Софья Могилевская - Марка страны Гонделупы
— Лева… — снова начал Петрик.
— Неси скорей шведскую серию, а то передумаю! — сердито крикнул Лева.
— Лева, — снова сказал Петрик, — я только спрошу у мамы…
— Что? — громовым голосом взревел Лева. — У мамы? А клятва? Забыл?
— Сейчас принесу, — покорно сказал Петрик и выбежал из комнаты.
— Осторожней отклеивай… не разорви! — вслед крикнул Лева.
Хорошо, что мама была занята обедом: можно было незаметно проскользнуть в комнату. Как воришка, как самый последний воришка, боязливо озираясь, Петрик содрал с альбомного листа марки, сунул их в карман и снова выскочил на улицу.
— Петрик, куда же ты? — услыхал он голос мамы. — Сейчас папа придет… будем обедать…
— Я у Левы портфель забыл, сейчас, — уже за дверями отозвался Петрик.
Он ужасно торопился, хотя ему так не хотелось отдавать свою великолепную шведскую серию. И так не хотелось брать марку страны Гонделупы…
— Принес? — встретил его Лева.
— Принес…
— Давай.
Петрик протянул марки. Лева ссыпал их на стол. Пересчитал. Все.
— Ох-ох-ох… как жалко Гонделупу! — простонал он, сгребая одной рукой в ящик стола шведскую серию Петрика. — Нет, не отдам…
У Петрика радостно забилось сердце. Вот хорошо бы!
Но Лева тут же произнес последние решительные слова:
— Ладно. Бери. И беги скорей, пока не передумал… Помни, никому ни слова!
Петрик снова дома. Марочный альбом раскрыт на том самом месте, где всего лишь несколько минут тому назад красовалась шведская серия…
Теперь страница пуста, а в кармане неизвестная марка какой-то таинственной страны Гонделупы.
И мама ничего не знает…
Глава пятнадцатая. Страшная ночь
Петрик лежал с открытыми глазами и не мог уснуть. Лоб и щеки горели. Все получилось как-то неожиданно и вовсе не так, как нужно.
Шведская серия, его гордость, гордость папы и мамы, теперь у Левы. А у него марка неведомой пиратской страны. Эту марку и показывать ведь никому нельзя. И как теперь быть дальше?
Вдруг мама скажет: «Поедем, Петрик, в Швецию…»
А он что?
Или папа скажет: «Покажи мне, Петрик, ту замечательную серию, которую я тебе принес».
А он что?
Сказать, что он потерял? Хотел показать ребятам, отклеил и потерял? Но ведь это будет самое настоящее вранье. Ох, нет! Врать он не будет — мама ему всегда твердит: «Отвратительно говорить неправду. Только самый последний человек это делает».
Можно, конечно, сказать так: «У меня есть марка пиратской страны Гонделупы, только не спрашивайте, откуда я ее достал — это тайна!»
«Фу! — скажет мама; обязательно она сморщит нос и скажет «фу». — Никогда бы не подумала, что мой сын имеет дело с пиратами».
А если сказать, что он, Петрик, никогда в глаза не видал пиратов, кроме как на картинках в книге, а просто выменял у Левы эту пиратскую марку на шведскую серию? А клятва? А вдруг, несмотря ни на что, грянет гром, который убивает… Нет, нельзя.
Но откуда же сам Лева достал пиратскую марку?
Петрик с ужасом взглянул на окно и поскорее зажмурился. Может быть, они уже там, в садике, и только ждут, пока улягутся папа и мама… И тогда они залезут в окно…
А это что такое? Петрик холодеет от страха. Полосы света, неясного и дрожащего, ходят по противоположной стене, пробиваясь сквозь узкие щели прикрытых ставен… Это они! Наверняка это они, с маленьким ручным фонариком… Шарят по окну и выискивают, как бы лучше пролезть в комнату. Петрик натягивает одеяло на голову и замирает.
Под одеялом темно и тихо.
Только сердце колотится…
Тук-тук… тук-тук-тук.
А может, это не сердце стучит? Может, это они барабанят пальцами в окно: «Петрик Николаев, немедленно открой!» Они, они…
И сейчас тот самый страшный, одноногий, совсем как в «Острове Сокровищ», крикнет:
«Ты Петрик Николаев?»
Потом они заорут все разом:
«У тебя марка с черной печатью? Теперь ты должен служить нам всю жизнь, до самой смерти!» — и засмеются зловещим смехом, как полагается всем пиратам.
Потом они заткнут ему рот полотенцем и потащат с собой в пиратскую страну Гонделупу. А он даже не знает, где находится эта страна. Посмотреть на карте? Да помещаются ли пиратские страны на географических картах?
Ох, как страшно, как страшно…
И почему не слышно голосов папы и мамы? Или они ушли? И оставили Петрика одного в целом доме?
Петрик обливается холодным потом, сдергивает с головы одеяло и облегченно вздыхает…
И папа и мама дома. Слышен голос папы и мамин смех. Они дома. Как он мог подумать, что его оставят одного?..
И Петрик ясно представляет себе, как они сидят вдвоем, папа и мама. Папа в качалке читает газету, а мамочка в своем любимом уголке возле печки…
И оба они даже не думают, что их Петрик владеет ужасной маркой.
Необходимо ее уничтожить. Как он об этом не подумал раньше? Пусть лучше у него ничего не будет. Разорвать на мельчайшие кусочки — и дело с концом. В крайнем случае можно скатать в бумажный шарик и проглотить. Только чем же запить?
Стараясь не смотреть на окошко, за которым качается на ветру уличный фонарь (если только это фонарь…), и отвертываясь от стены, по которой ходят полосы света от этого фонаря (а может быть, и не от этого…), Петрик вылезает из-под одеяла. После теплой постели ему зябко, и сразу все тело покрывают пупырышки «гусиной кожи»…
Где тапочки? Без тапочек мама не велит ходить по полу. А за маркой нужно перебежать всю комнату. Она в столике, на самом дне ящика, под красками и открытками.
Вечно пропадают эти тапочки! Под стулом, что ли, они? Или под кроватью? Наверное, поглубже, возле самой стенки.
На четвереньках Петрик лезет под кровать. При этом стул с легким грохотом отодвигается.
Кажется, здесь…
И вдруг за спиной раздаются легкие шаги и голос… совершенно незнакомый шопот:
— Петрик…
Петрик замирает. Из-под кровати торчат только голые пятки.
Пираты… Неужели они влезли в окно?
— Петрик, где ты? — слышит он тревожный шопот.
Ох, да ведь это мама!
— Здесь, — отвечает Петрик и вместе с тапочками пятится из-под кровати.
— Что с тобой? Почему ты не спишь? Зачем тебе тапочки?
— Сам не знаю, — жалобно отвечает Петрик и бросает тапочки на пол.
В самом деле, они ему совсем не нужны.
Он лезет под одеяло, еще сохранившее тепло, сразу согревается и успокаивается. Теперь, когда рядом мама, ему кажется удивительно — неужели он кого-то боялся?
— Я буду спать, — говорит он.
Ему очень хочется, чтобы мама посидела рядышком, пока он уснет. Но просить об этом стыдно — такому большому, первокласснику.
— Спи, Петрушечка мой, — говорит мама, целует его, щекочет пальцем за ушком и уходит.
Теперь можно спать. Но Петрику снова не спится. Он слышит ее голос. Она что-то говорит отцу. Наверное, про него. И сердце его сжимается от стыда. Как он мог так поступить? Ее обмануть? Стащить потихоньку их общие марки и выменять у Левы… пусть на редчайшую, на красивейшую марку… но потихоньку…
Слезы навертываются на глаза, и Петрик начинает жалобно всхлипывать. Он плачет в подушку, и понемногу весь угол становится мокрым от слез…
Душа у него разрывается от нежности к матери и жалости к самому себе. Ему хочется, чтобы мама его услыхала… Когда плачешь, так легко обо всем рассказать и вымолить прощение…
И он плачет чуточку громче.
Но никто не приходит. Играет по радио нежная музыка, и Петрик потихоньку успокаивается, перестает плакать и только глубоко вздыхает. Постепенно прекращаются и вздохи. Мокрые ресницы плотно смыкаются, и когда мама все-таки приходит на него взглянуть, он крепко спит, изредка во сне вздыхая и причмокивая…
Мама щупает мокрые ресницы и влажный угол подушки.
Она отходит обеспокоенная и немного смущенная.
Она садится в свое кресло у печки. Берет чулок. Огромная дыра. Будто пятку кто-то выгрыз… Как это Петрик ухитряется? Валенки… Но почему же он плакал? Может, плохая отметка и он боится сказать? Или поссорился с Кирилкой и Опанасом? Странно, мальчиков не было уже два дня.
Она кладет чулок на колени, задумчиво и взволнованно смотрит на завитки, пылающие в стеклянном шарике электрической лампочки.
А она-то думала, что знает решительно все о своем мальчике, что она самый близкий его друг и товарищ…
Но что же случилось? Почему он втихомолку плакал? Или, может, во сне?
Утром Петрик встает бодрый, розовый, у него совершенно ясные мысли.
Во-первых, ни в коем случае нельзя уничтожать такую редчайшую марку. По меньшей мере глупо проглатывать то, за что отдана целая серия.
Во-вторых, нужно узнать у Левы, где он достал эту марку и не опасно ли хранить ее дома.
А в-третьих, пусть Лева скажет, хотя бы приблизительно, где и как отыскать на карте пиратскую страну. Зачем? Будет видно в дальнейшем…
