Владимир Свирский - Спрси у марки
— Я-то что… Я-то пожалуйста, — пролепетал Леша. — Вот только как бабушка?
— А мы ее как следует попросим! Знаешь, я умею бабушек просить! Ты мне адресочек оставь, я зайду, вроде случайно узнал… Неужели она ученому человеку в ночлеге откажет? Я ведь не безвозмездно…
— Ученых она уважает! — уверенно сказал Оспищев. — Она мне все уши прожужжала своими учеными!
— Ну вот и договорились! Бабулю я беру на себя! Теперь сознавайся, кто тебя нынче обидел? Чего нос повесил? Может, у тебя временные финансовые затруднения? Так это, старик, не самая большая беда. Самая большая, знаешь, какая?
— Какая?
— Когда Homo sapiens, что в переводе с научного означает «человек разумный», не может найти способ честно заработать энную сумму дополнительно к той, которую он получает согласно штатному расписанию. Повторяю: честно!
— А я смогу? — поинтересовался Леша.
По штатному расписанию бабушка выдавала ему ежедневно только двадцать копеек.
— Конечно! — уверенно ответил Строков. — Ты же не просто Homo sapiens, но Homo sapiens филателиус!
— Как же я смогу заработать? Меня никуда не примут!
— Ты газеты читаешь?
— Иногда, — замялся Оспищев. — Когда моя очередь на политинформацию.
— Плохо, старик, очень плохо!
— А что, объявление было?
— Было. Черным по белому объявлено: там-то и там-то лежат денежки. Кто не поленится, тот подберет!
— Я думал, вы серьезно, — разочарованно протянул Леша.
— Доказать?
— Докажите!
— В газете написано, что вчера утром население вашего благословенного города радушно встретило замечательного полярного летчика, героя Арктики, что пионеры вручили ему…
— Знаю, знаю! — закричал Леша. — Из нашего класса тоже ходили… Только не все…
Он с недоверием посмотрел на Строкова:
— А причем здесь деньги?
— Не соображаешь?
— Нет.
— Худо. Ставлю наводящий вопрос. Какое отношение имеет герой-летчик к филателии? Нет ли конверта с его портретом?
— Вроде бы есть, — нерешительно произнес Леша.
— Не вроде бы, а совершенно точно!
— Ну и что из этого?
— А то, что вы, уважаемый, имеете возможность за десять минут заработать рубль! Причем, совершенно честным и, я бы сказал, благородным способом. И заметьте: оплата производится на месте, сразу после выполнения работы. У меня — как на космодроме!
И тут Алексей Оспищев задал вопрос, который окончательно убедил Строкова, что интуиция не обманула его и он не ошибся в своем новом знакомом.
Нет, Леша не поинтересовался, в чем заключается работа. Он спросил о другом.
— Значит, за двадцать минут — два рубля, а за полчаса — трешка?
— А ты в математике силен! — похвалил его Виктор Николаевич.
Подошел троллейбус.
— Мы этим до гостиницы доберемся? До главного вашего отеля? Знаешь, как ехать?
— Спрашиваете! — гордо ответил Леша.
В вестибюле гостиницы Строков дал ему последние указания:
— Скажешь: «По поручению отряда, носящего ваше имя!» Потом попросишь расписаться. Вот и все!
Он протянул Алексею пачку конвертов и показал, где именно должен оставить свой автограф покоритель Арктики.
— Тут много, — Оспищев взвесил пачку на ладони. — Десяти минут не хватит.
— Получишь по пятаку за штуку! — обнадежил Виктор Николаевич. — Все в твоих руках. Оплата зависит от производительности труда, слыхал?
О производительности Леша не слыхал, однако времени зря не терял, про подвиги героя не расспрашивал, о здоровье не справлялся, сразу же сказал об ответственном поручении отряда. Герой даже удивился такому рационализму, но, невольно подчинившись предложенному темпу, подписал сорок один конверт — каждому пионеру отряда по штуке.
— Сколько прошло? — тяжело дыша, спросил Алексей поджидавшего его Строкова.
— Минут двенадцать-пятнадцать. Удалось?
— Спрашиваете!
Они вышли из гостиницы, и Виктор Николаевич отсчитал своему помощнику два рубля и пять копеек.
Это было невероятно! Легкость, с которой он заработал (именно заработал!) деньги, поражала! Чего же взрослые вечно талдычат: попробуй заработай, попробуй заработай! Вот и попробовал. За пятнадцать минут — два рублика! И не запылился! Даже интересно. Надо в школе рассказать. Они летчика встречать ходили, флажками махали, полдня потратили, а я… Сколько ж это за месяц получится, если за пятнадцать минут — два рубля?
— Ты вот что, — спустил его на землю Строков. — В школе очень-то не болтай, сам понимаешь, охотников жар загребать много найдется!
— Я понимаю… Может, к нам еще какой герой приедет, вы тогда никого не просите, а я с радостью.
Они пересекли улицу, зашли в скверик и уселись на скамейке около фонтана-русалки.
— Значит, говоришь, с радостью… Этого, старик, мало! Радостью сыт не будешь. Умные люди не имеют права ждать милостей от природы! Когда еще к вам в город Христос вторично пожалует! Нет, старик, мы эту самую природу должны сами творить!
— Тоже по пять копеек?
— До чего ж конкретное у тебя мышление! — Строков с удивлением посмотрел на Оспищева.
Леша не понял, чего больше было в этом удивлении — одобрения или осуждения.
— Прейскурант мы с тобой сочиним, — продолжал Виктор Николаевич, — за этим дело не станет. А сейчас слушай, даю домашнее задание, срок выполнения — две недели.
— Домашнее, — недовольно протянул Леша. — Нам и так, знаете, сколько задают!
— Знаю. Только за школьные тебе денег не платят. Гляди.
Строков достал из кляссера марку.
— «В. Ф. Руднев. Командир легендарного крейсера «Варяг»», — прочитал Оспищев. — Ну и что? Я такие и раньше видел. У Борьки Сатекова такая есть.
— Верю. А вот такая? — Виктор Николаевич кивнул еще на одного командира «Варяга».
— Так они ж одинаковые!
— А ты гляди внимательнее! Возьми!
Он протянул Леше складывающуюся лупу.
— Все равно одинаковые, — покрутив перед ней марку, сказал Оспищев.
— Гляди лучше! — приказал Строков. В его голосе послышались металлические нотки. — В текст гляди! Читай по слогам!
Посопев над маркой минут десять, Леша обнаружил, что в слове «Руднев» вместо «Н» написано «Ч».
— Наверно, в литере кусочек от «Н» отломился, — пояснил Виктор Николаевич, — вот и получилось не «Руднев», а «Рудчев». Не на всех, конечно, марках, а только на части тиража.
— Он адмирал был, да? — поинтересовался Леша. — Это когда с фашистами бились?
— Да какая тебе разница! — отмахнулся Строков. — За его чины-звания нам с тобой денег никто не заплатит! А вот за ошибочку… Короче: у меня один знакомый, профессор, только несуразицы собирает, вроде этого «Рудчева». Дает по рублю за экземпляр. Уяснил? Вот ты и пошуруй их у своих дружков! Виду, само собой, не подавай! В филателии — как в спорте, главное — опередить, быть первым! А как опередить, я тебя научу. Может, слыхал, один мудрец сказал: «Знание — сила».
— Журнал такой есть.
— Точно. Темнотой и невежеством широких филмасс надо уметь пользоваться. Они не знают, а ты знаешь! Вот в этом и состоит твоя сила. Ты в спортлото играл когда-нибудь?
— Один раз… Пустой номер!
— А теперь представь, что тебе заранее известно, какие шары выпадут… Так и тут! Популярно я объясняю?
— Ага! — обрадовался Леша. — Значит, если я десять «Рудчевых» раздобуду — десятка моя?
— Моментально! У меня, как на космодроме, ты же знаешь. Только предупреждаю: червонцы просто так с неба не падают! Не надейся!
— А кроме этого капитана есть еще какие-нибудь ошибки, чтоб ребята не знали?
— Не все сразу. Аппетит у тебя, гляжу, отменный! Как бы желудок не испортил. Ну да ладно, покажу тебе еще одну марку. Называется «Фостер»…
— Тоже буква не так написана? — обрадовался Леша.
— Нет, тут другое. На некоторых марках перепутана дата. Надо брать такие, где на конце четверка. За каждую такую четверку по полтиннику.
Алексею хотелось спросить, кто такой Фостер, но он вовремя спохватился. Действительно, какая разница — платить будут не за то, кто он такой, а за дату, и то не за всю, а за последнюю цифру.
— Ты не только у ребят смотри! — предупредил на прощание Строков. — В воскресенье к больничке наведывайся, там такие личности появляются, мастодонты! У них, если пошуровать…
И пошел Алексей Оспищев шуровать.
Строков приезжал не часто — раз-два в месяц, обычно на выходные дни. Бабушке он понравился: обходительный, вежливый, а главное — слушать умеет. С пустыми руками Виктор Николаевич никогда не появлялся: то тортик, то коробку конфет незаметно на кухне оставит. А уж цветочек и ручку поцеловать — это обязательно. К нему иногда приходили люди — тоже тихие, скромные, непьющие.
Строков не кривил душой, когда представился Леше ученым-психологом. У него не было научной степени, он никогда не работал в научных учреждениях, и все-таки его с полным основанием можно было причислить к самым крупным экспериментаторам по вопросам психологии определенного клана людей, а именно — филателистов.
