Михаил Герчик - Солнечный круг
— Я всегда верил тебе и очень хочу поверить сейчас… очень! Я погорячился, извини. Ну, хочешь, я завтра позову всех ребят и при них попрошу у тебя прощения?! Я сам себя презираю за то, что ударил тебя, но когда я увидел этот ломик… это же наш ломик… у меня в глазах потемнело. Что вы там все-таки делали, в подвале? Что это за маски, черепа, балахоны? Откуда там появились краденые вещи? Это ведь какой-то ужас. Я думаю, ты гуляешь где-то во дворе, и вдруг врывается Африкан Гермогенович. «Ваш сын — грабитель!» — ни больше, ни меньше. «Идемте, сейчас мы их накроем на месте преступления, будете, понимаешь, свидетелем!» Можешь представить мое состояние! И мы приходим, и — «накрываем»… Я понимаю: если ты не виноват, тебе обидно. Но ты, пожалуйста, не молчи, потому что из одной несправедливости рождается другая, а когда их становится слишком много… — Он покрутил головой и прикурил новую сигарету. — Одним словом, выкладывай все как на духу.
Разыгрывать обиженного принца не было смысла, и я рассказал все без утайки. Как с Африканом дрова таскал и что из этого вышло, про «Черную стрелу», лягушек и Витькин план… Он слушал меня и курил сигарету за сигаретой — просто нечем стало дышать от дыма.
— И эту грязную конуру вы называете своим «штабом»? — Отец закашлялся и открыл форточку. — В этой дыре, среди хлама и мусора, вы обсуждали свои дела и давали торжественные клятвы?! Ну, мой милый, мне просто стыдно за вас! Тем более что среди вас есть девчонка. Как она могла мириться с такой грязью, со всей этой завалью? А Людмила Мироновна еще как-то говорила, что ее Калерия — трудолюбивая девочка и уж такая чистюля… Хороша, чистюля, нечего сказать!
— Да нет же, она сто раз предлагала нам все убрать! — кинулся я защищать Леру. — Это мы не соглашались: я, Витька… Ну как ты не понимаешь: если б мы начали выносить мусор, все сразу догадались бы про наш штаб. И не стало бы никакой тайны.
— М-да… — пожевал губами отец. — Тайна — это, конечно… — Он грустно усмехнулся. — Но ты понимаешь, Тима, подозрение будет висеть на вас, пока не найдут истинных виновников.
— Понимаю, — ответил я. — Но ведь ты мне в конце концов поверил?! Пожалуй, и Витьке с Лерой поверят — смешно же думать, что девчонка взламывала чужие сараи. Если что, ты поговори с их родителями, а, пап! Они мировые ребята, Витька с Лерой, клянусь тебе… А «вредителей-банкопохитителей» мы найдем. Обязательно!
— Ну что ж, мы с Павлом Петровичем постараемся вам помочь. — Отец встал и направился к двери. — Спокойной ночи. Между прочим, пока ваш штаб закрыт на «переучет», можете собираться у нас. Только ради бога не жгите свечей — пожар устроите. Правда, это не так романтично, как в грязном, душном подвале, но все-таки…
Назавтра по приказу Африкана Гермогеновича мы с родителями собрались в «доминошной» беседке. Я, Витька и Лера пришли с отцами, Ростик и Казик — с мамами. Наши — ничего, даже шутили, а у мам были испуганные, заплаканные глаза. Особенно у Казиковой, Валентины Ивановны, маленькой, худенькой… Казик определенно весил раза в два больше ее. Валентина Ивановна крепко держала Казика за руку, словно боялась, что вот сейчас он вырвется и тут же побежит грабить людей и взламывать чужие сараи.
Африкан Гермогенович вытащил «протокол» и торжественным басом сказал, что, учитывая наше чистосердечное раскаяние — когда и кто успел «покаяться», ума не приложу! — а также юный возраст, он решил дело в милицию не передавать, а отдать нас на поруки родителям. Родители обязаны в складчину или как договорятся возместить ущерб за ненайденные и приведенные в негодное состояние вещи — не нашли ботинки с коньками и была разбита пропасть елочных игрушек, — а также хорошенько выпороть нас, дабы впредь неповадно было. Ни нам, ни другим.
Он назвал сумму, и мамы торопливо полезли в кошельки за деньгами.
— Подождите, — сказал Павел Петрович, — мы с Глебом Борисычем не согласны. Мы расспросили своих детей и верим, что они ни в чем не виноваты. И от меня вы не получите ни копейки. Дело не в троячке или пятерке; если мы заплатим, мы согласимся, что наши дети — воры. А я с этим ну никак согласиться не могу.
— И я тоже. — Отец положил мне на плечо руку. — Конечно, очень великодушно с вашей стороны, Африкан Гермогенович, что вы решили не сообщать в милицию о столь блистательном разоблачении банды малолетних преступников, которое мы провели вчера под вашим руководством, но ведь там о факте взлома сарайчиков уже знают. И, наверное, разбираются. Правда, дело такое пустяковое, что и без милиции можно обойтись, мы в своем дворе лучше людей знаем, да и ребята вот… И мы должны не просто замять это неприятное для всех нас «дело», но обязательно найти настоящих виновников и снять с ребят несправедливое обвинение.
— Значит, понимаешь, того, что мы вчера видели, мало? — Африкан Гермогенович чуть не задохнулся от возмущения. — Я к вам с открытой, понимаешь, душой, чтобы неприятностей не было — все-таки, понимаешь, соседи! — а вы еще своих деток выгораживать! Да если это, — он угрожающе потряс «протоколом», — в милицию передать, их же запросто в трудколонию упекут…
— Не надо в милицию! — испуганно воскликнула Валентина Ивановна. — Миленький Африкан Гермогенович, не надо. Я заплачу, я сама заплачу за всех, только отдайте мне эту проклятую бумагу! — Она совала Африкану Гермогеновичу деньги, а тот растерянно хлопал глазами.
— Мама! — Казик, чуть не плача, потянул ее назад. — Что ты делаешь, мама?! Я ж тебе сто раз говорил, что мы ни в чем не виноваты!
— Виноваты ли не виноваты, я об этом и думать не хочу! Я хочу только одного — чтобы тебя оставили в покое. Эти хулиганы доведут тебя до тюрьмы, вот увидишь… Если ты меня хоть чуть-чуть жалеешь, ты больше никогда не будешь с ними связываться…
Казик покраснел и надулся так, что, казалось, вот-вот лопнет. На носу у него выступили капельки пота.
— Они не хулиганы, а мои друзья! — крикнул он. — А ты… а ты…
Казик выскочил из беседки как ошпаренный. Витька, Ростик и Лера бросились за ним. Я остался: интересно, чем закончится этот разговор?
Валентина Ивановна тоже было рванулась за ребятами, но бессильно опустилась на скамеечку, закрыла лицо руками и заплакала.
— Зря вы сына обидели. — Павел Петрович достал платок и принялся сосредоточенно протирать очки. — И наших — тоже. Хорошие они ребята и друзья настоящие. Да таким сыном, как ваш Казимир, гордиться можно, а вы плачете.
— Гладьте, гладьте их по головкам! — Африкан Гермогенович скомкал «протокол» и сунул в карман. — Гладьте больше, они вас, понимаешь, еще не так порадуют! Я своего через день деру, а вон каким балбесом растет! Одним словом, граждане, какое будет решение? Брать мне с Валентины Ивановны деньги на покрытие недостачи, чтоб, понимаешь, людям ущерба не было, или…
— Берите! — всхлипнула Валентина Ивановна. — Пожалуйста, возьмите…
Отец развернул меня на сто восемьдесят градусов и шлепнул пониже спины:
— Ступай к ребятам, здесь мы сами разберемся.
Ребят я нашел в парке завода электроприборов — там есть в заборе дырка, мы всегда через нее лазаем. Они сидели в рядок на скамейке под яблоней. Жека строгал палочку. Казик уныло жевал сплющенный пирожок — от огорчения он даже забыл поделиться с друзьями. Лера что-то чертила прутиком на земле. Витька и Ростик сидели просто так.
Я подсел сбоку. Витька скосил на меня разноцветные глаза.
— Дела… — шмыгнул on облупленным носом и взлохматил свою рыжую чуприну. — «Дело было вечером, делать было нечего…» А ведь нам теперь этих жуликов, кровь с носа, поймать нужно. Дома как дома, а пока их не выловят, во дворе нам житья не будет. Это факт.
— Давайте поговорим с Африканом, — предложил я. — Голову наотрез даю — это он нам подстроил.
— С Африканом говорить не о чем. — Казик повертел в руках огрызок пирожка и закинул в траву. — Ничего мы от него не добьемся. Сами давайте придумаем.
— Но Витька так и не досказал нам свой план! — вспомнила Лера. — Или он уже не годится?
— Почему ж… годится… — Витька оглянулся по сторонам и, убедившись, что нас никто не подслушивает, — разве воробей на ветке! — сгреб меня и Ростика за плечи: — Давайте поближе.
Мы сбились в тесный кружок.
В ЗАСАДЕ
Как Витька уже говорил, в наш подвал можно попасть двумя путями: через двери и через вентиляционные люки. Двери сейчас закрыты намертво — Африкан Гермогенович установил сверхпрочные и сверхнадежные замки и на каждый этаж дал по ключу. Кому надо, берут друг у друга. Детям ключи давать запрещено под страхом… уж не знаю чего. Значит, остаются лишь вентиляционные люки. Вообще это никакие не люки, а узкие щели в фундаменте, почти у самой земли. Правда, пролезть сквозь них можно запросто. Раньше эти щели были заделаны проволочной сеткой, сейчас она осталась только со стороны двора, с фасада — повыдирали. Таких незаделанных дыр четыре.
