Владислав Крапивин - Колыбельная для брата
Июльское солнце было ясное, вода синяя, почти как на море, а леса стояли спокойные и не чуяли беды.
Хорошо начинался первый долгий поход "Капитана Гранта". И только одно было плохо: несколько дней назад поссорились неразлучные Юрки. Что у них случилось, никто не знал. Ссорились они сдержанно: говорили друг другу "спасибо" и "пожалуйста", если делали что-то вместе, но друг на друга не смотрели. И если не было общего дела, тут же расходились.
Когда люди ругаются, обвиняют друг друга, можно во всем разобраться и помирить их. А если вот так, молча и спокойно?
Накануне похода Дед не выдержал:
– Да что у вас стряслось?! – заорал он. – Лучше бы уж разодрались! Всю душу измотали!
Юрка Сергиенко надул губы, ссутулился и отошел в сторону. Юрка Кнопов угрюмо глянул на Деда и шепотом спросил:
– Как это мы будем драться?
– Не возьму в поход, – в сердцах сказал Дед.
– Разве мы что-нибудь не так делаем? – по-прежнему шепотом спросил Юрка Кнопов. Он и тут по привычке сказал не "я", а "мы". Дед плюнул. А чуть позже сказал Кириллу:
– Черт с ними. Может, в походе у них все наладится.
Кирилл кивнул…
Сейчас, когда шли вдоль берега, Юрки работали на подветренных шкотах стакселя и кливера. Хорошо работали – паруса, налитые ветром, стояли не шевелясь и не вздрагивая, хотя ветер был не очень ровный. Сидели Юрки рядом, но, как и прежде, было между ними молчание.
Кирилл стоял у штурвала, смотрел на них и думал, что так ссорятся, видимо, очень крепкие друзья. Продолжают любить друг друга, мучаются, а чего-то простить друг другу не могут… Но все равно они счастливые. Все люди счастливые, у кого есть такая дружба. Ведь не навсегда же Юрки поссорились! Не может быть, чтобы навсегда…
Справа была открытая вода, слева – близкий берег. С берега долетел звонкий крик:
– Папа, смотри, старинный корабль!
Кирилл глянул налево и увидел среди сосен желтую палатку. Она не была еще натянута как надо. У палатки стояли пятеро и смотрели на парусник. Молодые мужчина и женщина и трое ребятишек: мальчик ростом с Митьку, девочка чуть поменьше и карапуз примерно полутора лет.
Крикнул, кажется, мальчишка – забавный такой пацаненок в длинной, как платьице, тельняшке, подпоясанной флотским ремнем. Видимо, он был моряк душой и телом и при появлении белопарусного чуда загорелся радостью и восхищением.
Все пятеро замахали "Капитану Гранту", а экипаж помахал им в ответ. Мужчина схватил с валуна кинокамеру и, не подворачивая брюк, прыгнул в воду, пошел навстречу паруснику, чтобы снять поближе.
Митька гордо встал на носу и скрестил руки. На поясе у него красовался надутый круг из красной резины, а от круга, словно длинный хвост, тянулся к мачте страховочный трос. Митьку, однако, это не смущало.
– Адмирал Нельсон, – сказал Дед Митьке, а у туристов громко спросил:
– Собираетесь ночевать здесь?
Мужчина, не отрываясь от камеры, кивнул, а мальчишка крикнул:
– Ага! За нами завтра дядя Юра приедет!
– С костром поосторожнее, – предупредил Дед. У него было удостоверение общественного инспектора лесной охраны.
– Все будет в порядке, кэп! – откликнулся мужчина. – Огонек мы у самой воды разведем ненадолго!
"Капитан Грант", кренясь и оставляя бурунный след, прошел мимо желтой палатки и ее обитателей. И скоро про нее забыли.
Маршрут путешественников был извилистый и длинный: с заходом в Камышиную бухту, со стоянкой у Плоского острова, где водились великолепные раки. Раков наловили, но варить не стали: Митька их пожалел и выпустил. Тогда хотели сварить на обед Митьку, но передумали и приготовили кашу с консервами…
В середине дня ветер зашел к югу и разгулялся так, что Митьку на носовой палубе стало захлестывать пеной. Убрали топсель и летучий кливер. А еще через полчаса засвистело совсем по-штормовому. Пришлось убрать грот и бизань и полным курсом уходить под стакселем и кливером за Березовый мыс (где не росло ни одной березы, а стояли редкие сосны и неровной щеткой поднимался хвойный молодняк).
За высоким горбатым мысом было спокойно, хотя наверху шумел и раскачивал сосны ветер. "Капитан Грант" чиркнул килем по дну, и Дед скомандовал убрать последние паруса. Потом ребята забросили на берег два якоря и выбрались на сушу сами.
Земля была твердой и надежной. Пахло теплой хвоей. На лужайках блестели искорками слюды гранитные валуны. Трава между ними была маленькая, словно прижатая к земле, густо пересыпанная сухими сосновыми иголками. На ней темнели угольные проплешины – следы старых костров.
– На сегодня все. Отходились, – сообщил Дед.
Ну что ж, все так все. Можно искупаться в прогретой бухточке с песчаным дном, поваляться на солнышке, потом покидать мячик, а ближе к вечеру заняться устройством ночлега. Они неторопливо натянут старенькую Дедову палатку, разожгут у воды осторожный маленький костер, сварят ужин. Дед возьмет обшарпанную гитару и споет несколько туристских песенок. Это такие песни, что животы болят от смеха. Дед поет их меланхолическим голосом, с очень серьезным лицом, и потому они кажутся еще смешнее.
Потом Алик расскажет продолжение своего фантастического романа…
Один за другим ребята поднялись на бугор. Здесь опять набросился на них ветер. У Кирилла рванул назад волосы, у Алика сбросил с головы старую мичманку, и она покатилась назад к воде…
И только сейчас все заметили, что ветер с едким дымком. И увидели над южным берегом тяжелые клубы…
– Скотство какое, – с бессильной досадой сказал Дед. – Опять сколько погорит…
Сделать они, конечно, ничего не могли, если бы даже оказались на том берегу. Что такое крошечный экипаж "Капитана Гранта" перед километровым фронтом огня? Тут нужен был пожарный десант или саперы. Но леса горели часто, и десантники успевали не везде.
– Выжжет все до самой воды, – тихо сказал Алик. – Хорошо, если там людей нет.
– Запрет же объявлен, – напомнил Дед. – В лес никому нельзя.
И вот тогда кто-то (уже и не вспомнить кто) растерянно сказал:
– А палатка?
А палатка?!
Ярко-желтая, как громадный подсолнух, палатка с пятью веселыми обитателями… "Собираетесь ночевать здесь?" – "За нами завтра дядя Юра приедет!"
Завтра! А если сегодня, если очень скоро огонь захватит лес, который подходит к самой воде?
– Их, наверно, осводовские спасатели снимут, – нерешительно сказал Алик.
– Сразу видно, что ты фантастику сочиняешь, – огрызнулся Валерка. – Какие здесь спасатели?
– Дед молчал.
А Кирилл подумал, как хорошо на солнечном, твердом бугре. И еще подумал, что "Капитан Грант" почему-то рыскает вправо, когда всходит на крупную волну…
– В крайнем случае в воде отсидятся, – проговорил Юрка Сергиенко, а Юрка Кнопов бросил на него короткий удивленный взгляд. И Кириллу показалось, что в этом взгляде был упрек одного Юрки другому: "Неужели ты еще и трус?"
"Он не трус, – мысленно заступился Кирилл за Сергиенко. – Он же хотел нас успокоить. Он просто не подумал, как отсиживаться в воде, когда волна, когда огонь с берега отжимает на глубину и когда один из пяти не то что плавать, а ходить-то не умеет толком, а двое других тоже еще малыши…"
– А может, огонь еще остановится, – сказал Алик.
– Может быть, – непонятно откликнулся Дед, ни на кого не глядя.
Все могло быть. Мог подоспеть десант и остановить огонь. Но мог не подоспеть и не остановить. Мог подойти спасательный катер, но мог и не подойти. Могла пробиться на берег машина… Все это было неточно. А точно было одно: на том берегу огонь и люди, а на этом – парусник "Капитан Грант". "Папа, смотри, старинный корабль!"
Тогда-то Саня и сказал:
– Боимся, братцы?
Им приходилось плавать почти при таком же ветре, но не долго и в надежной близости от ольховского берега. А сейчас путь лежал через озеро, да еще не напрямик, а зигзагами. Дед молчал, тиская пальцами худой щетинистый подбородок.
"Он тоже боится, – подумал Кирилл. – Он не за себя боится… А я? Я… неужели только за себя?"
Нет, не только. За Антошку: если что случится, тот останется без брата. За маму, за отца. За Митьку, за Юрок, за всех… Он медленно посмотрел на Деда, а Дед на него. Они молча спрашивали друг друга, что делать.
А что было делать? Кирилл глянул с бугра на парусник, там на кормовом флагштоке слабо колыхался оранжевый флаг "Капитана Гранта". На ходу флаг поднимают под гафель грот-мачты. Если сейчас отсидеться за мысом, потом как поднимать этот флаг? "Зря, что ли, его шили?" – чуть не сказал Кирилл. Но не сказал, только переглотнул. Какое он имеет право так говорить? Он что, храбрее всех? У него коленки дребезжат при мысли о выходе из-за мыса.
"Почему же он все-таки рыскает на волне? Хорошо хоть, что всегда в одну сторону".
– Какие мы дружные, – вдруг проговорил Валерка Карпов. – Даже боимся все вместе.
Он был маленький, похожий на вороненка. Не насмешливый, а сердитый.
