Сергей Голицын - Городок сорванцов
Сашино предложение показалось мне каким-то расплывчатым, меня неприятно поразило это «у вас и у нас»; но ребята привыкли верить в непререкаемый Сашин математический авторитет; все поспешили разделиться на группы — кто на какой работе будет стоять.
Двое самых больших мальчиков с толстыми высокими кольями в руках точно, через равные расстояния начали метить ямки на свежевспаханных бороздах, мальчики поменьше поехали вместе с двумя колхозными возчиками за водой и за капустной рассадой. Одни девочки разносили в больших корзинах рассаду, другие — бережно брали нежные растеньица, сажали их в ямки, подгребая руками и осторожно приминая вокруг стеблей землю; самые младшие поливали.
Возможно, мне самому тоже следовало бы взяться за корзину или за лейку, но, увы, годы мои были уже не прежние. И потому я встал в сторонке.
Ребята скинули верхнюю одежду и тапочки, подставили под горячее солнце свои обожженные коричневые спины, руки и ноги. Рассыпавшись по всему черному полю, они перекликались, пересмеивались, звали друг друга; особенно оживленные голоса раздавались вокруг подвод; старшие отличались только белым цветом кожи и наравне со всеми весело и дружно помогали колхозу.
— Какие же ваши ребята молодцы!
Я оглянулся. Сзади меня стояла тетя Нюша и широко улыбалась.
— Вот ведь какие — ходят работать одни, без взрослых, сами друг за другом следят, а чуть кто отстанет, сразу — цык на него.
Она, конечно, преувеличивала. Владимир Викторович считал наших ребят сорванцами, только временно скрывающими свое озорство; но мне лично было очень приятно услышать от тети Нюши такую похвалу.
Наконец «главный агроном» Валера Шейкин что есть силы крикнул:
— Пора домой!
Южка подошла к Мише Огареву и Гале Клейн.
— Мы уходим. Если хотите, сажайте без нас. Только смотрите не опаздывайте к обеду, помните второй закон, — предупредила она.
— Чтобы через полтора часа — как штык! — тоном важного начальника приказал Эдик.
— Не беспокойся, не опоздаем, — буркнул Миша.
Десятый и одиннадцатый отряды остались, прочие побежали купаться. Марья Петровна и Алевтина Алексеевна ждали ребят на Москворецком пляже под нашим городком, а я поднялся в гору один.
На кухне в это время шла неустанная работа дежурного отряда.
Мальчики только что приехали на подводе из леса, где заготовляли хворост и сушняк. Сейчас они начнут рубить, пилить и колоть дрова. Двое принялись нагружать на телегу пустые бочки, чтобы отправиться за водой.
Девочки сидели кружком и сосредоточенно, насупившись, чистили картошку.
Тетя Тося размахивала половником и по своей всегдашней привычке ворчала то на мальчиков, то на девочек.
Юра Овечкин, чтобы показать свою власть постоянного помощника повара, тоже покрикивал.
Дежурный командир Тонечка Баташова хлопотала вокруг горевшей плиты: подбрасывала дрова, открывала и закрывала кастрюли и от избытка усердия писклявым голоском делала очень обидные замечания. Ей хотелось во что бы то ни стало доказать, что дежурит она нисколечко не хуже старших. А дел ей доверили уйму, и самое главное, самое ответственное, конечно, — вовремя подать обед. Обед опоздает — да в городке только один раз случился подобный скандал!
После обеда дежурный отряд должен будет перемыть на реке сто шесть ложек и столько же кружек и мисок, вымыть все кастрюли и котел, протереть клеенку на обеденном столе, до последней бумажки и щепочки убрать всю территорию городка, привезти на завтрашний день воду и заготовить дрова; только после всего этого Тонечка сможет сдать дежурство следующему командиру.
Штаб на своих ежедневных заседаниях обсуждал, как работал дежурный отряд, и ставил в вахтенный журнал отметку.
Тонечка должна сдать только на «пять», в крайнем случае на «четыре». Вот почему сейчас щеки ее так и горели.
После купанья ребята вернулись в городок. Валера заиграл «Бери ложку, бери хлеб», и все начали считать:
— Раз, два, три, четыре…
Со всех сторон бежали толпы на площадь Радости и становились отрядами затылок в затылок. Но выстроились только девять шеренг. А где же десятый и одиннадцатый отряды?
К Тонечке подошла Южка; черные глаза ее гневно сверкали.
— Они не пришли. Что же делать? — спросила Тонечка.
— Дай команду Наташе проверять руки, — глухо ответила Южка.
Санитарки во главе с «главным врачом» побежали вдоль рядов, но никого с грязными руками не нашли.
Южка подошла к начальнику городка.
Тот сидел за столом и в ожидании обеда читал газету, всем своим невозмутимым видом показывая, что это чрезвычайное происшествие нисколько его не интересует.
— Владимир Викторович, ну что же нам делать? — спросила Южка с дрожью в голосе.
— А штаб что думает? — удивительно спокойно спросил Владимир Викторович.
— Штаб только вечером соберется, а сейчас что делать? Ведь меня Тонечка спрашивает! — Южка говорила с самым неприкрытым отчаяньем в голосе.
— Ну что, пока обедайте, а там видно будет, посмотрим, на сколько они запоздают, — ответил Владимир Викторович и снова углубился в чтение газеты.
Когда дежурные девочки уже начали разносить второе, из-под горы показались десятый и одиннадцатый отряды. Они шли беспорядочной гурьбой, в нерешительности остановились посреди площади Радости и о чем-то потихоньку засовещались; но, завидев на своем конце стола дымящуюся кастрюлю с супом и куски хлеба в плетенках, они смело двинулись вперед.
Южка, Эдик, Саша, многие другие бросили есть, вскочили.
— А ведь они сейчас самым спокойнейшим образом сядут обедать и никто не осмелится им помешать, — съязвила Марья Петровна.
Владимир Викторович тут же отставил миску, перепрыгнул через лавку, побежал наперерез опоздавшим и загородил дорогу. Невысокий, в коротких штанишках, в белой рубашке с короткими рукавами, он сам казался мальчиком перед теми, кто нестройной толпой двигался прямо на него.
— А руки у вас проверяли? — спросил он.
— Нет.
— Придется вам подождать, пока главный врач Наташа Толстенкова не кончит обедать. Она встанет из-за стола и проверит.
Опоздавшие переглянулись, потоптались на месте, затем отступили на площадь Радости и встали там нахмуренные, сконфузившиеся.
— А мы виноваты, что ли? Уходить раньше никак было нельзя, — недовольно гудели они.
Наташа обладала завидным аппетитом, и ничто на свете не могло помешать ей вкушать пищу. Она спокойненько уплела миску гречневой каши, попросила добавки, выпила кружку компоту, снова попросила добавки. Вышла она из-за стола одной из последних, не торопясь надела белый халат, повязала косынку и только тогда направилась к голодающим «преступникам».
Галя Клейн, показывая руки, блеснула очками и процедила сквозь зубы:
— Поручили проверять малышам!
«Главный врач» вздрогнула, но сделала вид, что не расслышала этих колких словечек. Пятерых с грязными руками она заставила бежать на реку.
Марья Петровна, Алевтина Алексеевна и я с интересом наблюдали издали за всей этой сценой.
Владимир Викторович ушел в свою палатку и наглухо застегнул вход. Скоро наступит тихий час — почему же ему немножко не подремать?
* * *
…Заседание штаба началось, как всегда, за полчаса до ужина.
Пришли на него также я и дежурный командир Тонечка Баташова. Мы уселись с нею на низеньком чурбачке у входа в палатку. Отсюда будет удобнее наблюдать…
Первым на повестке дня стоял вопрос «О массовом нарушении второго закона десятым и одиннадцатым отрядами».
Вызвали одних командиров отрядов — Мишу Огарева и Галю Клейн. Они будут держать ответ за своих товарищей.
Я вспомнил свои школьные годы. Случалось, за баловство меня отчитывали учителя или родители. Но насколько, оказывается, страшнее и обиднее, когда тебя бранят, честят и стыдят твои же, да еще младшие товарищи.
Галя и Миша стояли перед судьями, опустив головы.
В Москве в интернате оба они входили в совет дружины. Миша был в седьмом классе председателем совета отряда, Галя — звеньевой и главным редактором интернатской стенгазеты. Их обоих считали передовыми общественниками, пионерами-активистами. Галя училась всегда только на пятерки и была в интернате самой примерной девочкой.
А приехали они в городок, и на следующий же день оба попали на скамью подсудимых.
— Большие, а хуже маленьких, — пожимала острыми плечиками Валя Гаврилова.
— На четырнадцать минут опоздали! Какое наказание мы им дадим за это? — Саша Вараввинский ерзал на скамейке, вопросительно вертел своей короткой шеей, смотрел направо, смотрел налево.
— Чего с ними разговаривать? Выговор на линейке- и все, — небрежно бросил Валера Шейкин.
— А я бы их обоих выгнал из городка, да в придачу и из пионеров, — презрительно щурясь, процедил Эдик Шестаков.
