Юрий Дьяконов - ...Для того, чтобы жить
Олегу хотелось ни о чем не думать, ни о чем не вспоминать. Но смотреть и смотреть на решетку на окне было страшно. Вот до чего дошло… А стоило только прикрыть глаза, как сразу наплывали воспоминания-видения. То больная мама в постели. То вставал полузабытый образ отца. То вдруг Нина…
* * *Когда Олег первый раз пришел в школу, его посадили с девчонкой. А на перемене подошла другая девочка и сказала:
— Хочешь, я подарю тебе вот это? — и протянула розовую промокашку с цветочком в уголке.
— Хочу. А цветок откуда?
— С переводной картинки. У меня дома много всяких. Я и тебя научу. А что ты мне подаришь?
Олег выдернул из парты сумку, сшитую мамой из плотной черной материи, которую называют чертовой кожей. Пошарил в ней, но ничего не нашел. И покраснел.
— А зачем тебе сумка? — удивилась девочка.
— Для книг, — ответил он и тоже удивился. Как это она не знает таких простых вещей?!
— Книги в портфеле носить надо. Или в ранце. Смотри, как красиво. — Она метнулась к своей парте и принесла маленький красный портфельчик с блестящим замком. — У меня и ключик есть. Вот. Раз! И теперь никто не откроет.
Олег надулся. Видел он точно такой же портфельчик в витрине на Садовой, когда они ходили с мамой покупать материю на штаны и рубашку. Он все тянул маму к витрине:
— Смотри, мама, смотри! Красненький! С замочком!
И мама, вдруг погрустнев, сказала:
— Не про нас это, сынок. На эти деньги нам втроем полмесяца жить надо. Пусть покупают нэпманы да буржуи недобитые…
— Твой отец нэпман? — спросил он. — Раз у тебя все есть.
Губы у девочки задрожали. Она тихо ответила:
— Нет… Мой папа красный командир.
Олег растерялся. Его папа тоже был красным командиром. Отвернулся. Сунул руки в карманы и сразу наткнулся на брошку, которую нашел вчера около аптеки.
— Возьми, если хочешь, — и протянул девочке маленькую брошку.
На тонкой серебристой веточке-булавке сидела крохотная птичка, разукрашенная цветной эмалью.
— Ласточка! — вскрикнула девочка. — Какая хорошенькая! Грудка беленькая, а сама синяя-синяя, аж зеленая!.. Спасибо. Меня Нина зовут. Хочешь, я с тобой сидеть буду?..
Она переложила ранец бывшей соседки Олега на свою парту, а сама села с ним рядом…
За одной партой с Ниной они просидели три года. Вместе играли, читали книжки. В один день им первым из всей группы на пионерской базе при заводе имени Октябрьской революции повязали красные галстуки.
Олегу очень нравился отец Нины, громадный мужчина, затянутый в военную форму, с наголо обритой головой, чернобровый, белозубый. Он чем-то напоминал Олегу его отца.
Едва завидев Олега на пороге, он звал его громким, привыкшим к командам голосом:
— Курганчик прибыл! А ну, ко мне. Ры-ы-сью — ма-а-арш!
Сажал его на одно колено, Нину — на другое и требовал:
— Докладывай, чем живут молодые казаки в городе Ростове-на-Дону? Не притупились ли казачьи шашки?
Олег с увлечением рассказывал о пацаничьих делах, играх и сражениях. Если приключения были веселыми, отец Нины от души смеялся и поддразнивал дочку:
— Видишь, как пацаны интересно живут! Не жизнь, а водоворот! Не то что у некоторых: бантики, фантики. Аж зевать хочется. И почему ты, Нинка, не родилась мальчишкой?!
Нина терпеть не могла ни кукол, ни бантиков, поэтому сердилась. А отец тормошил ее, смеялся и оправдывался:
— Ну-ну! Кто сказал, что Нинка плохая дочка? Нинка у меня храбрая! Нинка у меня верный товарищ! Правда?.. Да такую Нинку мы на десять пацанов не променяем!..
Ох и обиделся же Олег, когда, возвратясь из пионерского лагеря, узнал, что отца Нины перевели на Дальний Восток. А она уехала вместе с отцом, так и не попрощавшись…
Вскоре из газет узнали, что войска Чжан Сюэ-ляна напали на нашу Китайско-Восточную железную дорогу, а потом и на границу СССР. Но Красная Армия так им дала, что чанкайшистские бандиты бежали без оглядки чуть не до самого Харбина. Мальчишки распевали:
Нас побить, побить хотели,
Нас побить пыта-ли-с-я-а.
Но мы тоже не сидели,
Того дожидалися.
Наши конники лихие
Крепко так ответили,
Что все чжаны сюэ-ляны
Живо дело сменили…
Ясно же, что Нинкин отец участвовал в этих боях. Для чего же его вызвали на ДВК? Ведь он комдив! Хоть бы написала, как это было… Ну и пусть!.. Постепенно и Олег забыл о ней…
А вчера, едва он вошел в школу, Феодал сообщил, ухмыляясь:
— Курган! Твоя Нинка с ДВК приехала! Фу-ты, ну-ты!
Олег почувствовал, что щекам вдруг стало жарко. Отвернулся от Феодала, сказал безразличным тоном:
— Приехала, ну и аллах с ней! Нам-то что?.. Хочешь, дам перекатать вчерашнюю задачку по геометрии?
— Решил?! — обрадовался Толька. — Давай скорей! А то Илья сегодня меня обязательно спросит. Печенкой чувствую…
На переменах Нину все время окружали девчонки, и поговорить не пришлось. А сегодня… Когда Олега вели по Богатяновскому, он шел, не поднимая головы. Обходя очередь у продуктового магазина, поскользнулся, чуть не сбил кого-то. Вскинул глаза и прямо перед собой увидел Нину…
Как же он будет говорить с ней, учиться в одном классе?..
Как он посмотрит в глаза папиному другу — дяде Феде?..
А что скажет маме?.. Да она умрет, если узнает!..
* * *— Курганов! К начальнику!
Олег очнулся. Вскочил с нар. Пошел за милиционером, но уже не в дежурку у выхода, а на второй этаж.
За столом сидел пожилой человек в штатском. Он долго смотрел на Олега темными усталыми глазами и, словно уже поняв и решив что-то, спросил:
— Ты сегодня что-нибудь ел?
Олег нахмурил брови, пытаясь вспомнить, ел он или нет.
— Ну так я тебе скажу. Не ел! — Начальник подошел к двери и сказал кому-то: — Принесите чаю. Покрепче… Да. Пожалуйста, поскорей, — и уже обращаясь к Олегу: — Садись вот сюда, поближе. И расскажи мне, что ты есть за человек. Как ты сам о себе понимаешь. И о родителях желательно.
Олег сел и стал рассказывать. Об отце и маме, о себе и Мишке, о том, как им сейчас живется.
Начальник время от времени задавал вопросы.
Молодая женщина принесла на подносике два стакана чаю и вышла. Начальник вынул из стола жестяную коробочку с сахаром и небольшой сверток. В нем оказались два куска пайкового хлеба, намазанные маргарином и прикрытые сверху тонкими кусочками колбасы. Бросил в стаканы по паре кусочков сахару, придвинул один стакан и бутерброд Олегу:
— Пей и ешь. Я тоже сегодня забыл позавтракать.
Олег хлебнул раз, другой, и вдруг все поплыло перед глазами, потемнело… Откуда-то издалека донесся голос:
— Э-э, брат, так нельзя… Ну ничего. Откинься на спинку и посиди спокойно. Сейчас пройдет.
И действительно, все прошло. Только руки и ноги все еще казались слабыми, непослушными, будто чужими…
В дверь постучали. Вошел молодой дежурный, который допрашивал Олега, и доложил:
— Товарищ начальник! Доставить в отделение мать задержанного Курганова не представляется возможным. Она постельно больная, что лично проверено мной на дому и подтверждается справкой поликлиники. Вот, — и протянул серый листок.
Олег вскочил и с ненавистью смотрел на дежурного.
Медленно поднялся и начальник. Чеканя слова, сказал:
— Я вас просил об этом?
— Я думал… Он же несовершеннолетней… Я всегда…
— Идите!
— Товарищ начальник! Допрашивайте меня, пожалуйста, поскорей, — взмолился Олег. — А то мама… Мне домой надо…
— Да. Скверно вышло. — Начальник покачал головой. — А допрашивать мне тебя нечего. Все, что нужно, ты уже рассказал. Есть только одно пожелание: налетов на макуху больше не совершать… Договорились?.. Ну, вот и хорошо. Иди, успокой мать.
* * *Олег долго топтался у порога, прежде чем войти в дом.
Мама лежала молча и его прихода будто не заметила. Мишка бросился навстречу:
— Отпустили тебя? Отпустили! Как хорошо!.. Садись есть, вот весь твой хлеб. А суп я уже грел два раза.
— Давай вместе, Мишка, — Олег разломил свою порцию хлеба и половину отдал братишке. — Ешь…
Мишка помыл посуду, забрался на кровать и мигом уснул.
Заслонив свет лампы газетой, Олег сидел у стола и ждал, что скажет мама. А она все молчала. И вдруг он услышал тихий, бескровный, будто совсем не мамин голос:
— Как ужасно… ужасно… Мне, кажется, легче было бы увидеть тебя… мертвым… чем жуликом…
Голова мамы на подушке бессильно откинулась в сторону, и он увидел, как из глаз ее текут и текут слезы…
ПРОЩАЙ, ОРУЖИЕ!
Кешку Быстрицкого стрельба больше не интересовала. Его захватила новая страсть — театр. И горизонты тут перед ним открывались широчайшие. Начав со школьной самодеятельности, он дошел до того, что ему доверили в клубе табачников чуть ли не главную роль морского офицера.
