Сергей Иванов - Ольга Яковлева
Почти каждый из них был со своею историей: тот остался от косынки, прожжённой когда-то утюгом; тот — обрезок сшитого сто лет назад платья. Само платье давно уж изношено, валяется тряпкой у входа в квартиру. Его и не узнать — почернело, слиняло десять раз. А этот лоскут всё такой же новый, свеженький, в яркую красную клетку по зелёной траве…
Вот здесь-то как раз и грохнул телефон. Ольга даже вздрогнула. Уж очень далеко ушла она мыслями из этой квартиры, из этого дня. Ведь три года назад они жили с мамой совсем не здесь, а в маленькой комнатке посреди длиннющего коридора…
— Слушаю, — сказала Ольга. Говорить «слушаю» было как-то солидней. Так она решила недавно.
— Олька! — закричала трубка. — Всё! Кранты, конец! Я уезжаю в юнги!
— Ты что, правда?!
— Говорят же тебе!.. Прямо сейчас мотаю! Я уже деду записку оставил, шмотки собрал… Он в ванной сидит — моется…
Ольга растерянно молчала.
— Ну как?! — продолжал хвастать Огоньков. — А то начинают здесь объяснять, что то да сё… В общем, пока!.. — Он помолчал одну секунду. — Слушай, ты к деду здесь заходи. Есть?..
— Постой! — сказала Ольга. — Я прямо сейчас!
— Нет, некогда! Поздно! — весело крикнул Огоньков и повесил трубку.
Ольга тоже быстро повесила трубку. И тотчас, словно заранее всё знала, начала натягивать пальто, разом надела шапку, замахнула на шее шарф…
Эх, маме бы записку оставить! Да некогда…
Ленивый лифт медленно вёз кого-то наверх. Ольга, грохоча каблуками, покатилась по звонким ступеням, распахнула входную дверь… Ух ты! Никогда она не знала, что на свете так много чистого морозного воздуха. Даже в ушах тихонько зазвенело… Сейчас бы остановиться, да запрокинуть голову, да приглядеться бы к той синеве. Но некогда, некогда!..
И почему так бывает? Почему нам приходится торопиться в самые неподходящие для того моменты?..
Она подбежала к дому Огоньковых. Но взойти по ступеням к подъездной двери не успела. Дверь вдруг раскрылась, словно сама собою. На крыльцо вывалился Огоньков. Он волок здоровый и, как видно, тяжёлый чемодан.
— Огоньков! — крикнула Ольга.
— А, это ты, — пропыхтел Генка. — Пока!.. Представляешь, дед пронюхал! Деда задержи.
Он сволок чемодан со ступенек и, кренясь на один бок, побежал по пустой, освещенной праздничным солнцем улице.
Но не успел Огоньков пробежать и тридцати шагов, как парадное снова грохнуло, на улицу выскочил старик ботаники:
— Геня! Геня!
Был он в распахнутом длиннополом пальто. Шея обмотана чем-то странным… «Господи! — догадалась Ольга. — Вафельным полотенцем!» Прямо из лысины у старика ботаники шёл пар. Это было смешно, наверное… «Сейчас ведь простудится!» — ахнула про себя Ольга.
А старик ботаники бежал и бежал за Огоньковым:
— Геня! Геня!
— Кончай, дед! Я не вернусь! — крикнул Огоньков не оборачиваясь. — Оставь ты меня!..
Улица была прямая и шла немножечко под горку — Ольге всё хорошо было видно. Она бежала за ним следом.
Выходило так, что Огоньков и старик ботаники бежали с одинаковой скоростью. Огонькову мешал чемодан, а старик ботаники просто был старый. Редкие прохожие удивлённо глядели им вслед. Наконец Огоньков совсем, видно, выбился из сил. Старик ботаники стал его тихо-тихо нагонять. И Огоньков заметил это. Он вдруг остановился, повернулся лицом к деду. А тот решил, что всё в порядке, и просто шагал к Огонькову, не бежал.
— И писем тебе писать за это не буду! — зло крикнул вдруг Огоньков. — Так и знай! И ничего мне твоего не надо! На!
Огоньков швырнул чемодан на тротуар, а тот припрыгнул как-то непонятно и шлёпнулся прямо в лужу у края мостовой. В лужу, едва прикрытую молодым ледком.
После этого Огоньков повернулся и побежал так быстро и легко, что старику ботаники совсем уж не стоило за ним гнаться. И всё-таки он погнался. Погнался!.. Только долго не смог — шагов, может, десять. Но едва пробежал мимо злосчастного чемодана — словно крючок схватил его за сердце. Старик ботаники вдруг остановился, обнял двумя руками водосточную трубу — как пьяный.
Но Огоньков ничего этого не видел. Он летел вольной птицей по каким-то переулкам. Летел, отгороженный от Ольги и деда громадами домов.
* * *Что долго писать о грустных вещах!..
Что писать о том, как возвращались они домой, как выуживали чемодан — весь бок его был в грязных брызгах и уже присохших мутных стекляшечках льда. Ольга попробовала сама взяться за чемодан. Но смогла пронести только шагов пять. И ещё шага три прокорябала его по голому мёрзлому асфальту. И тогда понёс старик ботаники. Он тоже весь искривился от тяжести, как Ольга. Но дошёл до парадного, так руку ни разу и не сменив! И только в лифте сказал:
— Тяжёлый какой! Что он набрал туда?..
Сразу между ними установилось молчаливое согласие: имени Огонькова вслух не произносить.
Вошли в квартиру. Ольга осторожно прикрыла дверь. Привычно весело щёлкнула «собачка». Старик ботаники сказал:
— Ну ладно. Что ж, раздевайся… Впервые он так говорил с ней — безразлично.
— Я… как хотите, — сказала Ольга. — Я и домой… Старик ботаники молча размотал с шеи полотенце.
Увидел, что это полотенце, отёр испарину со лба. Прошёл в комнаты. Ольга стояла в растерянности. Не знала, то ли уйти ей, то ли что… А старик ботаники молчал. И тогда она, не раздеваясь, пошла за ним следом. Увидела его сидящим в большом чёрном кресле, села напротив — на тяжёлый стул с высокой, как дворец, спинкой.
— Ну что же, девочка… — начал старик ботаники и закашлялся, пояснил — Видишь, воздуху холодного сейчас нахватался…
Ольга кивнула. Ей неудобно было и жарко сидеть в пальто, она стала расстёгиваться и тут заметила, что ещё варежки даже не сняла!
— Ну что, девочка, делать будем? — спросил старик ботаники.
— Я не знаю, — сказала Ольга.
— Вот и я не знаю!.. В милицию звонить?
Он словно Ольгину мысль прочитал. Ведь о сбежавших детях всегда в милицию сообщают.
— В милицию позвонить? Но мне, Оля, это как-то неудобно!
А ведь правда: как на Генку в милицию звонить? Он же не пропавшая сумка и не малолетний преступник. Да и без вещей — куда он денется!..
Так Ольга себя успокаивала. А старик ботаники опять будто услышал её мысли:
— Я думаю, девочка, мы подождём. До вечера или до завтра. Подождём-ка лучше до завтра. Терпения наберёмся… Он же не может меня так просто бросить!.. Верно?
— А деньги у него есть? — ни к селу ни к городу спросила Ольга.
Старик ботаники пожал плечами.
— Должно быть, есть… Тут у нас копилка была, общая… Я уж не знаю, сколько там набралось… Она давно у нас стоит.
Значит, вот как, подумала Ольга, украл деньги и сбежал. В душе её стали слышны тревога и обида… Нет, если не искать его, он долго пробегает… Целая копилка денег! Да он куда хочешь может уехать — хоть на Северный полюс!
Ольге неудобно было сидеть на краешке жёсткого стула. Она вдруг вспомнила Галинку: тоже так вот сидела — сирота казанская. Уж этого ей совсем не хотелось. Она встала, произнесла как ни в чём не бывало: — Давайте хоть чемодан его разберём!.. Там, наверно, воды набралось — всё промокнет.
— Разбери, разбери, — сказал старик ботаники безучастно. А сам продолжал сидеть, глядя куда-то в стену.
Чемодан стоял в огоньковской комнате. Ольга попробовала затащить его на диван — не вышло, тяжёл. Тогда она просто положила чемодан животом на пол, открыла… Боже ты мой! Какой ерунды набрал он с собой, этот Генка Огоньков.
Прежде всего на самом верху лежали две тяжёлые гантели. Ольга их выгрузила на пол, подтолкнула. Гантели, рокоча, как танки, укатились под диван, на своё обычное место. Дальше лежали две рубахи, трусы и майка, серый свитер. Он-то как раз и промок. Ольга не стала ничего говорить старику ботаники, а просто разложила свитер на батарее.
Дальше лежали книжки. Огромный, не легче гантелей, и такой же чёрный «Географический атлас мира». Ольга открыла его — не обложка, а настоящая дверь. Медленно перелистывала большие страницы: «Африка», «Южная Америка», «Сибирь», «Остров Сахалин».
Густо-синими жилами по картам ползли реки. А вокруг жёлтой и зелёной земли разлеглась необъятная синь. Это были моря и океаны. Ольга невольно глянула в окно — там была такая же синь, как на карте. И ей тоже захотелось куда-нибудь побежать — побежать в путешествие!..
Из кабинета послышался сухой меленький кашель Бориса Платоныча. Ольга вздрогнула, словно бы он застал её за каким-то недозволенным делом. Быстро закрыла «Атлас», быстро вынула остальные книжки. «История морского пиратства»… Пираты, пираты… Это такие разбойники были, что ли?.. Под пиратами лежали «Морские рассказы» и ещё книги три-четыре — все про одно и то же.
Дальше уже ничего почти не оставалось. Складной нож. Пакет полиэтиленовый. Ольга даже сперва не поняла, что в нём. Раскрыла — сухари! Вынула один. Это была горбушка батона за тринадцать копеек. Ольга отломала кусочек от острого сухарного края, положила в рот.
