Астрид Линдгрен - Мадикен
У Мадикен и Лисабет рот так набит кашей, что они не могут ответить и только кивают. Тетя Карлссон подвигает им большие ломти хлеба, намазанные маслом. Девочки жуют хлеб с маслом, большими ложками наворачивают кашу. Глядя на них, сразу видно, какая нынче аппетитная погода.
- По-моему, нет ничего вкуснее каши, - говорит Мадикен. - А как по-твоему, Лисабет?
- Не-а, - отвечает Лисабет кратко и решительно.
Конечно, кто же спорит, каша - вкусная еда, сейчас тем более. Но все-таки есть на свете кое-что и повкуснее, а Лисабет всегда говорит начистоту то, что думает.
Карлссоны дружно смеются. В Аппелькюллене все смеются каким-то особенным одинаковым смешком - негромко и добродушно похохатывая.
- А что же тогда, по-твоему, самое вкусное? - спрашивает тетя Карлссон.
- Крыжовенный крем... и просто крем... и еще другой крем.
Карлссоны опять смеются.
- Крыжовенный крем, и просто крем, и еще другой крем, - говорит Петрус Карлссон. - Это же, право, страсть какая уйма крема!
Мадикен им объясняет. Из всех только она поняла, что хотела сказать Лисабет.
- Крыжовенный крем - это крем из крыжовника, а просто крем - это яблочный крем, а другой крем - это все остальные кремы.
Туре тоже смеется:
- Крыжовенный крем, и просто крем, и еще другой крем! Что же, у вас в Юнибаккене одними кремами питаются?
- Представьте себе, нет! - обиженно отвечает Лисабет. - Мы еще питаемся мороженым... Вот когда мне исполнилось пять лет, мне дали много-много мороженого. Наверно, целых пять килограммов!
- Вот это да! - удивляется тетя Карлссон. - Неужели тебе уже исполнилось пять лет? Когда же это?
- Ну что вы! Разве она помнит! - говорит Мадикен.
Лисабет бросает на нее сердитый взгляд:
- Думаешь, не знаю? Очень даже знаю!
- А знаешь, так скажи! Ну так когда же?
- В мой день рождения... Вот тебе! - говорит Лисабет и показывает Мадикен язык.
Мадикен, разумеется, не остается в долгу и тоже показывает ей язык. Но потом девочки спохватываются, что они не дома и что в гостях так себя не ведут. Поэтому они, как воспитанные люди, благодарят за угощение и, как положено, обходят хозяев по старшинству, делая книксен и подавая руку - сначала Петрусу Карлссону, потом тете Карлссон, потом Туре и Майе.
От сытости девочек немного разморило. Хорошо сидеть в кухне у Карлссонов! И совсем не хочется вылезать на мороз и тащиться домой.
- Знаете что, девочки, позвоню-ка я вашему папе, - говорит Петрус Карлссон. - У вас дома, поди, не знают, что вы отправились покупать яйца без... денег.
От этих слов девочки ужасно застыдились, и, пока Петрус Карлссон звонил по телефону, они порядком перетрусили. Мадикен стояла рядом и дергала его за рукав:
- Спросите, пожалуйста, можно ли нам побыть у вас еще немного, а то мы еще не отдохнули.
Петрус Карлссон сделал так, как она хотела, и спросил, можно ли Мадикен и Лисабет подольше побыть на хуторе.
- Потом я их к вам отвезу, - сказал дядя Карлссон.
Мадикен и Лисабет переглянулись и заулыбались.
Но вот Петрус Карлссон протягивает трубку Мадикен.
- Папа хочет поговорить с тобой, - говорит он.
- Послушай, барышня Шик-блеск! - говорит папа. - Не пора ли тебе научиться думать заранее? Что же ты опять наделала - отправилась путешествовать в такой мороз! А если бы вы обе отморозили себе носы? Что бы ты на это сказала?
После разговора с папой Мадикен долго думала над его словами. Неужели можно и вправду совсем отморозить нос? Вот ужас-то! Даже страшно вообразить: идут они себе с Лисабет как ни в чем не бывало, и вдруг - бац! - у них отвалились носы и лежат на снегу, как две смерзшиеся тряпочки! Ну что на это можно сказать? Может быть: "Прощай, мой нос..." У Мадикен мороз по коже прошел, когда она себе это представила. Вон Альбин из их класса однажды, когда учительница спросила, для чего у человека нос, ответил: "Для соплей". А что делать Мадикен и Лисабет? Вот и девай свои сопли куда хочешь, ведь носы-то отморожены! Мадикен готова разреветься, оплакивая свой пропавший нос, но вовремя вспоминает, что носы у нее и у Лисабет пока что еще на месте. Вот счастье-то!
У Лисабет нос как раз занят делом. Она прижала его к толстой куртке Туре, которая висит на стуле.
- Как хорошо пахнет! - восклицает она. - Пахнет скотным двором. Можно, мы туда пойдем?
Туре такой же добрый и сговорчивый, как его папа.
- Конечно, можно, - отвечает он, весело посмеиваясь своим особенным смешком, так что со стороны кажется, будто бы он знает что-то хорошее, что только ему известно.
Туре ведет девочек на скотный двор и показывает им быка, и всех коровушек, и теляток. А в одном стойле, оказывается, лежит теленочек, который только что родился. Он больше всех понравился девочкам. Теленочек уже начал вставать на ножки, он подходит к загородке и тянется к Мадикен и Лисабет влажной мордочкой. Они протягивают к теленочку руки, он лижет им пальцы. Лисабет рассказывает ему, что скоро будет Рождество, а то он, может быть, еще и не знает.
Затем они отправляются в конюшню. Там живут четыре лошади - Титус, и Мона, и Фрейя, и Конке. Девочки не видели их с лета. Летом лошади паслись на выгоне, сейчас они в стойлах. Лошади встречают Мадикен и Лисабет тихим ржанием. Конке - самый ласковый и самый некрасивый, у него шкура какого-то странного желтоватого цвета.
- Наружность - это пустяки, - говорит Мадикен. - Главное, что ты добрый.
Девочки заходят к коню в стойло, гладят его, чистят щеткой, дают ему овса и сена. Туре стоит рядом, смотрит на них и тихонько посмеивается.
- А в каких яслях у вас тут лежал младенец Иисус?* - спрашивает вдруг Лисабет.
______________
* В Евангелии говорится, что Мария своего сына спеленала и "положила его в ясли, потому что не было им места в гостинице".
Она думает, что только в Аппелькюллене есть конюшня и хлев.
Мадикен ей объясняет, что то случилось не здесь, а совсем в другом месте, в далекой Иудейской земле.
- Откуда ты знаешь? - спрашивает Лисабет.
- Знаю. Нам учительница говорила.
Но Лисабет не верит:
- А вот и нет! В моей школе сказали, что Иисус родился тут, в яслях у Конке. Конке добрый, он его не укусил, а только понюхал, чтобы узнать, кто же такой там лежит.
Мадикен поворачивает голову и осматривается в полумраке конюшни. Вообще-то ей тоже хочется, чтобы это было правдой. Как хорошо, если бы Иисус родился в Аппелькюллене и лежал в этих яслях!
- Может быть, так оно и было, - говорит она горячо. - Мария поставила свечки во всех окнах, а Петрус Карлссон и тетя Карлссон сидят у себя в кухне и вдруг видят - что такое? Кажется, снег заблестел от света. А тетя Карлссон тогда и говорит: "Кто бы это мог быть у нас в хлеву?"
Лисабет уже знает ответ.
- А это был младенец Иисус, - говорит она. - Он лежал в яслях у Конке, и Конке его тронул носом, а Иисус засмеялся, потому что ему было приятно.
- Ну а я? Я тоже был на кухне и видел свет из конюшни? - спрашивает Туре.
- Ой, и дурачок же ты, Туре! - говорит Мадикен. - Это ведь было давно, в незапамятные времена, ты тогда еще не родился.
Пока они были в конюшне, погода на дворе совсем переменилась. Красное солнце скрылось, все небо затянула пелена облаков, и в воздухе запорхали снежинки.
- Ура! - обрадовалась Мадикен. - Будет снег!
И Мадикен не ошиблась. Снег так и повалил, укутывая своим покровом Аппелькюллен.
- В такую погоду я не могу отвезти вас домой, - сказал Петрус Карлссон. - Придется пережать, пока снег не перестанет.
- Давайте переждем, - соглашаются Мадикен и Лисабет.
Обе девочки совсем не против подождать, пока снег не перестанет. У Майи еще сохранились куклы, в которые она играла, когда была маленькая. Она их принесла и дала девочкам. Мадикен и Лисабет усадили кукол на кухонном диване, стали их раздевать и одевать, и занимались этим с большим удовольствием. А снег все валил и валил.
- Пожалуй, ехать надо на санях, - говорит Петрус Карлссон. - Вот только дождемся, чтобы кончился снегопад.
- Хорошо, - говорят девочки. - Дождемся.
Они еще поиграли в куклы. Они уже совсем освоились и чувствуют себя как дома. Вдруг тетя Карлссон, подзывает Лисабет и спрашивает:
- Послушай-ка, какой крем ты больше всего любишь - крыжовенный, просто крем или другой крем? Садитесь за стол, девочки, сейчас будем обедать!
И вот Мадикен и Лисабет пообедали. А на обед у Карлссонов было жаркое с луковым соусом и крыжовенный крем с молоком. А снег все еще валил.
- Похоже, что этому снегопаду конца не будет, - говорит Петрус Карлссон. - Придется уж как-нибудь выезжать, а то в Юнибаккене подумают, что мы вас решили украсть.
- Может быть, все-таки скоро перестанет, - говорит тетя Карлссон.
