги. Походив, он обычно садился за свои статьи.
– Ну что ж, Саня, – папа остановился. – Я должен признать, что твоя мысль не лишена интереса. Я бы даже сказал, парадоксальная мысль. На ум приходит театр абсурда. Но в твоих рассуждениях я нахожу гиперболу, то есть преувеличение. Женщины у нас равны в правах с мужчинами, поэтому бывший слабый пол так бурно проявляет всюду себя. Но, как и прежде, мужчина впереди, мужчина там, где трудно, где опасно…
С гордостью за мужчин папа выпятил живот, обтянутый передником. Восхищенный папиными словами, я посмотрел на Саню. Мой друг уставился на папин передник. Я тоже перевел взгляд на папу – передник как передник, желтые цветочки по голубому полю.
Как истинный актер, папа почуял неладное и сорвал передник.
– У нас дома самый настоящий матриархат, – тянул свое Саня. – мама командует папой как хочет. Папа обещал взять меня на сборы, на юг, а мама не разрешила, и он пошел попятную. Он попросту ее боится. Даже судьи на поле так не боялся.
– Ну ты зря так про своего отца, – примирительно заговорил мой папа. – Он был отважным футболистом. Как басстрашно делал подкаты! Какие головоломные акробатические прыжки совершал!
– Он лишь пробует ерепениться, а мама ему: «Я тебя по кусочкам собрала, могу и разобрать». У папы была очень серьезная травма, – объяснил Саня, – а мама его вылечила, учила ходить, бегать. А потом они поженились.
– Пигмалион, – умилился папа. – Твой отец, Саня, благодарен твоей матери за то, что она вернула его к жизни. Это глубокое искреннее чувство. Ни о какой трусости тут не может быть речи.
– А почему он побоялся взять меня с собой? – Саня был заядлым спорщиком.
– Ты знаешь, – задумался папа, – в данном случае твоя мама права.
– Настоящий мужчина поступает так: сказал – сделал, – стоял на своем Саня. – Нет, вы мне не докажете, у нас дома матриархат. Да и всюду тоже.
Я видел, что папа выдыхается. Саня железной логикой уложил его на обе лопатки.
– Я думаю, что традиционный брак приказал долго жить, попросту говоря, умер, – папа совершил последнюю попытку сразить Саню в честном споре и залез в дебри философии. – Ныне муж и жена действительно равны по всем статьям. Вот, к примеру, в нашей семье мы с мамой Кира прежде всего друзья, товарищи. У нас нет главы семьи, да он и не нужен.
Саня деликатно уклонился от спора о нашей семье, он лишь предложил:
– Давайте все же напишем письмо в газету. Или еще лучше – выступите по телевизору, у вас это здорово получается.
– О чем? – спросил папа, хотя и он и я догадывались, что сейчас больше всего волнует Саню.
– О матриархате, – мой друг был непоколебим.
Дверь отворилась, и папа бросился в прихожую – пришла мама.
– Кирилл, это правда, что ты разбил вчера окно? – спросила она, поздоровавшись.
– Правда, – признался я.
До сей поры я не знавал за собой никаких прегрешений, а потому не боялся говорить правду.
– Каким образом?
– Мы играли в футбол, я ударил и нечаянно попал в окно, – на всякий случай виноватым занудливым голосом протянул я, обеспокоенный тем, что мама задает слишком много вопросов – наверное, она все знает.
– У него мяч срезался, – вступился за меня Саня. – Такое случается и с игроками сборной.
Папа подвинул маме стул.
– Мамочка, садись и, пожалуйста, не волнуйся.
– Ты хочешь сказать, Кирилл, – мамина дотошность не знала предела, – что ты играл в футбол и разбил окно? Я тебя правльно поняла?
– Правильно, – склонил я голову, вспомнив, что чистосердечное признание облегчает наказание.
– Ну, Кир, удружил, нечего сказать, – всплеснул руками папа. – Сколько раз я тебе говорил, что играть в футбол – вредно для твоего здоровья. Ну а разбить окно – я не нахожу слов, это переходит все границы. Это позор для родителей и вообще подсудное дело.
Папа на мгновение замолк, и мама вставила реплику.
– Первый в жизни мужской поступок.
То, что произошло на кухне после маминого восклицания, можно смело было назвать немой сценой. Мы замерли в тех самых позах, в которых нас настигла мамина реплика. Папа с воздетыми вверх руками, я – со смиренно склоненной головой, а Саня – с широко открытыми глазами.
А мама, между тем, спокойно намазала маслом кусок черного хлеба и с аппетитом стала его уплетать.
– Инна, – первым очнулся папа, – ты хочешь сказать, что бить стекла – это хорошо?
– Я хочу сказать, что ужасно голодна, – ответила мама. – Ты меня покормишь?
– Ну конечно, извини, – папа завертелся по кухне, загремел кастрюлями. – Все еще горячее, мы только что поели.
Саня подмигнул мне, и мы потянулись на выход.
– Вас не интересует, откуда я узнала о разбитом окне? – спросила мама, окуная ложку в тарелку с борщом.
Зантригованные, мы с Саней сели на табуретки.
Привыкшая управляться с несколькими делами одновременно, мама ела и рассказывала:
– Меня остановила седая женщина в спортивном костюме с буквой «Д» на груди. Во рту она держала папиросу и дымила, как пароход. Женщина попросила меня повлиять на своего сына, в котором пропадает футбольный талант. Я ответила, что у моего сына немало талантов, но футбольного, к сожалению, нет. Тут бабушка не на шутку рассердилась и объявила, что мой сын вчера метров с тридцати великолепным ударом в девятку разбил ей окно.
– Удар был мощнейший, – подтвердил Саня. – Вратарь бы не взял, железно.
– Когда я услышала это, – продолжала мама, – я сразу сказала, вот теперь я абсолютно уверена, что это был не мой сын. Мой сын не способен разбить окно. Тогда бабушка попросила меня не волноваться, потому что она никому не собирается жаловаться. В свою очередь я заявила, что давно мечтала ответить за подобный поступок моего сына. Бабушка сказала, что в этом нет необходимости, она лишь просит, чтобы мой сын принял участие в тренировках дворовой команды, а также привел своего друга Саню – известного мастера кожаного мяча.
Закончив свой рассказ, мама спросила напрямую:
