Мария Грипе - Эльвис Карлссон
Эльвис сидел на раме. Он уже начал к этому привыкать. Так кататься куда приятней, чем ездить в машине. Когда он вырастет, он не станет покупать себе машину, а купит велосипед — это точно.
Отъехав от города подальше, они расположились у лесной опушки. Сначала съели свои бутерброды, а потом стали читать. Петер читал книжку про камни, а Эльвис разбирал по слогам названия цветков. Иногда они показывали друг-другу картинки, и Эльвис заодно узнал, как называются многие камни.
— Подумать только, что у камней тоже есть имена, — сказал он.
— А почему бы и нет? — отозвался Петер.
Конечно. Камни так же важны, как и всё прочее. Эльвис понимает. Хотя прежде он толком не знал, для чего вообще нужны камни, особенно намогильные. Эльвис рассказал Петеру про кладбище. Про намогильные камни, на которых написано: «Юхан». И нигде ни одного «Эльвиса». Даже не знаешь, что думать, когда видишь такое.
— Да, — сказал Петер. — Хотя вовсе не обязательно ставить на могилах камни, — добавил он.
Всё же Эльвису хотелось бы, чтобы на его могиле поставили камень, только совсем маленький, не больше птичьего яйца.
— А, — сказал Петер, — на такой камень и я согласен, а уж больше не надо.
Потом Эльвис немножко побегал: он собирал камни и приносил их Петеру, и тот говорил ему, как они называются. Сам Петер в это время рвал цветы, а названия цветов Эльвис хорошо знал сам.
Но когда Петер стал учить Эльвиса, как определить, к какому роду и семейству принадлежат цветы, Эльвис нахмурился.
— Разве у цветов есть семейства? — недовольно переспросил он.
— Да, конечно. Чего ты? Так ведь легче в них разбираться. Эльвис помрачнел.
— Значит, им тоже ничего нельзя, — сказал он. А потом спросил: — А что, у камней тоже есть семейства?
— В некотором роде есть, — ответил Петер. — Но ты-то чем недоволен? Так гораздо лучше видно, что всё на свете между собой связано.
— А если люди — не из одного семейства, тогда они, значит, чужие? — спросил Эльвис, беспокойно косясь на Петера.
— Нет, совсем не чужие, — ответил Петер. — Ты как-то чересчур серьёзно отнёсся к тому, что я сказал. А ведь это просто удобный способ определять растения.
— Нет, неудобный, — буркнул Эльвис.
— Хорошо. Не будем говорить о семействах. Это не имеет значения, ведь так или иначе на свете всё связано, — рассмеялся Петер.
Но Эльвис угрюмо покачал головой.
— Так как же насчёт цветов? — спросил он.
— Не беспокойся! Цветы не знают, что у них есть семейства, — ответил Петер.
Эльвис повеселел.
— Правда? — сказал он и слегка улыбнулся. — Когда не знаешь, тогда, наверно, это не так уж страшно… — Потом он опять нахмурился. — А ты, говорят, любишь детей? — спросил он Петера.
Тут Петер тоже нахмурился.
— А ты, — спросил он в ответ, — любишь взрослых?
Тут вдруг оба расхохотались: ну и дурацкие же вопросы!..
15
Эльвис попал в трудное положение.
Вчера вечером Петер, прихватив свой спальный мешок, перебрался в дом Юлии, чтобы его сторожить. Он хотел взять с собой Совушку, но Эльвису запретил туда приходить до тех пор, пока не наведёт там порядок. Петер боится, как бы с Эльвисом не стряслось что-нибудь, если начнётся драка.
Значит, может стрястись всё что угодно. Кто-кто, а Эльвис это знает… И он очень боится за Петера — как он там будет один? Нельзя, конечно, поступать назло Петеру, но не бросать же его на произвол судьбы! Надо помочь Петеру. Но как? Эльвис думает, думает…
Под конец он, кажется, придумал. Вот только одобрит ли это Петер? Хорошо бы сначала обсудить всё с ним. Но для того, чтобы увидеть Петера, надо пойти в дом Юлии, а это он Эльвису запретил.
Хотя… Не обязательно ведь подходить к самому дому. Можно остановиться неподалёку и подождать: может, Петер выйдет в сад. Тогда Эльвис окликнет его. И они обсудят его затею.
На дворе тепло, хорошо. Мама сказала, что надвигается гроза. Она всегда чувствует это, потому что у неё в такие дни болит голова, и сначала она не хотела отпускать Эльвиса. Мама очень боится грозы. Но потом она всё же отпустила его — наверно, подумала, что он должен ветретиться с Петером. Гораздо легче стало жить с тех пор, как появился Петер.
Мама говорит, что Петер «обаятельный молодой человек», «просто золото». Это она по телефону говорила подругам. И ещё она сказала, что он «благородный молодой человек». И «очень любит детей». Мама говорит о Петере почти так же, как о том, другом Эльвисе, который висит на стене в столовой и хорошо поёт. Такой у мамы делается ласковый голос.
Но Петер ведь не умеет петь. Хотя вообще-то они с Эльвисом поют, когда им охота. Поют, когда мчатся на велосипеде, но только не такие песни, которые все люди давно знают наизусть, а что-нибудь своё — слова они сами выдумывают на ходу, и от этого ещё больше хочется смеяться…
Эльвис пошёл к дому Юлии. Ещё издалека он увидел у ворот машины и мотоциклы. Значит, бандиты сейчас там. И Петер там один против всех.
Позабыв осторожность, Эльвис бросился к дому Юлии. Он уже был совсем близко, когда до него донеслась громкая перебранка.
Эльвис остановился. Какой смысл врываться в сад в самый разгар ссоры? Глядишь, опять поколотят! Так Петеру не поможешь. Сначала надо узнать, что там происходит.
Эльвис незаметно обошёл дом и встал у забора с другой стороны. Забор высокий, перелезть через него нельзя. Но перелезать и не нужно: забор теперь сломан. Кто-то свалил его, наехав машиной. Какой-нибудь из тех старых разбитых колымаг, что сейчас стоят и ржавеют в саду. Раньше за забором росли овощи, замечательные овощи, а теперь там одна крапива и сорняки. Только высокие стебли ревеня остались на прежнем месте.
Эльвис прокрался к дыре в заборе и остановился за ней. Отсюда ему было всё видно и слышно, а его не видел никто. Листья ревеня скрыли его целиком.
В саду была уйма народу. Какие-то подростки столпились на площадке перед домом. Это те самые бандиты: он всех их узнал. У него сердце сжалось от страха, когда он их увидел. Те трое, от которых он убежал тогда, тоже здесь. И парень с машиной, тот самый, что хотел расправиться с Эльвисом. Но парень этот сейчас молча курил, только в глазах у него была насмешка и злоба.
Никто пока ничего плохого не делал. Бандиты стояли выпучив глаза и только изредка раскрывали рот, чтобы выругаться. Все они смотрели в окно второго этажа. Оттуда доносился чей-то громкий голос, который распекал их вовсю. Да, сейчас шумел только кто-то один. Теперь Эльвис отчётливо это слышал. И был ошарашен, когда вдруг понял, кто это так шумит.
Неужели Петер?
Он стоял у разбитого окна на втором этаже и кричал на бандитов во всё горло. Он был вне себя от ярости. То и дело он выбрасывал из окна какой-нибудь хлам. Эльвис видел его только сбоку, когда Петер высовывал голову в окошко.
— Что у вас там в черепных коробках? — кричал он. — Вы что, совсем ума лишились? Дом этот — лучше не найдёшь! Вы же сами помогали нам его спасать, чтобы его не снесли! Забыли, что ли?
С площадки донёсся ропот. Парень — тот, что с машиной, — отшвырнул в сторону сигарету и заорал:
— Врёшь! Я и не думал спасать эту старую хибару! Нужна она мне, как же! Нашёл дурака!
— Вот как! — спокойно ответил Петер. — Ну и убирайся отсюда! Нечего тебе здесь делать!..
Петер на миг умолк. Затем крикнул:
— Если здесь ещё есть такие, пусть объявятся!
Но все молчали. Снова послышался глухой ропот. Только не поймёшь, на кого они теперь злились — на Петера или на парня с машиной.
— А вот мы сражались за этот дом! — продолжал Петер. — И я думал, что и дальше так будет. Мы ведь хотели привести его в порядок, приходить сюда отдыхать и веселиться. Так или нет? А вы что делаете? Всё испортили, переломали, а в саду устроили свалку. После этого, конечно, снесут дом — скажут, беречь тут нечего! Значит, теперь вы заодно с теми, кто давно хотел сровнять дом с землёй? Понятно! Вы предатели! Всё полетит к чертям, если люди, от которых ждёшь помощи, будут поступать, как вы! И всё только от лени! От глупости! Или как ещё это назвать?
Сначала Петер говорил не очень сердито — скорее печально, но потом он опять разгорячился. Бандиты наперебой бранились, что-то кричали Петеру, но его голос всё перекрывал. Он один дело говорил. Остальные только отругивались.
Вдруг кто-то бросил в Петера камнем. Эльвис не видел, кто это сделал, — может, тот парень с машиной.
Камень влетел в окно, но в Петера не попал; было слышно, как он упал на пол.
— Подлецы! — крикнул Петер. — Вы трусы и подлецы! Камней больше не кидали. Зато Петер выбросил из окна старый рваный сапог. За ним полетела подушка, и вокруг неё тучей разнеслась пыль. Затем из окна градом посыпались битые пластмассовые тарелки и граммофонные пластинки.
