Костик из Солнечного переулка. Истории о самом важном для маленьких взрослых и огромных детей - Арзамасова Елизавета

Папа вдруг сказал мне: «Садись рядом, сын». И у нас был настоящий мужской разговор. Афганец мне про своих товарищей рассказал, которые с войны не вернулись. А папа про службу в армии вспоминал, где у него афганец был командиром, а потом сказал мне, что каждый пацан должен в армии служить после школы, чтобы стать человеком, и начал мне про разные виды войск рассказывать. И тут я решил, что если у нас впервые получился такой разговор, то нужно говорить правду, поэтому, когда Виктор Николаевич спросил меня: «Ты-то сам хочешь в армии служить?» – я ответил: «Нет. Не хочу». Они сразу оба замолчали.

Но я решил, что всё скажу, если у них хватит терпения меня слушать: «Я в армию не хочу. Мне даже думать про войну очень страшно, но я решил, что даже если не хочу, надо идти. Вдруг маму защищать придётся, если ей что-то будет угрожать. Это точно мужское занятие – женщин защищать. Папа правильно говорит: со спортом я не очень. Наверное, из меня получится не очень хороший солдат. Это если о физической силе говорить. Но соображаю хорошо, так что я уже обдумал, чем я своим боевым товарищам могу быть полезен: из меня хороший снайпер может получиться, потому что у меня отличное зрение, я терпеливый, внимательный, тихий и могу весь день в беседке на одном месте сидеть и каждый листик на дереве напротив различаю, а самые необычные запоминаю и даже нарисовать могу. Но лучше, если это всё никогда не пригодится, поэтому после армии я постараюсь стать дипломатом, чтобы любую ссору, из-за которой может быть война, предотвратить. Всё, я пошёл домой. До свидания».

И ушёл. Но потом на цыпочках подошёл к беседке с другой стороны и постоял там немного.

Афганец сказал: «Хороший парень растёт. Умный. И словами не разбрасывается». А папа ответил: «Да, он серьёзный человек». Мне было немного стыдно за то, что я опять взрослых подслушиваю, но как с ними быть, если они тебе в глаза не скажут того, что могут без тебя сказать? И ещё я подумал, что мог бы быть разведчиком.

16. Про цели

Папа говорит, что у человека обязательно должна быть цель и он должен её добиваться. Я решил ему честно признаться, что у меня нет цели. Ну как… Мелкие, наверное, есть. Но папа так серьёзно произносит слово «цель», что я понимаю: он говорит о чём-то огромном. Признаваться папе в том, что ты думаешь, немного сложнее, чем маме. Мама никогда не ленится что-то долго мне объяснять, а папа удивляется: «Ну что непонятного?»

Наверное, бывают люди, которые сразу всё понимают… Дело не в том, что я ещё ребёнок. Просто у меня на всё свой взгляд. Какие-то вещи мне, может, ещё понятнее, чем родителям.

Я спросил: «Пап, а у тебя какая цель?» Папа сильно растерялся. Нет, он виду не показал, но взглянул как-то немного жалостно на маму, руки в карманы засунул и закачался, как мой одноклассник Антон, когда стоит у доски, а урок не выучил, и сказал с вызовом: «Да при чём тут я? Мы о тебе сейчас говорим!» – и ушёл, а мама ему вслед с улыбкой посмотрела.

У меня было две версии: или мама и была папиной «целью» и он её добился, или у папы была какая-то цель, но потом он встретил маму и отказался от неё. И я думаю, что это не плохо. Цель не может быть важнее человека. Как можно отказаться от такой мамы? Возможно, что-то третье. У папы есть цель, но она очень тайная, и папа нам о ней не говорит.

Папа просто так говорить не станет. Если он считает, что у меня должна быть цель, значит это очень важно. Я спросил про цель у мамы. Мама сказала, чтобы я не переживал и что пока вполне достаточно, чтобы я ставил перед собой небольшие цели. Например, исправить тройку по математике. Так себе цель, конечно, но если это порадует родителей, можно и попробовать. Хотя мне не хотелось бы, чтобы мне мама всю жизнь цели придумывала.

Хорошо, когда ставишь цель в каком-то деле, которое тебе нравится. Вот если бы я спортом занимался всерьёз и в соревнованиях участвовал, то у меня всегда была бы понятная цель – победить. Если бы я скрипку любил, у меня была бы цель сыграть сольный концерт с оркестром и родителей на него пригласить. Получилась бы тоже победа, я был бы на этом концерте главный, а остальные музыканты мне бы подыгрывали.

А я рисованием увлекаюсь. Какие могут быть победы в рисовании? Кого я должен победить? Шагала? Не думаю… Что-то доказать маме с папой? Глупо.

Тем более что с недавних пор родителям почему-то нравится всё, что я нарисовал. Мама хвалит и очень подробно говорит о цветах, которые я выбираю. У неё всегда находится много слов о моих рисунках. Так много, что иногда я сильно удивляюсь, как она может столько всего увидеть в простом изображении? Чтобы маму радовать, я уже стал рисовать с загадками, и мне всегда интересно, разгадает ли, поймёт ли, что я в своём рисунке спрятал. И она всегда разгадывает и ещё новые идеи мне подаёт.

Папе тоже нравится, как я рисую. Он никогда не смотрит мои рисунки мимоходом. Подойдёт к столу, наклонится над рисунком и стоит так долго-долго. Минут десять может стоять и высматривает там что-то. Потом может поставить рисунок на спинку дивана, отойти на расстояние и опять замереть. Это он так своё удовольствие выражает. Не стал бы мой папа на какую-то ерунду долго пялиться. Это же вам не футбол.

Когда я сказал папе, что мне хотелось бы не на столе рисовать, а на мольберте, он мне его на следующий же день принёс и спросил очень взволнованно: «Сын, такой мольберт? Правильный?» Я сказал: «Спасибо, папа. Такой!» И он сразу так оживился и стал маме рассказывать, как его покупал: «А я захожу, какой такой мольберт-альберт? Я их в жизни никогда не видел. Откуда я знаю, какой он должен быть, а девчата в магазине мне вопросы задают. Думали, что я для себя. Я им говорю: вы что, ненормальные? Вы видели мои руки? Это сын у меня – художник».

Он назвал меня художником… Мне было очень приятно. Не думаю, что он шутил. Скорее всего, он сказал это с уважением.

Я рисовать учусь по урокам в интернете. Сам их там нашёл. И мама, когда подругам мои рисунки показывает, всегда подчеркивает: «Всё сам! Даже не представляю, в кого у него такой талант».

Я про талант погуглил. Не уверен, что мама не преувеличивает. Это слово люди часто произносят, но я думаю, что зря. Таланты в галерее. Их картины даже не продаются, потому что огромных деньжищ стоят. И люди со всего мира приезжают, чтобы только немного перед этими картинами постоять.

Можно было бы поставить себе цель стать талантом, но я уже знаю, что это невозможно. Я много про это читал. Самая красивая фраза, которую я запомнил: «Талант – это искра Божья». Так что получается, что от меня тут ничего не зависит. Если у Бога не будет цели сделать меня талантом, значит мне такую цель ставить бессмысленно.

Я буду просто продолжать рисовать и разговаривать с Богом. Надеюсь, что однажды Он меня услышит и остановится посмотреть на мой рисунок. А я буду рисовать всё, про что думаю и волнуюсь, и всё, что мне кажется необыкновенным. Вчера увидел, как Муся красиво кресло разодрала, и нарисовал это. Получился странный рисунок. Никому непонятный, но Бог-то всё знает.

Единственное, что я не хотел бы рисовать, это войну, хотя и думаю о ней много. Но с этой темой я уже разобрался – вырасту и выучусь на дипломата. У папы я недавно спросил, когда он мой рисунок с луной рассматривал, можно ли считать целью мир во всем мире? Папа сказал: «Можно» – и вышел из комнаты. А потом вернулся и спросил меня: «Костян, что ж ты за человек такой необыкновенный? В кого ты у нас такой талант?»

17. Про принципы

У папы есть принципы. «Принципы» – это такое слово, после которого разговор закончен. Очень неудобно. Например, я иногда спрашиваю у папы, можно ли не ходить утром на зарядку, особенно когда холодно. Одеваться с утра пораньше только для того, чтобы на крыльце руками помахать и попрыгать, а потом снова возвращаться домой, душ принимать, завтракать и снова одеваться уже в школу, как-то неразумно. Мы даже в выходные ходим на зарядку. Причём маму с собой не берём. Она спит, сколько хочет. Папа на цыпочках из комнаты выходит, только бы её не разбудить.