Дэн Смит - Тайна брата
— В сторону, дураки! — требует другой.
— Отдать честь!
Последний барабанщик смотрит на нас через плечо. Теперь мимо идут трубачи. Они не могут крутить головой, но все как один косятся на нас.
Лиза пихает меня и поднимает велик за руль.
— Давай, пошли, — требует она.
— Переждем. — Я тянусь к ней, беру ее за руки, она вырывается, и никто из нас не держит велосипед.
Трубачи дудят. Барабанщики стучат. Ребята маршируют, их сапоги топ-топ-топают по дороге.
А велик падает.
Как в замедленной съемке, он плавно опускается на землю. Я уже знаю, что сейчас случится. Просто ничего не успеваю сделать.
Пытаюсь удержать его. Тянусь обеими руками. Но Лиза стоит слишком близко, она мешает мне. Пальцы успевают ухватить самый кончик руля. Велосипед падает под ноги пятой колонне «Дойчес юнгфольк».
С краю шагает мой ровесник, но помельче, короткие волосы спрятаны под кепку, круглое лицо все в веснушках. Он видит опасность, и его блеклые глаза распахиваются от ужаса. Он притормаживает, ломая строй, лишь бы увернуться от падающего велика. Но тот, кто шагает сразу за ним, ничего не замечает. Он врезается в веснушчатого, пихает того вперед, и нога бедолаги приходит аккурат на переднее колесо.
Запнувшись о спицы, веснушчатый летит на землю, как солдат на поле боя. Сбивший его падает сверху, тут же их накрывает третий.
Передние ребята озираются на шум, а задние рушатся в эту кучу-малу.
Парад превращается в бардак.
«Пираты эдельвейса»
Мальчики наталкиваются друг на друга, валятся в кучу, копошатся на земле, и наконец парад кое-как останавливается. Трубачи умолкают, взвыв на прощанье. Замирают и барабанщики. Над улицей разносится злобная ругань ребят, зрители напряженно дышат нам в спину, на миг повисает тишина, ее разрезают редкие смешки, и вдруг вся толпа разражается смехом.
Мы с Лизой стоим как парализованные.
— Ты!
Один из старших ребят показывает на нас.
— Ты. Лиза Херц!
Здоровенный детина, лет семнадцати, почти взрослый мужик. Выше Стефана и крепче сложен. В идеально сидящей форме он прямо как настоящий солдат.
— Это ты натворила! — вопит он, пробиваясь через кучу-малу ребят, пытающихся встать на ноги. По дороге он снимает кепку и стискивает в кулаке. Я вижу, чего он хочет. Отомстить за испорченный парад.
Бежать некуда.
Детина приближается, распихивая всех с дороги, взгляд его будто прикипел к нам. В глазах полыхает злоба. Он перешагивает через ребят, нагнув голову, словно бык, готовый наброситься на нас. Широкие плечи расправлены, а лицо застыло, как бетон.
Лиза ждет его, уперевшись ногами в землю. Она готова драться с ним, но она ведь девочка. Драка — не женское дело.
Закрыв Лизу собой, поднимаю кулаки.
Шансов у меня нет: слишком уж он здоровенный.
— Ах ты слабак, — говорит детина, перешагивая через последнего паренька, и наносит удар.
К собственному изумлению, я отражаю выпад. Ухожу влево и сбиваю руку, проваливая соперника. Он тут же бьет второй рукой, но я уклоняюсь назад, а потом делаю шаг вперед и бью его в морду.
Он слишком высокий, чтобы я мог попасть, куда целился. Зато кулак волшебным образом встречается с его подбородком. Лязгают зубы, а меня накрывает лютая боль. В руку будто загнали раскаленный гвоздь.
Противник, отступив, ловит равновесие, а я трясу ладонью, чтобы унять боль. Я едва соображаю. Ощущение, будто руку сунули в печь. Изучаю пальцы, готовый увидеть язычки пламени, и тут мне прилетает новый удар.
Меня будто огрели железным ломом. Фюрер может гордиться силищей этого лося. Его кулак обрушивается на левую скулу. У меня чуть голова не отлетела. Острая боль простреливает шею. Ноги подкашиваются, и я оседаю на землю. Мир погружается во тьму. Когда мрак рассеивается, я валяюсь рядом с велосипедом, а надо мной нависает здоровенная туша.
Смотрю на парня, не соображая, кто он.
Едва память возвращается, противник заносит ногу, будто собирается пнуть мяч. Только метит он мне в голову.
— Нет! — Это кричит Лиза, набрасываясь на моего противника. Размахивая кулаками, она врезается в него, тот отступает и спотыкается о паренька из «Дойчес юнгфольк», безуспешно пытающегося встать на ноги.
Мой противник теряет равновесие. Он выбрасывает руки вперед, чтобы зацепиться за Лизу и устоять, но он слишком тяжелый и отлетел слишком далеко. Падая, он успевает поймать Лизу за платье и с корнем отрывает ей карман.
Даже мне с земли видно, как оттуда вылетает резной цветок.
Он крутится в воздухе, все выше и выше, а потом устремляется вниз. Только, увы, не на дорогу.
Там белый эдельвейс мог бы затеряться, не выдавая нас. Но приземляется он прямо на грудь моему противнику.
Лиза гордо стоит над ним, празднуя победу. Я, едва соображая, валяюсь рядом.
И тут противник замечает у себя на груди цветок. Судя по глазам, ему знаком этот символ.
Он берет цветок пальцами, долгий миг изучает его, переводит взгляд на нас, и на лице его написано явное отвращение. Скривив губу, он набирает полную грудь воздуха и орет, указывая на нас:
— «Пираты эдельвейса»!
С тем же успехом он мог назвать нас английскими солдатами, русскими или вовсе шпионами.
Сперва все ребята смотрят на своего товарища, лежащего на земле. Потом видят указующий перст. И переводят взгляд на нас.
Лиза тем временем помогает мне встать на ноги, а наш противник сам поднимается во весь свой рост. Он тычет в нас цветком, как доказательством нашей вины. Слова звучат как плевок.
— «Пираты эдельвейса».
Цветок летит мне в грудь и падает под ноги.
Лиза берет меня за руку. Мы вместе отступаем, пока каблуки не упираются в поребрик.
Толпа напирает сзади, лишая нас пути к отступлению. Плечом к плечу с нашим соперником встают другие ребята. Вокруг нас сжимается кольцо.
Сердце стучит, как кузнечный молот. Зрение проясняется, теперь я все ясно вижу. Кажется, что кроме нас с Лизой и кольца людей в мире не осталось ничего. Тело уже готово к тому, что сейчас произойдет. Выбор у меня невелик. Можно убежать, можно драться. Но бежать некуда.
Буду драться.
Во рту сухо, как в пустыне. Язык прилип к нёбу. Заслоняю Лизу собой. Конечно, шансов на победу никаких, но я сделаю все, что смогу. Я буду защищать свою подругу. Сперва им придется переступить через меня. Но Лиза не согласна. Она не будет прятаться у меня за спиной. Она встает рядом, плечом к плечу.
Лиза поднимает руки, стиснутые в кулаки.
Я тоже.
Ребята смотрят на нашу боксерскую стойку, но никто не смеется. Никто даже не улыбается.
Они наступают на нас.
Вольф рычит
Наши шкуры спасает инспектор уголовного розыска Вольф.
Он выныривает из ниоткуда, шагнув на свободный пятачок перед нами.
Встав к нам спиной, он поднимает руку, и ребята замирают на месте, переглядываясь друг с другом.
— Ни с места. — Не сводя с них глаз, Вольф наклоняется и подбирает деревянный цветок. Поднимаясь, прячет его в карман.
— Вы же видели, что они натворили, — заявляет детина, который меня бил. Кулаки у него так и стиснуты. Он делает шажок вперед. — Эта девчонка…
— Я приказал: «Ни с места». — Вольф понижает голос. Что-то в нем напоминает пса. Он не лает, он тихо рычит, опустив башку. И от этого только страшнее.
Наш противник застывает.
— Молодец. — Теперь Вольф говорит как обычно, будто желает собеседнику доброго утра. — Эрих Манн, ты меня удивляешь. Может, тебе напомнить, кто я такой?
Эрих делает шаг назад. Он уже не в ярости, он растерян. Кулаки разжимаются.
— Я… господин… — Тут он приходит в себя. Щелкнув каблуками, вскидывает руку. — Хайль Гитлер!
Остальные ребята повторяют за ним.
— Да, да. Хайль Гитлер! — Вместо салюта Вольф вскидывает руку, как это делает сам фюрер на фотографиях в газете. Будто ему лень сделать энергичный жест.
— Господин, я знаю эту девчонку, — начинает Эрих. — Ее зовут Лиза Херц, и у меня есть причины полагать, это эта парочка входит в группу «Пиратов»…
— Выводы я буду делать сам.
— Вы ведь знаете про этот цветок? Это символ…
— Я прекрасно осведомлен о его значении, — отвечает Вольф. — Ваша помощь не требуется. Я уж как-нибудь докопаюсь до сути.
Ребята стоят на месте. Их вожак смотрит мимо Вольфа, прямо на меня.
— Продолжайте маршировать, — приказывает Вольф. — Постройтесь и начинайте движение. Ваша задача — парад.
Ребята переглядываются.
— Кто-то забыл про дисциплину? — интересуется Вольф. — Думаете, фюреру в армии нужны хулиганы? Солдат должен выполнять приказы.
Эрих по-прежнему ест нас глазами, но его соратники, опустив головы, расходятся, выстраиваясь в шеренги. Старшие ребята справляются сами, младших расставляют по местам командиры.
