Юрий Ермолаев - Тайные шефы
Для маскировки мы перенесли наши сборы со двора в городской парк, который начинался в конце нашей улицы. Парк был большой, тенистый, прямо настоящий лес. И хотя уже наступил октябрь, погода стояла хорошая. Листья на деревьях были почти все зелёные и не собирались опадать. Мы сделали шалаш из еловых веток, а когда совещались, выставляли шагах в тридцати от шалаша патрульного. Патрульный замаскировывался в кустах и должен был предупреждать нас о приближении посторонних голосом какой‑нибудь птицы. Вадик для этого научился ухать филином, Бориска очень похоже кричал сойкой. А у Гоши никакая птица не получалась, и он решил кукарекать петухом. Светка тоже могла только чирикать как воробей. Но её чириканье в шалаше не было слышно, и она сказала, что будет квакать лягушкой. Зато Оля бесподобно куковала. Мне так и хотелось её спросить: «Кукушка, кукушка, сколько я получу за контрольную по математике?»
Наше первое совещание в шалаше прошло спокойно. Дежурному патрулю Светке даже не пришлось квакать. Мы спокойно прочитали все намеченные мной и Павликом отрывки из книжки «Твои четвероногие друзья», которую взяли у Степана Григорьевича. Некоторые сведения из этой книги прямо‑таки поразили октябрят. Оказывается, никто из них не знал, что на земном шаре есть несколько памятников, поставленных собакам за их верную службу людям. Ещё октябрята узнали, что хорошо дрессированные собаки передают усвоенные ими навыки по наследству. И их потомство легко и быстро поддаётся дрессировке. Из этого Гоша сразу заключил, что родители Кубарика были сыскные собаки. Именно поэтому Кубарик так хорошо всё разыскивает. Гоша был необыкновенно рад и тому, что все описанные в книге признаки здорового, правильно развивающегося щенка неожиданно подходили к Кубарику. Он был подвижным, крупным для своего месячного возраста щенком и прекрасно слышал. Даже назвал его Гоша так, как рекомендовала книга: кличкой, в которой есть буква «Р». Для собак это, оказывается, очень важно. Ведь когда они злятся, то сами «рыкают».
Закончив сбор, мы пошли к Степану Григорьевичу отдавать книгу. На лестничной площадке, перед тем как позвонить, Павлик многозначительно переглянулся со мной и предупредил октябрят:
— Если у Степана Григорьевича кто‑нибудь есть, отдаём книгу и сразу уходим.
Я понял, кого он имел в виду. Конечно, старшую вожатую.
Мы потоптались у двери, прислушались. Вроде бы никого. Тихо. Но едва Павлик дотронулся до звонка, как из квартиры напротив выкатилось какое‑то странное существо, с головы до ног закутанное в громадный клетчатый плед. Из пледа торчали только глаза, нос и домашние туфли.
— Кажется, это вы из «Синего креста»? — спросило существо хриплым голосом.
— Мы! — ответили мы хором.
— В таком случае я попрошу вас оказать мне небольшую услугу.
— У вас заболела лиса? — воскликнул Павлик, узнав в закутанном существе помощника режиссёра киностудии Нину Петровну.
— Заболела не лиса, а я, — поправила его Нина Петровна. — Вы не могли бы съездить к хозяйке, попросить, чтобы она забрала у меня Адель и отвезла на съёмки?
— Так мы её сами отвезём, — с охотой вызвался Павлик, — вы только скажите, где киностудия.
— Адель ужасно хитрая. Она может убежать. Я вам не могу её доверить. Она слушается только хозяйку и меня.
— Она один раз уже убежала от нас, — вспомнил Антон.
Павлик дёрнул его за рукав курточки и строго сказал:
— Это потому, что с вами не было старших. А подошёл я, и мы её сразу поймали.
— Её мой Кубарик поймал, а не ты, — возразил Гоша, — он как понюхал бант, так и…
— Я сейчас дам вам адрес её хозяйки, — не дослушав Гошу, сказала Нина Петровна и ушла к себе.
— Вечно ты со своим Кубариком влезаешь! — разозлился на Гошу Павлик. — Разве сейчас в этом дело? Главное, чтоб нам Адельку дали. Всегда ты споришь!
— Так ведь не ты же лису поймал, а Кубарик, — стоял на своём Гоша.
— Давайте уговорим Нину Петровну дать лису нам, — прервал спор Павлик. — Мы должны научиться обращаться с животными в любых условиях, даже уметь транспортировать зверей. «Транспортировать зверей» — эти слова Павлика произвели впечатление и на меня. Нам всем очень захотелось увезти лису на киностудию самим.
На лестничной площадке снова появилась Нина Петровна. В руках у неё была бумажка с адресом хозяйки лисы.
— Вот, возьмите, — протянула она бумажку Павлику и добавила: — У её хозяйки нет телефона, а то всё было бы гораздо проще.
— А к каким часам лису нужно привезти на киностудию? — спросил я.
— К четырём, не позднее половины пятого.
— Тогда мы не успеем, — тотчас сказал Павлик, — пока‑то старушка соберётся, пока‑то к вам приедет…
— А вдруг мы её дома не застанем! Ведь она не знает, что к ней приедут, — очень кстати высказался Вадик. Вообще он был сообразительнее всех октябрят.
Нина Петровна даже заколебалась:
— Но у меня нет другого выхода…
— Поручите лису нам, — снова попросил Павлик и посмотрел на октябрят, точно дирижёр на оркестрантов, перед тем как взмахнуть палочкой. Они поняли Павлика и загалдели:
— Поручите нам! Мы её сами отвезём! Не пропадёт ваша лиса, вот увидите!
Нина Петровна задумалась.
— Вот мы как сделаем, — сказала она через минуту. — Я вызову такси, вы сядете в машину и подвезёте Адель прямо к проходной студии. А там вас встретят.
Такси и Адель нас очень устраивали.
— Ура! Полный вперёд! — воскликнул Гоша и побежал вместе с Кубариком вниз по лестнице.
Но до «полного вперёд» прошло не меньше часа. Мы успели сбегать домой и предупредить своих, что едем выполнять ответственное задание «Синего креста». (Не знаю, как октябрята, но я ничего не сказал про лису маме. А то, чего доброго, ещё не пустит. Вот тогда неудобно будет!) А Гоша за это время успел даже пообедать. И всё равно мы пришли к подъезду Нины Петровны раньше, чем подъехало такси. Тут снова начались осложнения. Сначала шофёр такси не хотел везти лису, а после того, как Нина Петровна уговорила его, отказался посадить нас всех.
— Возьму только четверых, — заявил он категорически, — вместе с лисой и так пятеро будет.
Без лисы нас было семь человек.
— Давайте считаться: кто выйдет, тот не поедет, — сказал Павлик и затараторил: — Возле школьного крыльца мы сажали деревца, кто не старался, тот и остался.
Вышло, что первым должен остаться он.
— Без тебя я не повезу Адель, — объявил я.
— Без тебя мы тоже не поедем! — закричали октябрята.
— Учтите; что счётчик включён, — предупредил шофёр.
— Почему вы не едете? — крикнула нам с балкона Нина Петровна.
— Сейчас уедем! Сейчас! — закричали мы и сбились со счёта.
Павлик начал сначала:
— Возле школьного крыльца мы сажали деревца…
Когда выбыли Светка и Вадик, Павлик, указывая на октябрят, сказал таксисту:
— Может, возьмёте пятерых? Они же маленькие.
— В первый раз вижу таких непонятливых пассажиров! — в сердцах сказал таксист и предупредил: — Ещё минута, и я уеду.
«Яфь‑тяфь!» — взвизгнула в машине Адель. Она была в наморднике, и визг получился смешным и немного жалостливым.
— Поезжайте без меня — пожертвовал я собой.
Павлик тотчас согласился. Он любил руководить один.
— Скорее в машину! — приказал он Гоше, Оле и Бориске.
И тут возникло новое препятствие: Гоша не хотел ехать без Кубарика.
— У меня салон не для зоопарка, а для людей, — сказал шофёр и, уже потеряв терпение, добавил: — Или вы сейчас же садитесь или я потребую оплатить вызов и уезжаю!
— Тогда я тоже не поеду, — заявил Гоша и вылез из машины.
Кубарик весело запрыгал вокруг нас, а в машину вместо Гоши тотчас юркнул Вадик. Шофёр быстро проверил, хорошо ли закрыты дверцы, и тронул машину. Я, Светка, Гоша и Антон помахали им вслед руками.
— А назад они тоже на машине поедут! — спросил меня Антон.
Я не знал и потому ответил:
— Не думаю. Без лисы можно доехать и на автобусе… Пошли к Степану Григорьевичу — книги отдадим.
Мы побежали к нему. Степан Григорьевич встретил нас приветливо, а Арс всегда вёл себя так же, как хозяин. Кроме того, он ужасно обрадовался Кубарику. Мы повесили свои пальто и прошли в комнату, а собаки остались в прихожей.
— Сейчас мы будем пить чай с удивительным мёдом, — сказал Степан Григорьевич, открывая дверцу буфета.
Мы уставились на буфет, чтобы поскорее увидеть удивительный мёд. Но большие руки Степана Григорьевича закрыли всю объёмистую банку, и мы увидели её только на столе, когда Степан Григорьевич снял с банки крышку.
— Чем этот мёд удивительный? — спросил я, разглядывая самый обыкновенный тёмно‑коричневый мёд.
— Он прибыл ко мне из Заполярья, с Баренцева моря, — ответил Степан Григорьевич. — У меня есть друг, с которым я три года воевал в одной части. После войны он поехал работать в Мурманск, а когда вышел на пенсию, уехал ещё дальше на Север и принялся разводить там пчёл.
— Разве на Севере живут пчёлы? — удивился я.
