Эдуард Веркин - Герда
– Очень редкая порода. Выведена в секретных лабораториях Чили. Собака Пиночета, так ее еще называют.
– Да?
– Ага. В мире таких две-три штуки всего, да и то в Америке, у генералов из Пентагона.
Саша посмотрела на Герду с уважением.
– Отцу друг подарил щеночка. Вывез его из Чили в плюшевой игрушке. Суперсобака.
– Вижу.
В подтверждение этого Герда поднялась, ткнула мордой холодильник, открыла дверцу, лапой вытянула нижний поддон. Внизу у нас хранится в основном лед. Мама не терпит замороженных продуктов, поэтому в морозилке у нас куски льда, по зиме привезенные со святых источников. Святой лед, короче. Ну, и мороженое, конечно. Лед Герду абсолютно не заинтересовал, а вот мороженое наоборот, она вздохнула и выворотила из морозильника целое ведерко. Кажется, шоколадного.
– Сильно, – заметила Сашка. – Даже не стесняется.
– Ротшвайгеры все такие, – объяснила я. – У этой породы чрезвычайно развита самостоятельность.
Герда тем временем открыла зубами банку и стала с понурым видом мороженое лизать.
– Можно я сфоткаю? – попросила Саша.
Я кивнула. Она стала возиться с телефоном, а я все смотрела на собаку. Герда удивляла. Продолжала удивлять. Вот уж не думала.
– За это ротшвайгеров и ценят, – сказала я. – Они удивляют хозяев. А ты с Игорем где познакомилась?
– На концерте.
– Он ходил на концерт?!! – поразилась я.
– Да. И меня пригласил. На этих… «Бомбардировщиков».
– «Анаболик Бомберс». Так-так, а я и не знала, что они приезжали…
Знала, конечно. Какой поклонник Ктулху в здравом уме пропустит концерт «Анаболиков»? Только меня все равно не пустили бы. Во-первых, мама меня из дому весьма неохотно выпускает, я уже говорила. Во-вторых, «Бомберсы» – не такая группа, на которую стоит ходить в моем психическом состоянии. В-третьих, на их концерты можно только с 16+. Так что как ни крути, я туда не попала бы. Вот так. Ну и ладно, никуда они не денутся, дождутся. Правда, Дрейк ощутимо сдал в последнее время, стал похож на сдутый кожаный бурдюк, но тут уж ничего не поделаешь, жизнь вносит свои коррективы.
– Ничего интересного, – попыталась утешить меня Саша. – Сначала концерт, потом побоище.
– Это самое важное, – возразила я. – В этом вся соль. Какой же концерт без побоища? Ну, разве романсы какие, да и то…
– Что и то?
– В прошлом году к нам балалаечник приезжал. Ну, этот, который очень круто играет. Паганини балалайки. Так после концерта тоже мощная драка приключилась, ОМОН пришлось вызывать.
– И кто с кем?
Герда икнула. Она вылизала уже довольно большую яму в мороженом, и теперь собралась, видимо, сделать перерыв. Не слышала, что собаки любят мороженое.
– Новаторы с консерваторами, – пояснила я. – Студенты из консерватории с ансамблем народных инструментов «Муравель».
– И кто победил?
– «Муравель», конечно. Они пришли с этими большими балалайками, такие крепкие мужики, все рабочих специальностей. Как давай этими балалайками направо-налево махать, студенты только так в разные стороны полетели. Так что побоище – это часть шоу, тут уж ничего не поделаешь.
Герда вернулась к мороженому.
Саша понюхала воздух.
– Странный запах… – сказала она. – Спички вроде…
– Это мне душевные банки ставили, – пояснила я. – Не обращай внимания. А вот в прошлом году в оперном театре музыканты в яме подрались, тоже здорово. На сцене «Сатана там правит бал» вовсю гремит, а в яме скрипачи буцкаются. Мы как раз в ложе сидели, хорошо было видно. Я так смеялась, что чуть вниз не вывалилась. Мама меня потом в оперу три месяца не пускала.
– Ты любишь и оперу?
– Конечно, – кивнула я. – Опера – это же адский трэш, «Анаболики» отдыхают просто. По сцене бегают мужики в лосинах и порют всякую чушь, руками двигают. Очень весело, короче. А ты что, оперу не любишь?
– Не знаю, – пожала плечами Саша. – Я думала, это все серьезно…
– Да ну, брось, серьезно. Трэшага, какой поискать. Я очень люблю ходить, особенно с Игорем.
– А он тоже оперу любит?
– Ну что ты, он разве ненормальный? Мама загоняет, чувство прекрасного воспитывает. А сам он дрыхнет. Однажды мы сидели, он так уснул, что треснул лбом впереди сидящему дядьке по голове. А дядька с испуга прикусил язык.
Саша опять хихикнула.
– Но это еще не самое трагичное, – сказала я. – Этот дядька сам оказался оперным певцом, а язык у него сильно загноился, так что при пении он стал картавить немного. Вот он выходит на сцену, начинает петь; «Приди-приди, любезный друг, приди-приди, я твой супруг». А зал вповалку просто. Сначала он, конечно, нервничал, а потом зрители как повалили – прикольно ведь! Стал знаменитостью, делал сборы.
Саша опять вытерла слезы.
– Ты это придумываешь? – спросила она.
– Нет, – ответила я.
– Придумываешь ведь.
– Да нет, это все правда, – заверила я. – В театрах таких историй каждый день по десять штук. Да я могу про театральную студию книгу написать, у нас Петр Гедеонович на подводной лодке служил, так он говорит, что по сравнению с театром подводная лодка просто ясельки. Петр Гедеонович это наш руководитель, у него талант и вставная челюсть.
Герда издала звук, похожий на «ага». После этого звука появился Гоша с микроскопом. С микроскопом он смотрелся странно, микроскоп ему не шел. Зачем ему микроскоп? Почему он здесь уже, они же недавно вроде уехали…
– Алька, ты тоже здесь? – удивился он.
– Здесь, а чего?
– Да нет, ничего. Орехи, смотрю, грызете.
– Саша мне сибирскую технику показывала. Скоростной грызьбы. Смотри.
Я быстро разгрызла несколько орехов.
– Впечатляет, – кивнул Гоша. – Спичками чего-то воняет… А ты что делаешь? – Он с прищуром посмотрел на Герду. – Много мороженого есть нельзя, – сказал Гоша.
Герда всхлипнула и отступила от ведерка. Она обошла вокруг столовой, остановилась у дверей. И вдруг как-то развалилась, точно игрушка на пружинке, бух – и на бок, и по пути еще в шкафчик врезалась и костями грохнула.
Бум. И словно мертвая. Даже конвульсия по задней лапе пробежала.
– Что это с ней? – спросила Саша. – Ей плохо?
– Придуривается, – сказал Гоша. – Она любит такие штуки откалывать.
Саша расхохоталась снова, это было очень смешно на самом деле.
– Зачем тебе микроскоп? – поинтересовалась я.
– Да это Саше.
Саша еще и микробиолог. Тоже неплохо.
Глава 7
Сокровища Вселенной
– Привет, – сказал я. – Да, это я. Игорь.
– Игорь? Слушай, Игорь, у меня к тебе дело.
– Ага…
– Тут у нас такая засада, Игорь. Юльке… Ты помнишь Юльку?
– Да, конечно.
– Ну, такая, высокая?
– Помню-помню, – нетерпеливо сказал я. – Что с ней?
– Крышу ей снесло, – сообщила Сашка.
Я представил, как Юльке снесло крышу. Наверное, это выглядело страшно.
– Это ужасно, – сказал я. – Может, ей как-то можно помочь… Лекарства…
Сашка рассмеялась.
– Да нет, – сказала она. – Не в том смысле крышу снесло, в хорошем. То есть у нее на даче ветром оторвало шиферину. Если пойдет дождь, все зальет. Ты бы мог помочь?
– Крышу починить? Не знаю…
– Да там пару гвоздей забить всего. Мы лестницу подержим, а ты слазишь? Как?
Честно говоря, дачных приключений мне в этом году больше не хотелось. Но и отказываться тоже как-то не так… У Юли снесло крышу, и теперь ее затопит, и нужна мужская рука.
– Хорошо. Только я собаку возьму, ей погулять нужно. Вы с Юлей не против?
– Да хоть пять собак. Давай через час у пристани, там, где трамвайчик? Знаешь?
– Знаю.
– Ну, давай. В Мамонтовку поплывем.
Сашка отключилась, а я стал собираться. Сходил в гараж. Там у нас все есть. Отец любит инструменты. И хотя он даже лампы в фарах меняет в автосервисе, но все инструменты предпочитает иметь в гараже. Красивенькие такие, в футлярах. Я нашел гвоздодер, нашел молоток, нашел шуруповерт и саморезы, и ножовку, и думал, не взять ли болгарку? Но потом решил, что все-таки перебор, и так полный сундучок получился.
Потом подумал, как следует одеться. Наверное, в комбинезон. Взять на всякий случай каску и перчатки…
– Ты куда? – В гараж заглянула Алька. – Собираешься куда-то?
– Да надо сходить тут… У пацана одного гараж нужно помочь покрасить…
– Да ладно врать, – перебила Алька. – Ты к Сашке на дачу едешь, я подслушивала. Возьми меня? А то мне совсем тут сидеть не хочется.
