Александр Торопцев - Азовское море и река Рожайка (рассказы о детях)
— Смотри в оба! — шепнул Ленька, показывая глазами на строгого дядьку с бородой, перед которым звенела в чане мелочь и стояли покорные люди.
Поп что-то сказал людям, наградил их крестным знамением, поклонился — и все тюкнулись вниз. А Ленька, поймав момент, сунул руку в большой медный чан.
— Ну, понял? — спросил он Славку, уже в сторонке, но тот лишь уныло мотнул головой:
— Спать что-то хочется!
Ленька отыскал место, усадил его и успокоил:
— Я сам все сделаю. Давай твою сумку. Не бойся. Но как же ты не понял?! Я в чан кладу пятак, а беру беленькую, а то и две-три. Они же не видят, молятся, пойми!
Славка уже крепко спал. И ничего ему не хотелось понимать.
Через несколько часов они подходили к поселку. Бравый Ленька гремел мелочью в кармане, хвалился как святил кулич, смотрел Крестный ход, как будил Славку, совсем разомлевшего в церковном тепле, как хорошо он заработал…
Поселок спал. Лишь редкие окна спорили со звездами на беззвучном световом языке. Что доказывали они друг другу? Каких богов изобретали? Кто знает?
— Вот и пришли! — грохотал Ленька на кухне. — Это твои кулич, яички. Айда спать.
Славка вошел в комнату. Мать будить не стал, чтобы не ругала и не заставляла мыть ноги. Лег в кровать, накрыл одеялом грязные ноги, и потерялось все в темноте. Проснулся вечером грустный-грустный. Мама возилась на кухне. Оттуда пробивался сильный пирожковый запах.
— Васек с Игорем приходили. Пирожками их угостила, сказала, чтобы попозже пришли. Ой, а ноги-то! Ну-ка мой сейчас же! Простынь всю перепачкал, разве так можно?! Я с тестом намаялась, уснула, тебя не дождалась, а ты с грязными ногами в кровать. Вот и пускай тебя.
Он вымыл ноги, почувствовал, как разливается по телу приятность от чистых пальцев, подумал: «Только бы Ленька никому не сказал, что я Крестный ход проспал».
Пришли друзья. Мама дала им по пирожку, он завел их в комнату и стал рассказывать про поход в церковь. Хорошо! Ноги чистые, пирожки вкусные, у Васьки с Игорем глаза в разные стороны от зависти.
— Здоровско было, я вам скажу! — хвалился Славка, а про себя думал: «Никому он не скажет, не такой он человек».
Три дня он молчал, регулировал движок, куда-то уезжал, на четвертый день сказал:
— Носится как конек-горбунок! Сейчас движок…
И Славка ушел на Рожайку. А утром мать предупредила его строго:
— Сегодня поспи побольше, допоздна не колобродь, завтра рано вставать.
Завтра в пять часов утра Славка уедет к бабушке на море. Море тоже вещь хорошая, но …
Ленька по утру вывел своего «конька-горбунка» на улицу, занялся его сердцем.
«Не буду я спать!» — Славка хотел вскочить с кровати и бежать на улицу, но обиженно проурчал движок («Что ты меня все регулируешь?!»), Ленька газанул от души и уехал на Пахру.
Славка остался на кровати: поспать нужно было перед долгой дорогой. Но это легко сказать да трудно сделать, мальчишке спать днем. Славка честно старался уснуть, не открывал глаза — они сами открывались, пытался не ворочаться — тело не слушалось, само ворочалось, думал о море. И в тот момент, когда сон, казалось, опутал его, потащил в свою темную берлогу, вдруг донесся до Славкиных ушей ни с чем не сравнимый рокот отрегулированного движка. Он не поверил своим ушам, но рокот, упрямый, веселый, приближался, приближался, рыкнул отчаянно под окном, и мопед затих. А по асфальту, затем по деревянной лестнице подъезда, по коридору протопали Ленькины шаги. «Забыл что-нибудь», — подумал Славка, точно зная, что творится это все во сне. А дверь его комнаты открылась, и он услышал:
— Чего дрыхнешь? Воспаление хитрости? — сказал Ленька и похвалился. — Скоростенка под сорок. Если не больше.
Славка понял, что не спит: зачем бы ему во сне слушать про чужие скорости, повернулся, вздохнул:
— Завтра к бабушке поеду, на море.
— А я сейчас на Пахру рвану. Или не хочешь? — Ленька улыбался.
— Чего?
— На Пахру смотаться. Покупаемся как люди, поныряем. А то один поеду.
Это явно был не сон. Во сне сразу берут и везут, иногда, правда, не довозят, но везут и не спрашивают.
— А чего, я ничего, — Славка быстро надел кеды, не зная, что говорить, но Ленька помог ему.
— Сейчас сам поймешь, как тянет.
Они вышли к мопеду. Это, действительно, не какой-то велосипед с мотором, это — вещь. У него все продумано до винтика. Одни рамы чего стоят. А багажник! На нем можно сидеть, как в кресле. Ноги чуть приподнимай, чтобы по асфальту не скреблись, скорость не уменьшали. Да, мопед ниже велосипеда с мотором, а зачем ему быть высоким? Не в баскет играть, людей — возить. Зато колеса утолщенные, все по уму сделано. Ноги можно на раме держать, только аккуратно, чтобы в спицы не попасть мысками.
Ленька открыл краник подачи бензина, нажал ногой на педаль. Движок взвизгнул, водитель мопеда улыбнулся:
— Главное, что права на него не нужны, понял теперь?
Славка-то давно уже понял, что мопед даже лучше «Харлея», БМВ, «Явы» и «Ижака», только вот…
— Чего стоишь, садись. Как принцессу тебя довезу до Пахры. А то все Рожайка, Рожайка, нашел, где купаться.
Славка уселся на багажник барином, ноги аккуратно поставил мысками на рамы, руки… руки деть было некуда. Положил на колени. Воспитанный такой мальчик, почти отличник. Все учителя обрадовались бы. Ленька газанул, отпустил сцепление, мопед дернулся вперед — пассажира чуть не сдуло с багажника, такая скорость большая у мопеда.
— Держись за меня! — крикнул Ленька, и, обняв его, Славка наконец-то осознал, что это такое — настоящий мопед.
Скоростенка за тридцать точно, багажник широкий — сидишь, как король на именинах, вокруг пацаны глазеют, завидуют вовсю, а Ленька так умело лавирует между колдобинами шоссейки, будто во сне все происходит: плавный ход, виражи направо-налево, подгазовочка по ровной дороге.
Славка не зря подумал про колдобины: уже на первой кочке ноги стали упрямо сползать с широких рам, а на второй кочке стало ясно, что…
— А теперь газу до отказу и полный вперед! — Ленька повернул на Банковское шоссе и пристроился к обочине.
Он вел мопед по асфальтовой кромке, по границе между обочиной и шоссейкой. Слева грохотали грузовики, пыль щекотала ноздри, бойко верещал мотор. На спусках скорость доходила до бешеной, аж дух захватывало. Славка даже не заметил, как скользнули ноги с толстых рам, повисли: одна над обочиной, другая над асфальтом. «Делов-то! — подумал он. — Повисят». Действительно, почему бы им не повисеть?!
Славка бодрил себя, но, когда они миновали, нет, пролетели реактивным истребителем улицы города и помчались по Каширке, ноги заныли от неудобства. Казалось, чего им не хватает: не бегут, не стоят, даже не сидят и не лежат — висят, мотаются, отдыхают, то есть. Без дела мотаются, вот что обидно, и ноют! А на бешеной скорости их просто невозможно поставить на рамы. Они же, ноги бестолковые, отдыхающие, обязательно в спицы попадут. А спицы утолщенные, могут и пальцы оторвать в два счета. Славка не решался ставить ноги на рамы, и ноги ныли. Сначала в бедрах ныли, потом в коленках, в икрах, голеностопах, в больших пальцах, средних, в самых маленьких ныли ноги веселого, теперь, правда, не очень веселого пассажира.
Славка свои мизинчики и ягодицы, ноги то есть целиком, поджимал под себя, вытягивал, растопыривал, крутил голеностопами — они после каждого движения переставали ныть, но через две-три секунды боль возобновлялась и усиливалась. Славка терпел, мотал туда-сюда веселыми глазами (не плакать же — на мопеде все-таки едет!) и пытался найти выход, ну хоть бы на будущее, на обратную дорогу.
— Скажи — вещь! — радовался Ленька.
— Точно! — ответил Славка и подумал: «На таком широком багажнике надо по-узбекски сидеть. А что? Сидят же они целыми днями и ничего. Надо потренироваться».
— Сейчас под горку и до реки-и-и! — дорога до Пахры побежала вниз, под горку.
По обеим сторонам шоссе стояли высокие деревья, навстречу пыхтели усталые машины и — это даже ноющие ноги почуяли — словно бы надвигалась на бегущий мопед влажность реки Пахры, шум купающегося люда, плеск воды, свернули вправо и на робкой скорости спустились к тропе, которая, мягко извиваясь, привела их на пляж. Славка встал на ноги и, не показывая, что ему больно, пошел в воду. Хорошо! Как быстро лечит вода!
— Ты почему только руками гребешь? — Ленька хозяином вступил в воду. — Смотри, как надо!
Он рыбкой вошел в воду, вынырнул и поплыл крепкими саженками, колотя ногами по воде, а Славка смотрел на него и потирал как бы между прочим икры, олень… Хотелось подольше побыть здесь, чтобы ноги отдохнули, но Ленька вылез на берег, пожал покатыми плечами:
— Хреновато здесь, понырять негде. Айда на мост. Нырял когда-нибудь с моста?
— А чего такого? — Славка нырял со всех обрывов Рожайкиных, с камушков, с плотны в Константиновке по сто раз в день…
